Димитри Меекс - Повседневная жизнь египетских богов

В личностях отца и ребенка присутствует тонкое рассчитанное смешение двух образов: они оба — одновременно и цари богов и цари земные. Именно царствующий монарх принимает дитя, которое одновременно является наследником божества и его собственным земным наследником. Этот мифологический младенец, который является обобщением всех детей божественных пар, гарантирует царствующему фараону, как своим культом, так и своим отождествлением с фараоном, надлежащее функционирование царской идеологии.

Глава пятая

Механизм мироздания в периоды опасности

В течение пяти добавочных дней, бывших «дополнением года»,{1031} замысловатый контракт, связывавший богов и их наследника на земле, оказывался под серьезной угрозой из-за перелома, который несли в себе эти дни, что угрожало гибелью обеим сторонам. В конце года как царская власть, так и энергия, содержавшаяся в изображениях богов, ослабевали, и этот недостаток нужно было во что бы то ни стало восполнить. И сам властелин, и боги проходили через обряды возрождения. Если по форме применительно к царю и к богам эти обряды различались, то в них тем не менее имелись существенные параллели, связанные с принципами, на которых они были основаны. В зависимости от того, кто участвовал в обряде и от каких опасностей он давал защиту, в нем могли подчеркиваться различные моменты, однако желаемая цель оставалась той же: восстановить силу основных действующих лиц, которые обеспечивают целостность вселенной, благополучное возобновление явлений природы и процветание страны. Когда опасность была позади, боги и царь собирались, чтобы отпраздновать Новый год. Каждый из них находил в этих обрядах новые средства возобновить взаимный обмен, служивший основой союза богов и людей, посредником между которыми был царь.

Церемониал, который делал возможным ежегодное обновление царской власти, разворачивался в течение пятнадцати дней новогодних празднеств. Во время этого периода, который, в принципе, предшествовал наступлению наводнения,{1032} боги должны были проявить все свое умение, чтобы защитить своего наследника на земле. Чтобы он смог преодолеть опасности, они также становились участниками обрядов. Мы не узнаем, происходили ли первые утренние церемонии во дворце, как иногда полагают, или у входа в храм. Вмешательство некоторых богов, хотя и чисто предположительное, позволяет все же считать, что все обряды в целом проходили внутри священной ограды, в местопребывании богов. Однако поскольку царский дворец в большинстве случаев прилегал к храму, вопрос должен оставаться открытым. Его решение не меняет ни отношения богов к царю в рамках этих ритуалов, ни цели их вмешательства в них.

Как и в любом ежедневном ритуале, всякий контакт между миром людей и миром богов предполагает очищение, даже если речь идет о царе. Вполне естественно, что бог нильского разлива отмывает фараона от «зародышей болезни, угрожающих ему»,{1033} Хор омывает его лицо, а Сет вытирает его. Его одевает Таит — богиня ткачества: сотканная ею особая одежда помогает отразить всякое зло, которое может к нему приблизиться, и спасти царя от любого нападения.{1034} Затем царь направляется в часовню, где хранятся его драгоценные амулеты. Он занимает место в паланкине и отсюда направляется к павильону, где получает амулеты и помазания.{1035} Жрец, который совершает эти помазания, сначала повязывает полоску красного льна на шею фараона: на ней по обеим сторонам от изображения Птаха начертаны чернилами тридцать белых и тридцать черных корон. Эта операция занимает некоторое время, поскольку на повязке с обоих ее концов нужно было завязать столько же узлов, сколько было изображено корон, то есть всего шестьдесят.

Церемония уподоблялась рождению, поскольку сначала изображалось кормление царя молоком. Однако поскольку обычно фараон был взрослым, дело сводилось к поднесению ему символических составляющих этого кормления — символов жизни и власти и тех продуктов, которые связаны с молоком.{1036} Затем царю напоминали о его личном божественном происхождении и сакральности его власти. К Исиде обращались со словами: «Вскорми фараона, вскорми его той (грудью), что в твоей сжатой руке, как ты делала это для твоего (сына) Хора!» После того как на царя возлагались венцы, приступали к девяти помазаниям. Царю подносили благовония из двух святилищ, символизировавших Верхний и Нижний Египет, что подчеркивало важность церемонии. Девять употребляемых при этом мазей действовали как защита царя от мертвых: «Вот идет Защита! Она отталкивает мертвых, поскольку мертвые не могут перейти свои пределы».{1037} Более того, плоть фараона находилась под магической защитой Исиды, чтобы он мог вечно праздновать свои юбилеи.{1038}

Первая мазь должна была придать коже царя божественные качества, которые превращали ее в защитную оболочку. Эта неуязвимость была необходимым условием для возложения короны и урея, который был прикреплен к ней. Фактически в короне присутствовала богиня-львица Сохмет, а змея-урей была огненосным и чрезвычайно опасным существом. Помазание делало корону безвредной для того, кто надевал ее, и одновременно ставило ему на службу разрушительные силы, которые скрывались в ней.{1039} Взаимодействие с Сохмет и уреем явно подразумевалось при наложении двух следующих мазей. Для этих двух помазаний царь занимал свое место на помосте, который обычно отводился для юбилейных выходов. Видимо, его идентифицировали с солнечным богом. Первое помазание защищало фараона от внешних врагов, обитавших вне египетской земли и, видимо, гарантировало ему чистоту небесного пространства. «Ты пересек горы, ты рассеял бури», — говорили ему.{1040} Второе помазание позволяло царю «воссиять» так, как утреннее солнце появлялось из мира Осириса. Оно имело «силу… совершенной и чистой жидкости, что исходит от Осириса».{1041} Вместе они составляли магическое заклятие, имевшее силу против космических врагов и, следовательно, против врагов царя, действия которых оно сковывало на целый год.

Четвертое и пятое помазание продолжали ту же последовательность действий. Они напоминали о заходе и восходе солнца в его двух ладьях, и в сопровождавшем их тексте эти два момента тесно сопрягались. Четвертое помазание наносилось на особый головной убор, который носил царь, — атрибут, необходимый для того, чтобы войти в подземный мир.{1042} В связи с этим призывали Атума и Ра, которые отождествлялись с крайними точками движения солнца по небосводу. Пятое помазание отмечало юбилейный праздник знаком возрождения, поскольку здесь голова дневного светила блистала и разгоняла тьму. Вместе обе эти мази обеспечивали правильный ход механизма вселенной.

В шестой мази содержалась чистая земля Гелиополя, и она позволяла царю в свою очередь стать демиургом, как Ра-Атум: «Он сотворил землю, из которой вышел, он начал существовать в свое изначальное время, когда оно стало существовать. Атум признал, что фараон — тот, кто смотрит за его местом, и тот, кто управляет им».{1043} Со следующим помазанием царь становился полноправным членом гелиопольской Эннеады. Он мог, таким образом, действовать в пользу Атума, помогать ему в его основных задачах, позволяя солнцу освещать мир и оживлять все существа.{1044} Затем, благодаря помазанию мазью, состоявшей из красного кварцита, ладана и чистой земли, фараон обретал способность выполнять свои функции жреца по отношению к гелиопольским богам. Он творил ежедневные обряды для Хепри и Ра-Атума и, видимо, также осуществлял заупокойный культ для мертвых богов этого города.{1045} Согласно модели, сравнимой с тем, что мы уже видели в Эдфу, он приносил им жертвы, которые позволяли им на какое-то время покидать свою пещеру. Каждый раз, когда эти «Поседевшие» выходили приветствовать Атума, они омолаживались.{1046}

Последнее помазание касалось царской набедренной повязки, которая, как и корона, была одной из царских регалий. Формула, сопровождавшая этот ритуал, снова уподобляла царя солнечному демиургу. Она напоминала о сражениях изначальных времен, которые бог вел в Гелиополе, и об обретенной им при этом способности успешно завершить творение. Для этой цели царю придавалось божественное всеведение, Сиа, которое позволяло ему охватывать умом и зрением всю реальность сотворенного мира.{1047} Девять мазей напоминают об эпизодах сотворения мира, о ежедневном пути солнца и божественном возрождении, вписывая все это в пространство Вселенной, центром которого является Гелиополь. Сразу после этого фараона заключали в круг земли, привезенной из Гелиополя, которая помещала его под защиту окружения Атума.{1048} Затем фараон приступал к жертвоприношению, в ходе которого он обращался по имени ко всем богам Египта. После этого процессия останавливалась у часовни Дома жизни: здесь почитались одновременно участвовавшие в церемониале боги и боги отсутствующие, имена которых были начертаны на табличке. Тут царь направлялся к часовне, где ему предстояло вернуть себе царское наследие.