Украинские народные сказки - Автор Неизвестен
— Теперь нам бояться уже нечего! Пойдем к тебе домой, но смотри, как войдешь в хату, всех можешь поцеловать, да только дядиного дитяти не целуй: а как поцелуешь, то и меня позабудешь. А я пойду в селе к кому-нибудь в наймычки.
Вот вошел он в хату, со всеми поздоровался и подумал про себя: «Как же мне с дядиным ребенком да не поцеловаться? Они еще обо мне дурное что-нибудь подумают». Поцеловал он ребенка и — вмиг позабыл про свою дивчину.
Пожил он с полгода и задумал жениться. Посоветовали ему за одну красивую дивчину свататься, и позабыл он про ту, что его от Змеи спасла, за другую посватался.
Вот вечером, перед самою свадьбой, зовут молодиц на «шишки»[25]. Позвали и ту дивчину, с которой он вместе бегством спасался, хоть никто и не знал, что она за девка такая. Стали шишки лепить; и вылепила та дивчина из теста голубка и голубку, поставила их на пол, — и вдруг стали они живые. И голубка воркует голубю:
— Неужто ты позабыл, как я для тебя лес корчевала, пшеницу там сеяла, из пшеницы паляницу пекла, чтобы Змее ты отнес?
А голубь воркует:
— Позабыл, позабыл!
— А неужто ты забыл, как я за тебя гору раскапывала и Днепр пустила туда, чтобы байдаки по нему к амбарам ходили и чтоб ты ту пшеницу на байдаки продавал?
А он воркует:
— Позабыл, позабыл!
Голубка опять спрашивает:
— А неужто ты забыл, как мы вместе за золотым зайцем охотились? А ты меня и позабыл?
А голубь воркует:
— Забыл, забыл!
Вот парубок тут и вспомнил тогда про девушку, про эту самую, что голубков слепила, и бросил ту, а на этой женился. И живут они теперь хорошо.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Собачий, Жабий, Сухопарый и Золотокудрые
сыновья царицы
⠀⠀ ⠀⠀
ил себе крестьянин с женой, и было у них три дочери.
И такие они были уродливые, что противно их и за щеку взять, а самая младшая — такая страшная, такая гадкая: сопливая, низенькая, бровастая, пучеглазая, губастая…
Пошли они раз все втроем на речку белье стирать. Видят — на реке царевич плавает. Вот одна и говорит:
— Это бог плавает.
— Да какой там бог? Это царь плавает, — говорит вторая. А третья:
— Ох, нет, сестрички! Это царевич плавает.
Говорит старшая:
— Кабы взял меня этот бог, то сколько бы людей у него ни было, а я бы их всех одной краюхой хлеба накормила.
— Кабы взял меня этот царь, — говорит вторая, — я бы все войско одним аршином сукна одела.
— А взял бы меня этот царевич, — молвит третья, — родила бы я ему двенадцать сыновей с золотыми кудрями.
Услыхал это царевич, подъехал и говорит:
— Здравствуйте, дивчата! Бог на помощь!
— Здравствуйте, спасибо на добром слове!
— А где ж вы, дивчата, живете, что сюда на речку пришли рубашки стирать?
— А мы, — говорят, — живем там, где зима с летом встречаются.
Он подумал, подумал и спрашивает:
— Как же это, — говорит, — так?
— Да так: зима по лету скользит, а лето катается.
Приехал он домой, сел и думает: «Где ж это зима с летом встретились? Поеду поищу!»
Оседлал он коня и поехал. Едет и едет, вдруг видит — стоит за хатой воз и сани рядом. «Вот это, видно, та зима с летом! — думает он. — А ну, зайду я в хату и погляжу и людей расспрошу».
Зашел в хату, а там две дивчины сидят. Он поздоровался, а дивчата увидели, узнали его и говорят одна другой:
— Это, сестричка, он, видно, свататься пришел. Услыхал, как мы разговаривали, когда рубашки стирали. Какую же он будет сватать?
А младшая сидит на печи, не слышит, не видит.
— А что, дядько, — спрашивает царевич, — где ж твои дочки? Я к тебе свататься приехал.
— Да как это так? Чтобы царь да пришел к мужику дочек сватать? Это вы, — говорит, — надо мной смеетесь.
— Нет, покажи, покажи!
— Вот, — говорит, — две да еще одна на печи. А ну, вставай, Маргарита!
Та слезла с печи.
— Вот эта, — говорит царевич, — моя будет! Будешь ты теперь моим тестем.
Взял он ее особою, привез домой, сразу и обвенчался. Прожили они вместе дней пятнадцать, и чувствует она, что будет ребенок. А ему надо на службу ехать, объезжать свое царство. Вот он, уезжая, и говорит своей бабке (там у него такая бабка служила):
— Смотри ж, — говорит, — чтоб ты мою жену доглядела.
Наказал бабке и поехал. Подошло время рожать ей дитя. А бабка завязала глаза царице, отобрала золотокудрого сына, бросила его в криничку, а ей песика подкинула.
Едет царевич, а бабка его встречает:
— Говорила ваша жена, что «рожу, мол, сыновей золотокудрых», а родила вон собачьего.
— Что ж, — говорит, — пусть будет!
Пожил он еще пятнадцать дней, и почувствовала она опять, что рожать ей. Выезжает царевич опять на службу и снова бабке наказывает:
— Смотри ж, — говорит, — что она теперь-то родит!
Поехал царевич на службу. Приходит ей время рожать — родила она; завязала ей бабка глаза, сына золотокудрого в криницу бросила, а лягушонка подкинула.
Приезжает царевич домой, а она и встречает:
— Говорила ваша жена, что «буду, мол, золотокудрых сыновей рожать», а вот родила жабьего.
— Что ж, пускай, — говорит, — и так будет!
Пожил он еще с нею немного, почувствовала она опять, что родит. Едет царевич опять свое царство осматривать и наказывает бабке:
— Смотри ж, бабка, что в третий-то раз будет!
Подошло время — родила она золотокудрявца-сына. Завязала ей бабка глаза, отобрала сына золотокудрого, бросила в криницу, а ей подкинула младенца сухопарого, тощего да уродливого.
Приезжает царевич, а бабка его встречает:
— Говорила ваша жена, что «буду, мол, сынов золотокудрых рожать», а родила вон одного собачьего, другого — жабьего, а третьего — сухопарого.
Пришел царевич, поглядел на ребенка, видит — сухопарый он, тощий да такой уродливый — прямо беда…
Собирает царевич всех своих начальников, советуются, что ей сделать за таких сыновей-золотокудрявцев. Один говорит: «Зарубим», другой говорит: «Повесим», третий говорит: «Застрелим», а четвертый говорит: «Нет, забьем их в смоляную бочку и пустим на воду».
Вот взяли они, сделали смоляную бочку, посадили ее туда вместе с сыновьями, забили и на море пустили. Плавала она по морю столько-то дней,
