Семён Липкин - Махабхарата
Вот-вот загорится огонь истребленья!
О сын мой, рожденный для нашего блага,
В чьем сердце — добро, справедливость, отвага,
Скажи мне, могу ли спасения ждать я,
Скажи мне, избавишь ли змей от проклятья?"
Ответствовал Астика: "Правду восславлю,
Живые творенья от смерти избавлю".
Чтоб чудо свершить, порешил он сначала
О змеях узнать, не имеющих жала,
Узнал он подъявшего море и сушу,
Он Шеши узнал справедливую душу,
Узнал он о змеях, лишенных отравы,
Узнал их поступки, и мысли, и нравы,
Услышал в правдивом преданье старинном
О добрых подвижниках в царстве змеином,
Стремящихся к благу, не склонных к наветам...
Главу "Махабхараты" кончим на этом.
О добрых змеях
Так сказано в древнем преданье известном:
Есть разные твари на своде небесном,
Там есть полудемоны, есть полубоги,
Проходят порой по земле их дороги.
Там есть песнопевцы, чьи звонки напевы,
Там есть дивнобедрые, стройные девы.
Однажды с небесною девой прекрасной
Сошелся один полубог сладкогласный.
От бремени срок наступил разрешиться,
Дитя подарила земле чаровница.
В прибрежных кустарниках, в месте безлюдном,
Оставила девочку с обликом чудным.
К реке приближался подвижник в ту пору.
Предстало дитя изумленному взору.
Увидев прелестное это созданье,
Почувствовал странник любовь, состраданье.
Он девочку взял, и взрастил, и взлелеял,
В душе у нее добродетель посеял.
Она ему дочерью стала приемной,
Росла, расцветая, в обители скромной.
Красавица лучшей из девушек стала.
И прелестью и благочестьем блистала.
Однажды чудесную, как сновиденье,
Подобную лотосу в нежном цветенье,
Увидел красавицу брахман красивый,
По имени Руру, подвижник правдивый.
Посватался к девушке дваждырожденный,
Стремительным богом любви побежденный.
Приемный родитель ответил согласьем,
Воскликнул: "Мы свадьбою землю украсим!"
Назначил он день по особенным знакам,
Который счастливым способствует бракам.
За несколько суток до свадьбы невеста,
С подругами выбрав прелестное место,
Играла, плясала в одежде блестящей,
Играя, змеи не заметила спящей,
Которая в скользкие кольца свернулась,
От песен и смеха подруг не проснулась.
Как вдруг наступила, влекомая роком,
Невеста на эту змею ненароком.
Змея, в состоянье еще полусонном,
К тому побужденная властным законом,
Вонзила в красавицу гнусное жало,-
Невеста, отравлена ядом, упала.
Но даже мертва, холодна, бездыханна,
Была она взору мила и желанна,
Лежала на теплой земле без движенья,
Подобная лотосу в пору цветенья.
От яда змеиного, ярко блистая,
Сильней расцвела красота молодая.
Взглянув на нее, испугались подруги,
И стон по лесной покатился округе.
Приемный отец и жених закричали,
Друзья зарыдали в безмерной печали,
Отшельники, чуждые горю доселе,
Подвижники, странники, плача, сидели
Вокруг бездыханного юного тела,
И все, что цвело, об усопшей скорбело,
И Руру смотрел обезумевшим взглядом
На юность, убитую мерзостным ядом.
Снедаемый скорбью великой и жгучей,
Оттуда он в лес удалился дремучий.
Он жалобно сетовал, горем палимый.
Он плакал о пей, он рыдал о любимой:
"Лежит без движенья жена дорогая,
Безмолвно страданье мое умножая,
Лежит на земле бездыханною тенью,
Как лотос, который стремился к цветенью.
Но все возрастает ее обаянье,
И если я всем раздавал подаянье,
И если обет исполнял я сурово,
И если трудился для блага людского,
И если познал я духовное счастье,
Затем, что с рожденья обуздывал страсти,
И если не тщетно мое благочестье,
То жизнь да вернется к любимой невесте,
И если дана моим подвигам сила,-
Хочу, чтоб невесту она оживила!"
Внезапно богов появился посланник.
Сказал он: "О Руру, подвижник и странник!
К чему твои речи? От бренного слова
Нельзя мертвецу превратиться в живого,
И если от смертного жизнь отлетела,-
Не слово ему помогает, а дело!"
"Какое же дело судили мне боги?
Поведай, о путник с небесной дороги!"
"Змеею отравленной в злую годину
Ты собственной жизни отдай половину.
Зачтется подвижнику эта заслуга,
Отдашь — и воспрянет из мертвых подруга!"
Ответствовал Руру небесному сыну:
" Я жизни своей отдаю половину!
Пускай же, змеиным отравлена ядом,
Украшена прелести юной нарядом,
Любовью увенчана, счастьем сверкая,
Воспрянет невеста моя дорогая!"
Небесный посол, снаряженный богами,
Явился тогда к правосудному Яме,
К властителю, смерти, к владыке закона.
Сказал ему: "Просьбе внемли благосклонно!
Есть Руру, подвижник, познавший кручину,
Он жизни своей отдает половину,
Чтоб жизнь ты вернул его мертвой невесте.
Какие страдальцу поведать мне вести?"
Ответствовал вестнику бог правосудный:
"Да жизнь возвратится к красавице чудной!
Пусть тот, кто сильнее отравы змеиной,
Пожертвует жизни своей половиной.
Воспрянет красавица этой ценою,
Подвижнику доброму станет женою".
Так сказано было владыкой закона,
И мертвая дева, без боли, без стона,
Как будто от сна для блаженного бденья,
Как лотос, взлелеянный силой цветенья,
Воспрянула, заново жить начиная,
И сделалась ярче краса молодая.
Так праведной жизни своей половиной
Пожертвовал Руру подруге невинной.
Счастливый жених устремился к невесте,
И свадьбу сыграли, и зажили вместе
Две жизни, — супруг, отыскавший супругу,-
Добра и отрады желая друг другу.
А Руру поклялся, исполненный гнева:
"Пойду ли я вправо, пойду ли я влево,
В лесу или в поле, вблизи иль далеко,
Но змей истреблю я повсюду жестоко!"
Он палицей змей убивал повсеместно:
Святому пощада была неизвестна.
Однажды в лесу, у прогнившей колоды,
Оп змея узрел незнакомой породы:
На солнышке грелся он, вытянув тело,
Бессильная старость его одолела.
Как будто орудьем Судьбы, свирепея,
Подвижник ударил дубиною змея.
Тот молвил: "Отшельник, услышь мое слово!
Тебе я вреда не нанес никакого,
Зачем же пришел ты, о праведник, в ярость?
Ты бьешь меня палкой, презрев мою старость!"
"О змей, я не внемлю твоей укоризне!
Супругу мою, что милее мне жизни,
Змея отравила смертельной отравой.
Поклялся я клятвою грозной и правой:
"Куда ни пойду я, всегда и повсюду
Я змей убивать многомерзостных буду".
Поэтому я и тебя уничтожу,
Убью, разорву непотребную кожу!"
Ответствовал змей: "О мудрец знаменитый!
Не все мы свирепы, не все ядовиты,
Не все мы жестоки и втайне трусливы,
Не все мы коварны и алчно кусливы,
Не все мы злодействуем, жалим, клевещем,
Не все мы в сообществе слиты зловещем!
Вот наша порода — людей не кусает
И даже порою от яда спасает.
Мы многих творений добрее, честнее,
О странник, мы только по запаху змеи,
Мы обликом схожи, окраскою кожи,-
Зато мы душою и сердцем не схожи.
Мы связаны с ними названием общим,
Но разное любим, по-разному ропщем.
Мы связаны с ними несчастьем единым.
Но счастьем не схожи со счастьем змеиным.
Не схожи по нашим делам и стремленьям,
Хоть нас презирают единым презреньем.
Иного мы жаждем, иное провидим,
И змей мы не меньше, чем вы, ненавидим".
Смутился, подумал испуганный Руру:
"На жизнь мудреца покусился я сдуру".
Сказал он тому необычному змею:
"Тебя убивать не желаю, не смею.
Но кто ты, кому даровал я прощенье?
Ты, может быть, змей, испытал превращенье?"
Ответствовал змей: "Был я праведник строгий,
Известный под именем Тысяченогий.
Но, проклятый брахманом, злом обуянпым,
Стал змеем неведомым и безымянным".
Подвижник спросил: "По какой же причине
Ты проклят и ползаешь змеем поныне?
Ты в облике этом пребудешь доколе?
