Анатолий Ким - Собачонка Оори

В давние времена жил Ким Сондари, в молодости служил наемным солдатом, под старость стал никому не нужен. Вот и стал он свободно бродить по всей Корее, ибо не имелось у него ни кола, ни двора, ни семьи — всего того, что привязывает человека к одному и тому же месту.

Захотелось ему побывать в Сеуле, стать причастным к столичной жизни, хватануть роскоши и прелестей столицы на все деньги, которые только и сумел накопить к тому времени. А накопил он почти что ничего да еще столько же, поэтому его особенно манило в столицу. С тем и вышел на большую дорогу, которая вела прямехонько в Сеул.

В пути он в одном городке нагнал студентов, которые тоже направлялись к столице. Они всей своей дружиной уныло сидели на краю дороги.

— Чего такие невеселые? — спросил у них Ким Сондари.

— Кушать хочется, дядя, — ответили студенты. — Сил нет. Давно не ели.

— А вон продавец сладостями. Купите себе сладостей.

— Купили бы, да денег нет. А за так он и понюхать не даст своего товару.

— Дело известное, торгаши — они такие. Но ничего, я вас угощу бесплатно, — пообещал Ким Сондари студентам и подозвал уличного торговца, который нес короб с разными заманчивыми яствами.

Сондари велел ему раздать весь товар студентам, заверив дебелого, как пампушка, толстого коробейника:

— За все я плачу.

Студенты весело налетели — и вмиг очистили короб со сладостями. Ким Сондари незаметно подмигнул им: мол, теперь исчезните, и молодые люди, дружно поблагодарив его, ушли. А бродяга Сондари, помахав им ручкою вослед, обернулся к торговцу сластями и сказал:

— Денег с собой не ношу. Идемте со мной, дома у меня и получите.

Он привел толстого коробейника к одному большому дому с просторным двором.

Пройдя за ворота, Ким Сондари и его спутник увидели вола, что стоял на привязи, дремал у забора.

— Вот какие у меня работники! — воскликнул Ким Сондари. — Чистое наказание!

Вола давно пора перегонять на другое место, к свежей травке, а эти бездельники разбежались куда-то.

С этим он отвязал веревку, которою вол был привязан к забору за кольцо в ноздрях. Затем, как бы спохватившись и вспомнив про торговца, Сондари сунул ему в руку веревку и сказал:

— Вот, постойте, подержите. А я быстренько зайду в дом, вынесу денег.

С этим мошенник и оставил на месте простоватого коробейника, а сам через внутренний двор, что находился за домом, смылся из усадьбы и был таков.

Отправляясь дальше в сторону Сеула, Ким Сондари был вполне уверен, что торговец сластями все еще терпеливо ждет его возвращения, держа вола на веревке, — но навряд ли дождется!

Забрел Ким Сондари в Кансан. Ну, тамошние люди — не то чтобы тупые, а не петрят ни в чем и все-то понимают наперекосяк. Бьют лопатой по луне, когда она в луже отражается, надеются отколоть от золотой луны хотя бы маленький кусочек.

Вот сами посудите. Некто Пя выдавал дочь замуж, однако зятя брал к себе примаком. В назначенный день прибыл к невесте жених, а она как раз свалилась с простудной лихорадкой. Тестю было неудобно перед зятем из-за такой неожиданной передряги, и он решил как-нибудь выйти из положения.

Неподалеку жила такого же возраста девушка, дочь соседа, и, не долго думая,

Пя отправился к нему и попросил одолжить эту дочку — для нужд своего огорченного зятя — всего на одну ночь. Соседи девушку не дали, мол, целая же она, как так можно! В гневе вернулся Пя от соседа и перед заезжим человеком высказал следующее:

— Вы только подумайте! Еще сосед называется! У меня так недавно брал новенькую лопату, чтобы говно чистить в сортире, а тут дочь свою не дал — и всего-то на одну ночку! Какие на свете люди бывают!

Наконец-то Ким Сондари попал в Сеул. Идет по торговой площади, видит немало дивного. Но не подает вида — мол, все мне нипочем. Набрел на красильный ряд.

А там стоят на огне котлы, в которых варятся разные коренья, используемые для получения краски. Выглядит весьма заманчиво, и запах приятный. Ким

Сондари как раз изрядно проголодался, и вид разваренных кореньев пробудил в нем аппетит. Стал глотать слюнки. Принял он варево за неизвестное ему столичное кушанье. Спрашивает у торговца:

— Продается ли это, уважаемый?

— А чего же, можно и продать, — отвечает красильщик, весь пестрый от краски, похожий на болотного черта. — Плати только денежки.

Пошарил Ким Сондари в карманах, наскреб кое-какую мелочишку.

— Хватит ли этого? — спрашивает.

— Пожалуй, — отвечает красильщик.

Захватывает из остывшего котла вываренных кореньев, сколько рука ухватила, и передает Ким Сондари.

Зашел он в какой-то ближайший переулок, сел на придорожный камень и стал угощаться. Не понравилось. Пресно, невкусно и язык дерет.

Тут набредает на него какой-то прохожий, столичный щеголь в трехэтажной шляпе. Смотрит с удивлением на то, что ест Ким Сондари, и потом насмешливо вопрошает:

— Ты чего это, дурак неотесанный, деревенщина, жрешь такую гадость? Это же корешки на краску!

Смекнул тут Ким Сондари, что дал маху, однако признаваться в том перед сеульцем не захотел. Как ни в чем не бывало дожевал и проглотил несъедобу.

Потом отвечает:

— Да я же это, почтенный, ради здоровья. Лечусь этим.

— От какой болезни?

— Да вот, от желудка.

— Что ты говоришь! — так и взвился сеулец. — И помогает?

— Еще как! Только этим и держусь, а то бы давно помер.

— Вот и я уже много лет маюсь желудком. Чего только не перепробовал для лечения — не помогает!

— Вот корешков и попробуй.

— А сколько надо съесть, чтоб выздороветь?

— Для начала три горсти, — посоветовал Ким Сондари. Сеулец сорвался с места в карьер и полетел на торговую площадь. Ким Сондари поспешил за ним. Видит- купил тот вареных кореньев, шмыгнул за угол — и давай жрать!

Тут-то и подскочил Ким Сондари к щеголеватому сеульцу, влепил ему здоровенную оплеуху.

— За что?! — опешил тот, роняя изо рта красильные корешки.

— А за дурака! Ты хотел посмеяться надо мной, ан выходит, что это я посмеялся над тобой! Теперь-то кто из нас двоих дурак?

Оставил столичного щеголя стоять с широко разинутым ртом и, довольный собою, направился дальше по рынку.

В Сеуле Ким Сондари попал в руки «котов». Сутенеры не раз подходили к нему на улице и вкрадчиво шептали на ухо одно и то же: «Женщина… Красивая женщина. Пойдемте, адяси, со мной». Слушал их, слушал мужик, гуляя по столице, затем не выдержал, поплелся за одним из них — рябым, курносым, бедовым. Тот привел Ким Сондари в какой-то темный квартал, на кривой, тесный переулок шириною в пять шагов, и завел в некий дом. Там действительно оказалась женщина, — не поймешь, красива или нет, потому что вся была вымазана белилами, а брови толсто наведены угольным карандашом.

Без лишних слов женщина раздела гостя, сама разделась и легла с ним в постель. И только Ким Сондари хотел завести с нею разговор, чтобы хоть немного оттянуть время, как раздался сильнейший стук в дверь. Тут женщина и заговорила наконец. Испуганным голосом сообщила:

— Недавно умер муж… Похоронили неделю назад…Чем-то недоволен остался — вот и пришел назад мертвец… Бегите немедленно, адяси, не то загрызет вас!

У Ким Сондари все похолодело внутри. Не помня себя, раздвинул створки окна, голым выпрыгнул на улицу. Опомнился и сунулся было обратно в окно:

— Одежду выкиньте…

Но в доме уже начался жуткий тарарам, что-то там с грохотом падало на пол, со страшной силою ударяло в стену. Мертвец разбушевался, видимо, не на шутку! Ким Сондари поскорее дал деру. Бегал, бегал по темным незнакомым улицам, шарахаясь от малейшей тени, пока, увы, не начало светать. Тут он и понял, что приходит ему конец, потому что предстать голым перед сеульскими жителями было равносильно смерти! Выбежал на берег какой-то грязной канавы, упал на землю и притворился мертвым.

А вскоре приблизился к нему некий человек, из тех, которые бормочут себе под нос, сами с собою разговаривают. Этот остановился над голым Кимом и обрадованно залопотал:

— Вот мертвое тело! Видно, убили, ограбили и в сточную канаву выбросили. Но для меня это большая удача! Отрежу яйца — ведь из них можно приготовить превосходное снадобье!

Тут Ким Сондари вскочил как ужаленный и вцепился в человека, принялся шерстить его вдоль и поперек!

— Попался, злодей! Выследил я тебя! — кричал Ким. — Так это ты, оказывается, у моего мертвого брата муды вырезал, пока он лежал в гробу! А теперь живого человека хотел кастрировать! Ну-ка, если хочешь остаться в живых, немедленно скидывай штаны!

Тот послушно выполнил команду, испуганно бормоча под нос:

— Ожил, гляди-ка… Воскрес из мертвых.