Коллежский секретарь. Мучительница и душегубица - Андриенко Владимир Александрович
Хвощинский так ловко все обделал, что законного основания придраться к нему не было. И приказа он из столицы не нарушал, и арестовать Салтыкову позволил, но делу следствия тайно мешал. Однако последнее нужно было еще доказать.
Надворный советник Вельяминов-Зернов сообщил Соколову о том, что допрос помещицы Салтыковой придется отложить на один месяц по причине прояснения обстоятельств дела. Причем, какого дела Вельяминов-Зернов не пояснил.
– Мы сняли с Дарьи Салтыковой допрос и все записи по сему допросу будут вам предоставлены в ближайшее время, господин Соколов.
– А когда наступит сие «ближайшее время», господин Вельяминов-Зернов? – спросил Степан Елисеевич. – И почему вы взяли на себя обязанности, что поручены мне?
– Госпожа Салтыкова находится в Сыскном управлении, а сие наше ведомство, господин Соколов. Вы же сможете допросить госпожу Салтыкову после. А о дне, когда наступит «после», вас уведомят.
– Но мне от самой государыни императрицы велено провести следствие как можно быстрее.
– Так и будет, господин Соколов. Так и будет. Веления матушки-государыни – закон.
Соколов вышел из Сыскного приказа. Он понял, что большего не добьется. В санях его ждал Цицианов.
– Ничего не добился? – мрачно спросил князь, все поняв по выражению лица Степана.
– Стена, князь. Нам с тобой стену создали, а мы лбы расшибаем о неё. Но лбом-то стены не прошибешь. Об том мы забыли. Сколь служу, не перестаю удивляться юстиции нашей российской.
– Когда мы сможем допросить Салтыкову?
– Не ранее чем через месяц. И то нас уведомят об том особо. А пока придется довольствоваться допросными листами, что сняли люди Хвощинского.
– И где сии опросные листы?
– Также пока нам их не дали. Обещали погодя.
– Тогда у меня есть план, Степан Елисеевич. Садись в сани. Поедем. А то чего здесь попросту торчать?
Соколов сел в сани, и князь приказал кучеру трогать. Тот свистнул и щелкнул кнутом. Сани рванули с места. Морозный ветер стал щипать лица следователей.
– И что ты предлагаешь? – Соколов сунул голову в ворот лисьей шубы.
– Права допрашивать Салтыкову у нас покуда нет? Так?
– Так и что?
– Но мы можем послать к ней священника согласно традиции.
– Священника? Для бесед душеспасительных? Но зачем?
– У меня на примете есть такой батюшка, что кого угодно разговорить может.
– И что это за священник?
– Священник московской церкви Николая Чудотворца Дмитрий Власьев. Говорун каких мало. Правда вино любит безмерно. И не так давно, с полгода тому назад, он ушел в запой и дом свой разворотил.
– Как так? – спросил князь.
– Напился и схватил палку. Чертей по дому гонял. Попадью огрел по спине, и козу в сарае убил. Утверждал, что она суть сатана и есть.
– И такому можно дело доверить?
– Можно.…
5
Дом помещицы Салтыковой в Москве.
Сенатор Сабуров, назначенный из Петербурга опекуном имущества Салтыковой, тем временем сидел в библиотеке салтыковского дома и изучал документы семейного архива. Рядом с ним был Иван Иванович Иванец-Московский, которого Цицианов отрядил к Сабурову в помощь.
Сенатор был уже стариком, но держался бодро и говаривали, не чурался пития в трактирах. Да так гулял его превосходительство, что молодые завидовали.
В библиотеке было холодно. Иванцов дрожал и стучал зубами. Теплая шуба не спасала. А вот старик чувствовал себя прекрасно после стакана перцовой водки.
На нем был малиновый камзол и подбитый мехом плащ. Седой парик прикрывал лысую голову Сабурова и тот указательным пальцем крутил букли по старой привычке.
– Ты мне скажи, Ваня, а ранее сюда кто-нибудь из вашей следственной группы заглядывал?
– В библиотеку Салтыковой? Нет. А зачем сие?
– Может документики-то кто-нибудь какие отсюда изымал по делу?
– Да нет. Никто сюда не заглядывал. Мы все больше по архивам приказным ходили. А в доме, что можно найти? У Салтыковой наверняка все шито крыто. Не дурой баба уродилась.
–Да. Хозяйство вела исправно. Имения у неё прибыльные. Сколь пудов хлеба на торгах её управляющие продавали. И даже хлебушек соседских помещиков она покупала по хорошей цене и за границу отправляла. Не то, что наши баре дубоголовые, что токмо кутить и пить могут. Муженек-то её покойный нынче Глеб Салтыков был дурак набитый. А она сумела богатства от мужа унаследованные умножить. Обычно у нас женки вдовые имущество быстро проматывают. А эта нет.
–Вы просмотрели финансовые документы её имений?
–Да. Просмотрел. Но не это мне сейчас нужно, Ваня. Мне надобен старинный архив. Что от отца Глеба Салтыкова остался.
–А вы уверены, ваше превосходительство, что он был сей архив? – спросил Иванцов. – Может, батюшка Глеба Салтыкова и вовсе не вел его.
–Нет. Того быть не может. Он службу начинал при дворе императрицы Екатерины Алексеевны Первой. Девки солдатской, что Петр Великий супружеством осчастливил и женой законной сделал. А опосля, после смерти мужа своего, она самодержавной повелительницей стала по воле князя Меньшикова.
–Я знаю про то, ваше превосходительство. Но вам зачем сия старина? Вы ведь управлять имениями поставлены. А дела идут хорошо. Зачем себе голову сушить понапрасну? У нас вот с Соколовым и Цициановым настоящих дел прорва.
– Эх, Ваня, Ваня. Если бы знал что в тех архивах найти можно, то так бы не говорил.
– Да что вы ищете? Вы скажите точно?
– Да кабы я сам сие знал точно. Батюшка Глеба при Анне Ивановне карьеру свою построил. Сам понимаешь, императрица Анна была дочерью царя Ивана Алексеевича, родного брата Петра Великого и его соправителя. И Иван тот женат был на девке из рода Салтыковых. Вот тебе и родство с царями. Тогда Салтыковы в большую силу вошли. И об том времени мне все знать надобно.
– А вы разве все архивы пересмотрели?
– Да какое там все! – махнул рукой сенатор. – Здесь бумаг почитай полторы тыщи, а может и поболее. И все документы. Купчие, дарственные, грамоты разные, письма. Есть бумаги самого Глеба, когда он в гвардии служил. Но он больше по картам и по девкам был ходок. Делами вовсе не занимался. А сие лишь документы из одного ящика. А здесь их десять. А на полках меж книгами стоит посмотреть. Вот для чего мне твоя помощь и надобна, Ваня.
– Этак я здесь надолго застряну, ваше превосходительство. А я к бумажной работе неспособный. Я действия жажду. А здесь скука смертная. Да и к делу салтыковскому какое сие отношение имеет?
– А прямое, Ваня. Цицианов тебя сюда направил мне старику помогать.
– Али у вас секретарей нет на сие дело?
– Секретари есть. Но к сему архиву я их допускать не хочу. Так что садись, Ваня, и вот сии документы внимательно просматривай.
– Холодно здесь сидеть.
– А ты перцовочки выпей. Оно и потеплеет. Да в шубу закутайся. И документики-то сортируй. Письма к письмам. Особливо любовные отдельно клади. В них много чего найти можно.
Иван Иванович выпил водки и сел на стул разбирать документы, подсунутые ему Сабуровым. Это были старые письма и листы, выдернутые из какого-то дневника.
Иванцов стал читать первое:
«1745 год от Рождества Христова.
Милый друг!
Ныне государыня императрица после маскарада прием устраивает. Многие известные люди там будут. И маркиз де Ла Шетарди, с которым ты знакомство завести желаешь. Хотя он не в особенной чести при дворе и я бы тебе не советовал того. Но впрочем сама решай…».
Иванцов отбросил письмо от себя. Ничего важного там не было, и быть не могло. Взялся за втрое.
«1761 год от Рождества Христова.
Февраль, 14 дня.
Почтенная сударыня, Дарья Николаевна.
Вчера мною манифест был составлен. В нем ОН подтвердил все, что сказал Седьмого дня сего месяца. «Слова и дела» более нет. Хотя на местах сей указ сразу чиновниками нашими к исполнению принят не будет. Так всегда на Святой Руси делается. Покудова раскачаемся.
А о втором манифесте я с Ним говорил. Он согласен на то, ибо власти не желает. Рвется к себе обратно. Но боится тех, кто против нас стоит. Я ежели, правду молвить, и сам их боюсь. Ангальтинка34 не такова оказалась, как мы думали сперва. Умна и клевретов себе нашла под стать себе. Но и мы не дремлем.
