Гесериада - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

Тогда является к нему духовенство, ламы и бакши, и начинают в учтивых выражениях его отговаривать, но Гесер ответил им:

— Придет, говорят, добрый лама — душу спасет; придет средний лама — писание прочитает, а придет худой лама — что прожорливая птица соя сожрет скот на дворе, сожрет все пожитки в доме. Вспоминается при этом и присказка про двух слепых, тщетно искавших дорогу, или про теленка, закружившегося вокруг дерева, к которому был привязан. Уходите-ка и позаботьтесь лучше о своих постах и обрядах!

Являются тогда к нему и почтительно отговаривают от похода нойоны-бояре и тиуны-цзаргучеи:

— Постарайтесь-ка лучше блюсти великое уложение — иехэ туру цзасаг цачжи, — да в судах ваших не лицеприятствуйте, ступайте! — говорит он.

Приходят и почтительно отговаривают его тридцать богатырей и передовой отряд в триста хошучинов, но Гесер ответил им:

— Никто твердо не может знать, что вслед за моим уходом не нагрянут отовсюду враги. Идите и держите наготове свои панцири, шлемы, прочие доспехи и оружие!

После всех вышесказанных приходит и в учтивых словах начинает отговаривать его Рогмо-гоа:

— В час моего рожденья с правой стороны покрова — намета на нашей юрте играл зверь, называемый сэру-единорог, а на левой стороне намета — играл зверь Ролок. Без солнца сиял дневной свет и в безоблачный день шел дождь. На княжом столбе, нойон-тулга, распевала у нас птица попугай; на княгинином столбе, хатун-тулга, куковала у нас птица кукушка, а на святом столбе, Богдасун-тулга, сидела у нас птица Урян-хадыйн-гоа!

— Белоснежная гора есть, говорят, наружное средоточие, а Белый Лев, Цаган-Арсланг — внутреннее сокровище, и Медносиняя Грива его краса Урджану, граду святому. Эти три сотворены от предвечных дней. Но хоть ныне-то почило б на нас с тобою, Гесер, благословение счастья!

— Черная гора есть, говорят, внешнее средоточие, а Черный Вол — внутреннее сокровище. Хвост и Рога его — краса Урджану, граду святому. Эти три сотворены от предвечных дней. Но хоть ныне-то почило б на нас с тобою, Гесер, благословение счастья!

— И вот отговариваю тебя я, твоя Рогмо-гоа, совершенное перерождение из всех девяти родов дакинисс!

Отвечает тогда Гесер-хан:

— Если б взаправду, супруга моя Рогмо-гоа, ты была порождением девяти родов дакинисс, то добудь ты воды из сухой земли, добудь плодов из бесплодной земли.

И достает она плодов из бесплодной земли, добывает воды из сухой земли. Тогда прожил дома еще три года государь десяти стран света, Гесер-хан.

3

Гесер пробирается к Мангусу

Ныне сбирается Гесер-хан в поход. Садится на своего гнедого коня, надевает все свои драгоценные доспехи. Властно говорит тогда Рогмо-хатун:

— Если ты, гнедой конь, не доведешь до благополучного конца Гесерова предприятия, то отстригу я у тебя гриву и хвост и пущу их пеплом. Если и Гесер не доведет до благополучного конца дела гнедого коня, то отрежу я у него большой палец, и пусть он обратится в пепел!

Потом уложила она Гесерову еду-расаяну в дорожную суму, а изюм и сахар для гнедого привязала коню на шею. Едет Гесер-хан, едет и все оглядывается назад, а гнедой конь говорит:

— Раз эта женщина договорилась до таких слов, что же ты еще оглядываешься назад?

Едет Гесер и, поднявшись на своем гнедом коне на вершину высокой горы, пускает он его попастись и порезвиться на воле, а сам обращается с молитвенным призывом к трем своим победоносным сестрам:

— Вы, три победоносные сестрицы мои, Боа Данцон Гарпо, Арья Авалори Удкари и Чжамцо Дари Удам. Молитвенно спрашиваю я, по прозванью соплячок ваш: в какую сторону мне идти?

Три сестрицы его, гении-хранители, сходят на землю в образе птицы-кукушки:

— Сюда, родимый мой соплячок: путь тебе на восток! А дальше в этом направлении, милый мой Гесер-соплячок, будет оборотень двенадцатиглавого Мангуса в виде дикого буйвола: правым рогом упирается в небо, левым — касается Златонедрой Земли; целую степь травы слизывает он за одну еду, сглатывает он за одно питье целый горный поток от истоков до устья. Вот какой это трудный враг. Берегись с ним в боях, родимый мой.

— Справедлив наказ сестрицы моей! — говорит Гесер и пускается в путь.

Уходящий из-под выстрела дикий буйвол делает за один прыжок десять верст — гадзаров, а вещий конь гнедой — семь. Отставши на триста гадзаров, Гесер все время пытался наверстать отставание всеми своими тридцатью белыми стрелами с изумрудными зарубинами. Стрелы же его — ходят и собирают три победоносные его сестрицы. А Гесер, упустивший буйвола, на обратном пути по следам своим ищет и не находит своих стрел...

О, их походя собирают три его победоносные сестрицы!

Тогда обращается к ним Гесер со слезами:

— Что вы наделали, сестрицы мои! Дикий буйвол, дикий буйвол скачет за один прыжок десять гадзаров, а вещий гнедой мой конь — семь. Отстав от него на триста гадзаров, я пытался наверстать стрельбою и расстрелял все тридцать своих белых стрел с изумрудами, и их не нахожу я, тридцать своих белых стрел с изумрудными зарубинами. Что же вы наделали, сестрицы мои?

Все три победоносные сестры его, гении-хранители, обернувшись одною птицей кукушкой, подлетают и говорят:

— Зачем ты плачешь, милый мой соплячок? Не женщина ль ты, а не мужчина, что постоянно клянешь судьбу, вместо того чтобы действовать? Вот я кладу, принеся тебе, твои тридцать белых стрел с изумрудными зарубинами; вот я кладу, принеся тебе, кушанье, разбавленное — приправленное ламскими благословениями, кушанье для твоего собственного пропитания, и мешок овса — для прокорма твоего вещего гнедого коня. Возьми это и поезжай, мой милый Гесер!

Не успел он сойти с места, как все нашел.

— Правду сказала сестрица моя! — говорит. Вложил в колчан тридцать своих белых стрел с изумрудными зарубинами, отведал благословенного кушанья, покормил своего вещего гнедого коня и, пустившись в путь по следам дикого буйвола, опозднился и заночевал в степи. Гнедого своего вещего коня привязал он простыть, а сам на сон грядущий повернулся лицом на север-восток, покрыл голову длинной своею полой и задремал. В полночь подкрадывается дикий буйвол: лизнул-глотнул он раз — у вещего гнедого коня гривы и хвоста как не бывало; лизнул-глотнул другой — у тридцати белых стрел с изумрудами оперенья как не бывало. Говорит тогда вещий гнедой конь:

—