Ольга Петерсон - Мифы и легенды народов мира. Том 6. Северная и Западная Европа
— Если ты обещаешь мне добыть шкуру моего сына от своих товарищей и бросить ее в море, то я берусь на своей спине доставить тебя на берег.
Несчастный, перед которым так внезапно блеснул луч надежды, конечно, тотчас же согласился на ее условие, а фея обернулась тюленем и подставила ему свою спину. Рыбак уселся на нее верхом, крепко–накрепко обхватил ее своими дрожащими руками и зажмурил глаза, когда та храбро и бесстрашно бросилась в пенистые волны. На несколько минут и вопли оставшихся на мели водяных, и голос вторившей им бури, и плеск окружавшей его пучины слились в ушах его в один ужасающий гул. И вдруг он очутился на берегу. Едва ступил он на родной берег, как пустился бежать к своей деревне, куда его товарищи снесли все шкуры, и, выбрав из них шкуру молодого водяного эльфа, бросил ее в воду, после чего и буря скоро утихла».
Замечательно, что исландцы почитают тюленей потомками того фараонова войска, которое некогда, по словам Библии, было поглощено волнами Чермного моря, когда преследовало израильтян по пути, указанному им в пучине самим Богом.
Говоря о водяных эльфах и феях, я уже не раз упоминал о подводном царстве, постоянном месте их жительства. Представление народа в этом отношении чрезвычайно занимательно: он воображает, что вода служит только верхним покровом, крышей такого же точно пространства, как и поверхность земли; такой же точно крышей, как мы видели, является для подземного царства трольдов сама поверхность земли. Приведу для пояснения моих слов одну ирландскую легенду, в которой особенно ярко описывается подводное царство.
«На юго–западе Ирландии есть одно небольшое озеро, которое окрестные жители назвали волшебным потому, что, сколько ни тонуло в нем людей, никогда тела утопленников не отыскивались. О нем ходила в народе страшная молва: одни утверждали, что в темную ночь мрачный цвет его вод становился огненным; другие — что сами видели, как воздушные, легкие тени скользили в сумерки по его поверхности…
На берегу этого таинственного озера жил некогда молодой фермер Родерик Китинг, который собирался жениться на одной из прелестнейших девушек своего околотка. Возвращаясь из Лимрика, куда он ходил покупать обручальные кольца, довелось ему на берегу озера повстречать двух своих приятелей, и среди разговора он стал показывать им свою покупку. Те рассматривали кольца, взвешивали их на ладонях, хвалили отделку их, и в то время как Родерик собирался из рук своих приятелей переложить кольца в боковой карман, одно из них вдруг выскользнуло у него из рук, покатилось по крутому берегу к воде и упало в озеро. Родерик посмотрел ему вслед, печально развел руками и понурил голову: не кольца ему было жалко, хоть оно и стоило целые полгинеи, а боялся он того, что примета–то была уж очень нехороша. Его приятели стали над ним подтрунивать, думая этим его несколько отвлечь, но он не слушал их, а все только упрашивал достать со дна озера его кольцо, за что обещал щедро наградить. Но те ни за что не решались опуститься на дно страшного озера, о котором еще в детстве пришлось им от нянек наслышаться всяких рассказов такого содержания, что и теперь еще мороз по коже подирал.
— Ну уж если вы не согласны опуститься за кольцом, когда я предлагаю вам такую славную награду, мне остается одно: идти назад в Лимрик и купить другое кольцо!
— Постой, постой, — сказал, подходя к нему в эту минуту, один бедняк, по имени Паддин. Он всем был в округе известен своим тихим и кротким нравом, услужливостью и странными привычками, потому что все время проводил в переходах с одного места на другое и никогда более двух дней нигде не мог усидеть. — Постой, Родерик Китинг! Если ты обещаешь и мне такую же награду, как им, так я берусь достать тебе кольцо, хоть бы оно упало на дно самого глубокого омута во всем озере!
Китинг принял его предложение с восторгом, и Паддин, не говоря более ни слова, быстро разделся и бросился в воду. Долго ли и глубоко ли он нырял, сказать трудно; но только он опускался, опускался и — вдруг очутился на суше. Едва оправившись от изумления, он стал оглядываться во все стороны и увидел такое же небо, такой же свет, такую же зелень вокруг, как и на земле. Перед ним на огромном пространстве предстал великолепный сад: с тенистыми аллеями, извилистыми дорожками, с прозрачными ручейками, широкими, изумрудно–зелеными лужайками. В самой середине сада стоял большой, богато убранный дворец, к которому отовсюду вело множество стройных и красивых лестниц. Паддин вошел в сад и направился к дому по аллее. На боковых дорожках увидел он молодых поселян, которые сгребали в стога душистое сено и укатывали дорожки, преспокойно мурлыча себе под нос песенку. И каково же было его удивление, когда между ними узнал он нескольких своих старых знакомцев, которые в последние годы потонули в озере! Это его так испугало, что он едва–едва добрался до дому и, дрожа всем телом, стал подниматься по лестнице. Входит в двери и видит, что среди великолепной залы сидит на высоком стуле толстая–претолстая водяная фея с глазами в доброе лукошко и вздутыми губами, из–под которых выглядывают два ряда больших и длинных зубов.
— Здравствуй, Паддин! Зачем к нам пожаловал? — проревела густым басом толстая фея навстречу бедняку.
— Да я сюда за кольцом Родерика Китинга явился, так нельзя ли будет мне получить его? — собравшись с духом, проговорил Паддин.
— Вот что? Ну, уж так и быть, вот оно, — сказала фея, подавая кольцо Паддину.
— Спасибо! Спасибо! А скажи–ка ты мне, добрая и милая фея, как бы мне отсюда выбраться, чтобы опять на землю попасть?
— На землю? Так, значит, ты не затем явился, чтобы на мне жениться? — гневно закричала фея, тяжело спрыгивая со стула и подбегая к Паддину. — Если так, я смогу тебя и принудить…
— Да погоди, — сказал он в ответ ей, стараясь придать голосу возможно больше равнодушия и желая поправить свою излишнюю поспешность, — прежде выслушай меня. Я, конечно, женюсь на тебе очень охотно, но ведь, согласись, нельзя мне оставлять у себя чужое кольцо, да притом еще заставлять всех о себе беспокоиться. Ну, снесу кольцо, вернусь и женюсь на тебе.
— Пожалуй, так можно. Ступай же вот этой дорогой до ворот и возвращайся скорее.
Паддин даже и не дослушал ее последних слов, чуть не вприпрыжку добежал до ворот, открыл их и вдруг снова очутился в воде. Он стал подниматься вверх, поспешно разводя руками и ногами. И как же изумились ожидавшие его молодые люди, когда после долгого пребывания под водой он выплыл на противоположном конце озера!»
У немцев существует сказка, весьма сходная с этой легендой и очень замечательная по своему содержанию.
«У одной вдовы было две дочери: одна из них была хороша собой и прилежна, другая — дурна лицом и ленива. Но мать больше любила дурную, потому что та была ее собственной дочерью, чем красивую падчерицу, на которой лежала вся черная работа в доме. Бедная девушка эта должна была каждый день садиться на большой дороге у ручья и так много прясть, что кровь выступала у нее из–под ногтей. Вот случилось однажды, что все веретено было у нее в крови; она наклонилась к воде, чтобы обмыть его, а оно выскочило у нее из рук и упало на дно глубокого ручья. Бедняжка заплакала, побежала к мачехе и рассказала ей про свою беду. Та разбранила ее и закричала:
— Сама уронила, сама и достань, а до тех пор мне и на глаза не показывайся!
Девушка со слезами пошла опять к ручью да с отчаяния и бросилась в него доставать свое веретено. Тут впала она в забытье и когда очнулась и снова пришла в себя, то увидела, что лежит на прекрасной лужайке, усеянной множеством чудных цветов и ярко освещенной солнцем. Пошла она по этой лужайке и дошла до печки, в которой было насажено много–много хлебов. Хлебы закричали ей:
— Вынь нас, девушка, вынь поскорей, не то сгорим: мы уже давно испеклись.
Она подошла и все хлебы из печи повынимала. Потом пошла она дальше и дошла до яблони, на которой было много–много яблок. Яблоня сказала ей:
— Потряси меня, девушка, потряси скорей: яблоки на мне уже давно поспели.
Она подошла к дереву, обтрясла все яблоки и сложила их в кучку. Наконец, пришла она к избушке и в окне ее увидела старуху с такими большими и длинными зубами, что испугалась и хотела уже бежать от нее, когда та обратилась к ней и ласково сказала:
— Чего ты, милая, испугалась? Останься у меня: ведь, если ты будешь хорошо у меня в доме работать, так тебе здесь будет хорошо. Только ты прежде всего должна тщательно взбивать мою перину, когда будешь стелить постель, — так, чтобы перья летели во все стороны, потому что от этого на земле снег идет[12]. Зовут меня старуха Холле.
Девушка согласилась остаться у нее и поступила к ней в услужение. Она верно служила своей госпоже, угождала ей во всем и за то ни разу не слыхала от нее дурного слова, а всякого кушанья, питья и лакомств получала от нее вдоволь. Как ни было ей хорошо жить у старухи, однако же вскоре захотелось вернуться домой и повидаться со своими. Она сказала старухе:
