Татьяна Редько-Добровольская - Мифы и легенды народов мира. Том 10. Восточная и Центральная Азия
Отправилась Рогмо–гоа на поклоненье вместе со всем улусом.
После поклонения лама щедро и поровну наделил из своих сокровищ решительно всех, начиная с самой Рогмо–гоа. А покончив раздачу, лама повел такую беседу с Рогмо–гоа:
— Согласна ли ты, Рогмо–гоа, стать моей женой?
— Но сможешь ли ты осилить Гесера? — говорит та. — Если сможешь, то я не прочь стать твоею женой.
— Я? Как я могу? Ты сама сможешь осилить его как–нибудь хитростью. Замани его, допустим, ко мне, а я притворюсь, будто возлагаю на него послушание и… превращу его в осла.
Рогмо согласилась и уехала. Приезжает домой и почтительно уговаривает Гесера:
— Ах, какой великий чудотворец этот хубилган–лама! Что говорить обо мне? Из своих сокровищ он щедро и поровну наделил всех наших бедняков и нищих. Необыкновенно сердобольный великий Хутухта–лама. Обязательно едем! Поклонимся и примем от него святое посвящение.
— Ну, хорошо! — соглашается Гесер. — Раз такое дело, поклонимся, а принимать — примем.
Отправился Гесер. Приехал и поклонился. Но лишь только Гесер стал принимать посвящение, мангус достал и возложил на его маковку изображение осла. Таким способом он и превратил Гесера в осла.
Тогда десятисильный мангус забрал к себе Рогмо, а на Гесере стал возить тяжелый груз — скотские порчи.
* * *Так поступил мангус с превращенным в осла Гесером. Между тем Уцзесхуленгту–Мерген–хя, старец Царкин, сын Цзасы, Лайчжаб, и все люди Гесерова отока рассуждают между собою:
— Лама, мангусов оборотень, превратил нашего Гесера в осла. Кто бы из нас мог его осилить? Не иной кто, как ханша Ачжу–Мерген: та, пожалуй, осилит!
И послали к ней Уцзесхуленгту–Мерген–хя адъютанта. В месяц он прошел путь, который надобно бы пройти в десять месяцев. Приехал Уцзесхуленгту–Мерген–хя и стал подробно рассказывать ей, как все у них произошло.
— Кто такой этот Гесер–хан? И кто такой этот Уцзесху–ленгту–Мерген–хя? — перебила его Ачжу–Мерген, ушла в юрту и плотно захлопнула за собой дверь.
Ждал Уцзесхуленгту–Мерген–хя, пока не прошло семнадцать суток. Между тем подъехал и сын Цзасы, Лайчжаб.
— Горе, беда, — говорит он. — Так как на моем дядюшке, Ачиту–Мерген–хане Гесере, государе десяти стран света, возят единственно зловредную скотскую порчу, то уж при смерти он: надрываются ослиные легкие. Горе, беда! Что тут делать, как пособить в такой беде? Ах, если б ты поскорее отправилась, невестка моя, Ачжу–Мерген!
Мало–помалу, слушая рассказ Лайчжаба, Ачжу–Мерген растрогалась до слез. Растрогалась и впустила этих двоих к себе.
* * *Целый месяц чистит Ачжу–Мерген копье свое, целый месяц чистит и налаживает все свои боевые доспехи, один за другим.
Теперь Ачжу–Мерген готова в путь–дорогу.
— Ты, мой Лайчжаб, — говорит она, — ты оставайся здесь. По малолетству не сможешь ты вынести до конца мой поход. Но и ты, Уцзесхуленгту–Мерген–хя, сможешь ли ты вынести до конца мой поход?
— Думаю, что смогу! — отвечает тот, но не успел он проговорить это, как она со словами: «Нет, и ты не сможешь до конца вынести моего дела!» — трижды махнула рукой и обратила Уцзесхуленгту–Мерген–хя в морскую раковину; сунула ее в дорожную суму и поехала.
Подъезжая к ставке мангуса, обернулась она старшей его сестрой. Глаза у нее выпучились на сажень, ресницы повисли до груди, а грудь повисла до колен. С оскаленными зубами, опираясь на девятисаженный черный свой посох, остановилась она у ворот мангусовой ставки и обращается к привратнику:
— Я буду старшая сестра десятисильному мангусу! Говорят, что наш–то подавил Гесера. Вот я пришла его проведать… Поди–ка ты, человек, передай эти мои слова моему младшему братцу!
Тот пошел и стал сказывать. Когда же он сказывал, мангус стал допытываться у него о наружности старухи, и на вопросы его тот подробно описал эти самые ее приметы. Тогда мангус сказал:
— Выходит — в самом деле моя старшая сестрица. Впусти ее!
Опираясь на свой черный посох, старуха вошла. Мангус же вышел к ней навстречу и с приветствиями посадил ее на почетное место. Уселась старуха и говорит:
— Родной мой! Ну, теперь посмотрю, какова из себя эта самая ханша, Гесерова жена, которую ты у него отнял.
— Ладно, — отвечает мангус; выводит Рогмо–гоа и велит ей представиться. Осмотрела ее старуха и дивуется:
— Так это и есть та самая Рогмо–гоа, которая превосходит всех фей–дакинисс, всех девяти видов. Что за прелесть! Ну, моя невестушка, познакомимся: теперь я — твоя тетушка.
И они стали беседовать. Потом мангус предлагает:
— Ты, сестрица, прибыла издалека. Не уезжай, не осмотрев всего у меня. Выбери себе, что только пожелаешь из моей добычи.
Старуха отправилась осматривать. Осмотрела решительно все его богатства и, воротясь в дом своего младшего брата, говорит:
— Милый мой, что у тебя за прелести. Я, твоя старая тетушка, довольна и тем, что все у тебя перевидала. Теперь поеду.
— Сестрица! Мне хочется, чтоб ты выбрала себе что–нибудь по душе из этой моей добычи.
— Мне, старухе, ничего этого не надобно: дал бы ты мне только своего осла на обратный путь.
— Что ему сделается? Дам, сестрица.
Но тут вмешалась Рогмо–гоа:
— Ах, муженек! Ты хоть и мангус, а, видно, не понимаешь: не таков ли Гесер, что траву увидит — в траву обернуться может, что бы только ни увидел — в то и обернется. Может быть, она–то и есть Гесеров оборотень? А не Гесеров — так Ачжу–Мергенов.
— Так, значит, — закричала старуха, — так, значит, чужая баба тебе дороже меня, твоей единоутробной родни?
Упала и катается по полу.
— Встань, сестрица, — упрашивает мангус. — Неужели из–за осла тебе помирать? Я тебе его дам.
Старуха поднялась.
— Разве ты не знаешь, — говорит мангус, — разве ты, сестрица, не знаешь, что этот осел — оборотень Гесера?
И не потому ли я и не даю его, что неведомо, в кого он вздумает обернуться?
— А мне–то, пожалуй, ведомо! — отвечает старуха. — Потому–то я и хочу, чтоб ты дал мне этого кровного врага.
— Ну, ладно! Коли такое дело, бери его, сестрица.
И отдал. После того как он отдал, Рогмо–гоа опять настаивает:
— Отдал так отдал — пусть так. Но я советую тебе обернуть одного из твоих гениев–хранителей парою воронов, да велеть им проследить за ней.
Мангус одобрил и дал распоряжение. Ведет старуха под уздцы осла, а пара воронов неотступно следует за нею даже и на остановках. Ведет под уздцы осла и подходит старуха к ставке старшей сестры мангуса. Только что осел передом вошел в ворота, а зад еще оставался снаружи, как пара воронов возвращается и докладывает мангусу:
— Все как следует быть: она проехала в свою ставку.
— Ну и прекрасно! — говорит мангус. И успокоился.
* * *Тем временем старуха, проведя своего осла дальше, остановилась на самом деле у других мангусовых людей. Назвалась мангусовой старшей сестрой и приказала хорошенько кормить и поить своего осла. В ту же ночь она прочистила ослу брюхо, рано утром поднялась и тронулась в путь к своему отцу, хану драконов. Прибыв туда, она стала давать ослу всевозможный благословенный корм. И до тех пор давала, пока он не превратился в смуглого щупленького ребенка. Потом принялась купать его в святых водах и кормить святыми яствами. И опять привела она его в подлинный облик Гесер–Богдо–Мергена, государя десяти стран света.
* * *Исцеленный Гесер стал каждое утро вдвоем с Ачжу–Мерген ходить на охоту за зверем, чтобы испытывать и восстанавливать свои силы.
Однажды утром, на охоте, Ачжу–Мерген говорит Гесеру:
— За этим вот желтеющим перевалом попадется лысый светло–желтый марал. С подходящего расстояния бей его прямо в лысину на лбу, да, смотри, не промахнись!
Пока она так говорила, подбегает тот самый марал. С подходящего расстояния Гесер выстрелил ему прямо в лысину на лбу. И угодил так, что железный наконечник стрелы вышел у марала через зад. Со стрелой в теле марал бросился бежать и вскочил в ставку мангусовой старшей сестры. Гесер с Ачжу–Мерген гнались за ним пешком и уж совсем было настигли его у ворот ставки, как вдруг ворота захлопнулись. Тогда Ачжу–Мерген своей огромной, в шестьдесят и три гина, булатной секирой разбила ворота вдребезги, и они вошли. Войдя же, тотчас обернулись прекрасными юношами. Смотрят, а старуха, старшая сестра мангуса (это оказалась она), стоит дыбом на задних лапах, а из зада у нее выходит стрела, насквозь пронзившая ее через маковку. И говорит старуха юношам:
— То ли это стрела асуриев, то ли стрела драконовых ханов, то ли стрела тэнгрия? Но, увы! Может статься, это стрела Гесера. Как знать?
— Бабушка! — предлагает один. — Я готов вынуть из тебя стрелу. Но, если я выну, — согласишься ты стать моею женой?
