Ольга Петерсон - Мифы и легенды народов мира. Том 6. Северная и Западная Европа
Пастушок услыхал эту песенку, глянул наверх и увидел диковинную пеструю птичку, которая вилась над стадом и все так же жалобно напевала. «Что за странность! Какая птица удивительная, невиданная! Говорит совершенно как человек! — подумал пастушок. — Да и что она такое поет про колокольчики, — прибавил он вслух, — сулит моим овцам богатство за то, что у них на шее простые медные колокольчики; а у меня вот и серебряный есть, да он мне ничего не говорит». При этом он вынул из кармана маленький колокольчик, поднятый им на поле, и зазвонил. Птичка наверху все это видела и слышала, вдруг взмахнула крылышками и исчезла. Эльф за первым же деревом сбросил с себя пестрые птичьи перья, оборотился дряхлой старушонкой, закутанной в лохмотья, которая, прихрамывая и опираясь на клюку, побрела через поле прямо к пастушку. Сначала завела она с ним посторонний разговор, но потом, как будто только что заметив в руках его колокольчик, воскликнула с самым неподдельным изумлением:
— Ах, какая диковинная вещица! Да я такой маленькой и хорошенькой отродясь не видывала! Ты не продашь ли ее, мой милый? Я бы ее своему внучонку отнесла!
— Нет, я этого колокольчика ни за что не отдам и не продам, — резко отвечал ей пастух, — такого другого в целом свете не найдешь: ты посмотри–ка, каков его звон! Да мне стоит только позвонить им, чтобы все мое стадо побежало куда мне угодно! Нет, ни за что!
Старуха попробовала соблазнить его деньгами, предлагала три талера, потом десять червонцев, но пастушок и слушать не хотел. Тогда старуха решилась повести дело иначе.
— Послушай, дружок, — сказала она, — отдай мне колокольчик, поверь, что я могу сделать тебя за такую услугу счастливейшим из людей! Вот тебе моя клюка вместо посоха. Я отдаю ее тебе за колокольчик. Пока ты будешь пасти стада этим посошком, они будут у тебя быстро плодиться и множиться, и станешь ты сам в короткое время богат, потому что твои бараны будут жиреть всегда четырьмя неделями ранее, чем бараны других пастухов, и на каждой твоей овце всегда будет шерсти двумя фунтами более, чем на других овцах.
Пастушок тут увидел, с кем имеет дело, обрадовался предложению эльфа, ударил с ним по рукам и, получив клюку, отдал колокольчик старухе, которая тотчас с ним исчезла. А пастушок, благодаря волшебному посоху, действительно стал вдруг так счастлив, что быстро разбогател, купил себе большие стада, поместья, а впоследствии даже и баронство».
Вот как дорого ценят эльфы свою волшебную одежду и как щедро выкупают ее у счастливых смертных, которым она попадается в руки!
Очень часто эльфы делают добро людям совершенно бескорыстно, точно так же, как и наказывают порок из одной любви к справедливости. Очень часто помогали они разным беднякам деньгами, от которых те богатели, но которые в руках притеснявшего их обращались в уголья или в мучные лепешки; еще чаще награждали они детей за любовь к родителям (чудесным образом спасая сыновей из плена или избавляя дочерей от власти какого–нибудь чудовища), слуг — за верность господам и чистоплотность. Доброе сердце эльфов еще более выражается в их постоянном покровительстве детям: они их охраняют от опасности, облегчают их работы, кладут на их дороге в лесу или в поле вязанки хвороста или дров и кузовки ягод, кормят их своими волшебными кушаньями, когда они заблудятся в лесу, или вручают им горшки и склянки с удивительными целебными средствами, которыми мгновенно излечиваются болезни их родителей. Но при всей своей доброте они чрезвычайно мстительны и злопамятны. Беда огорчить их чем–нибудь! Ни одной обиды не оставляют они без возмездия. Они гневаются даже и на то, когда люди изъявляют неготовность услужить им или невольно делают им что–нибудь неприятное. В руках эльфов много разных средств вредить людям: они то насылают какие–нибудь кожные болезни, то спутывают волосы в такой плотный комок, что их нельзя бывает расчесать никаким гребнем, то в виде блуждающих огоньков поджигают крышу дома, то отгоняют стада, то издали поражают людей своими стрелками (elf–bolt, elf–arrow). Последнее мщение — самое ужасное, потому что маленькие зубчатые стрелки эльфов, попадая в человека или в животное, приносят с собой мгновенную смерть[7], против которой нет решительно никакого спасения. Только самые искусные знахари умеют отыскать ранку, нанесенную этим волшебным орудием, и даже вытащить его из раны; но подобные случаи, по рассказам людей старых и опытных, «теперь никогда уже более не повторяются, потому что перевелись искусные знахари, хоть в старину бывали и нередки». Чрезвычайно замечательна одна датская легенда, рассказывающая о том, как трольд хотел отомстить людям за постройку церкви на его холме.
«Какой–то трольд поселился однажды в высоком холме близ деревни Кунд[8]. Окрестные жители задумали строить церковь и не могли избрать для нее места лучше трольдова холма; построили церковь, возвели возле нее колокольню и окружили все тяжелой каменной оградой. Стали в эту церковь стекаться со всех окрестностей благочестивые прихожане и перед началом каждой службы и при конце ее звонить в церковные колокола. Не стало бедному трольду житья от колокольного звона: как он ни прятался под землей, везде гул достигал его ушей и беспокоил его под сводами подземных хором. Наконец трольд не вытерпел и решился переселиться куда–нибудь подальше, но дал себе слово во что бы то ни стало отомстить окрестным жителям за то беспокойство, которое они ему причинили. Случилось как–то одному из жителей деревни Кунд идти по дороге из города в свою деревню. Трольд, приняв вид купца, повстречался ему, очень вежливо раскланялся с ним и спросил самым вкрадчивым голосом:
— Вы, кажется, идете в деревню Кунд?
— Да, — отвечал поселянин, — я из тамошних жителей.
— Так передайте, пожалуйста, вот это письмецо пономарю; вы меня очень обяжете, если даже и не зайдете к нему, а перебросите письмо через стену ограды. Мы с ним всегда так переписываемся.
— С удовольствием, — отвечал поселянин; сунул письмо в карман, распрощался с незнакомцем и пошел своей дорогой. Проходя мимо церкви, он совершенно позабыл о поручении трольда и вспомнил о письме только тогда, когда поравнялся с той лощиной, в которой теперь находится озеро Тиис (а прежде там не было ни капли воды). Вспомнив о письме, поселянин присел на траву, вынул его из кармана и подумал: «Дай–ка я взгляну, что такое к пономарю пишется». Но едва успел он надломить печать, как из нее стала капать вода, сначала понемногу, потом все сильнее и сильнее; поселянин бросил письмо на землю: оно вздулось, лопнуло, и вода хлынула из него бурным потоком, потому что злой карлик запечатал в письме целое озеро. Испуганный поселянин едва успел спастись от волн, которые яростно устремились во все стороны и быстро затопляли окрестность. Ясно, что трольд хотел этим наводнением разрушить новопостроенную церковь, но, по воле Божией, письмо было брошено не в ограду, а среди глубокой лощины, которая и занята теперь озером Тиис».
У всех эльфов есть один особенно неприятный порок — их страсть к воровству. Еще пусть бы забавлялись они тем, что обирали бы поля с горохом да опоражнивали бочки с пивом либо, забравшись в погреб, вытягивали через соломинку дорогие старые вина! Но нет — они не довольствуются этим, их воровство принимает обыкновенно гораздо более важный и вредный характер: они постоянно стараются уводить в холмы невест тотчас после венца и уносить новорожденных детей до крещения. На место похищенных малюток кладут они в колыбели каких–то своих уродцев, которые мучают всех окружающих несносным криком, злостью и капризами. Эти черты характера эльфов особенно возбуждали против них негодование людей, и много существует разных легенд о подобных проделках жителей холмов. Все подобные легенды, равно как и поверья, послужившие им основанием, очень древни и так сильно укоренились, что до сих пор поселяне в Швеции и Норвегии очень неприязненно смотрят на хромых, горбатых и болезненных детей, называя их подкидышами эльфов. У людей, конечно, и против этого порока, общего всем эльфам, есть опять–таки вернейшие средства, вынуждающие обыкновенно эльфов к непосредственному возвращению похищенного ребенка, причем подкидыш с визгом и вихрем уносится обычно в трубу или вылетает в открытое окно.
«Близ озера Тиис (о происхождении которого мы сейчас говорили) на острове Зеландия жили–были муж да жена. Эльфы унесли у них ребенка, крестины которого были отложены из–за каких–то домашних хлопот, и подсунули им вместо него своего собственного ребенка (подкидыша). Этот безобразный, худой и, по–видимому, хилый ребенок страшно мучил и отца и мать; пока кто–нибудь был в комнате, он целый день ревел и метался в люльке, а чуть только все из комнаты выходили, как он выскакивал из люльки на пол, начинал карабкаться на стены, подпрыгивать и приплясывать; ел он за четверых и никогда, кажется, не бывал сыт. Родители вскоре решили, что это непременно должен быть подкидыш, и задумали от него избавиться во что бы то ни стало. По совету опытной знахарки мать вот как принялась за дело. Взяла поросенка, зарезала его и запекла в пудинг вместе со щетиной, шкурой, копытами и головой. Когда мнимый ребенок попросил у нее есть, она тотчас же подала ему это странное кушанье. Тот принялся за него со своей обычной жадностью, но, пожевав несколько минут, призадумался, с изумлением поглядел на пудинг и вдруг заговорил:
