Гесериада - Автор Неизвестен -- Мифы. Легенды. Эпос. Сказания

Пяти лет от роду, откочевав на урочище Энгхирехойн-Цзу, я обратил его в счастливое, прекрасное кочевье. Здесь же, при ставке моей Нулумтала, я сбил с дороги пятьсот человек искусных мастеров Эрдени-хана, обратив чудесною своею силою один день в три дня, наведя засушливый зной и напустив на них диких пчел; в безводную степь я завлек пятьсот человек купцов и силами их воздвигнул храм Хомшим-бодисатве ради сыновней почтительности к родителям своим. Разве не очевидно из этого, что я и есть Богдо-Гесер-хан, превративший Энгхирехойн-Цзу в счастливое прекрасное кочевье?

Когда мне было шесть лет и явилась ты, Рогмо-гоа, с тремя славными стрелками и с тремя могучими борцами, и собралось десять тысяч женихов, и ты в их присутствии назвала себя небесным хубилганом Рогмо-гоа, я убил трех твоих борцов, победил в состязании трех твоих искусных стрелков и взял тебя, оставив в дураках десять тысяч женихов. Тогда опять впал в бешенство Цотон-нойон; в присутствии тридцати тысяч человек назначает он конские бега и устанавливает награды: чешуйчатый панцирь, славный шлем Дагорисхой, славный острый меч Тормоцак, славный щит Тумен-одон; назначает он все это в награды, а тому, чья лошадь окажется первой — кроме того, и Рогмо-гоа в жены. И тогда весь улус собирается. И разве не оказался я тогда всех обращающих в веру тойном Гесер-ханом, который, помолившись небесной своей бабушке Абса-хурцэ и оседлав, после кадильной жертвы, своего вещего гнедого коня, обогнал тридцать тысяч человек, получил все драгоценные доспехи и отдал их своему старшему брату, Цзаса-Шикиру.

Когда мне было семь лет, Цотон-нойон, распаляясь яростью на меня, опять назначает состязание: кто убьет с одного выстрела дикого буйвола и первый отрежет его тринадцатисуставной хвост, тому достанется в жены Рогмо-гоа. Целый улус отправляется на охоту, я же, придя последним, одним выстрелом пронзил буйвола, угодив ему в переносицу детской стрелой-шихинак, простым пихтовым луком-алангир. Я ль не удалый Гесер-хан, посрамивший Цотона и весь народ обративший в своих послушников-тойнов?

Когда мне было восемь лет, Цотон-нойон опять объявляет: пусть Рогмо-гоа достанется тому, кто в один день облавы убьет десять тысяч буйволов и укажет брод через реку Уктус. И Цотон-нойон, и весь улус отправляются на охоту. И разве Цзуру, который, верхом на своем шелудивом гнедом третьяке в один день облавы убил десять тысяч буйволов и указал брод через Уктус-реку, разве этот Цзуру был на самом деле не я, милостивый Богдо-Гесер-хан десяти стран света?

Когда мне было девять лет, Цотон-нойон в припадке ярости опять назначает Рогмо-гоа в жены тому, кто сможет застрелить птицу Гаруди и вырвать из крыльев ее два лучших пера. Выражая друг другу удивление, скочевались все охотники. А я в теле Цзуру хожу по златой земле, а хубилганским телом — по поднебесью. Пришел я и вижу, что весь улус тщетно стреляет в Гаруди, но Бадмараев сын Бам-Шурце прострелил ее гнездо. Когда же потом я, подойдя близко, стал восхвалять Гаруди, и она собралась было, взмахнув крыльями лететь, я прострелил ей голову; хубилганским своим существом вырвал для тебя два лучших пера Гаруди и приколол их тебе. Разве не ясно теперь, что то был я, удалый Гесер-хан, побеждавший всех и всяких стрелков?

Не я ли Богдо-Гесер-хан, который десяти лет от роду воздвиг храм Хамшим-бодисатве, чтобы воздать сыновнюю почтительность своим родителям?

Когда мне было одиннадцать лет, не сам ли я Гесер-хан поймал и убил демона Рогмо-Нагпо, владыку худших болезней?

Не я ли, владыка всех, Гесер-хан, который двенадцати лет от роду прекратил опухоли тем, что поймал и убил владыку опухолей, демона с железными серьгами?

Не я ли, Богдо-Гесер-хан, тринадцати лет от роду положил конец моровой язве тем, что убил владыку моровой язвы, демона с огромной головой?

Когда мне было четырнадцать лет, отправился я однажды на охоту вдвоем с Ачжу-Мерген, дочерью драконова царя. Едут вместе Ачжу-Мерген и Гесер-хан, и вот набегает на Гесер-хана семь буйволов. Я выстрелил так, что стрела, пройдя, насквозь семи буйволов, вонзилась в землю. Вслед затем набегает на Ачжу-Мерген девять буйволов, и Ачжу-Мерген выстрелила так, что стрела, пройдя насквозь девять буйволов вонзилась в скалу. Тогда я, Гесер, стал рассуждать про себя:

— Как бы узнать: мужчина это или женщина?

Тем временем набегает буйвол. Тогда я, Гесер, дал промах и вызвал ее из большого числа охотников преследовать буйвола. Ачжу-Мерген отстает от меня в преследовании. Тогда я, Гесер, оборачиваюсь и говорю ей:

— Ты — баба! На простую бабу похож этот следующий за мной по пятам человек!

— Так вот же узнай, какова я баба! — отвечает она и одним выстрелом убивает буйвола. Я же, Гесер, успеваю ловко подхватить стрелу, всунуть себе под мышку и падаю, притворившись мертвым.

— Вчера только, — говорит Ачжу-Мерген, — я убила Аматаева сына, Темур-Хадая и взяла его чалого коня. А теперь, раз уже так случилось, что убила я государя десяти стран света Гесер-хана, приходится вот мне взять его гнедого! И с этими словами она направляется ко мне, а я, Гесер, сам оставаясь неподвижным, обращаю одного своего хубилгана в другого человека, который начинает звать на помощь:

— Ачжу-Мерген убила государя десяти стран света, Гесер-хана! Сюда Цзаса-Щикир, его старший брат, сюда, его люди трех отоков! Убьем и разорим Ачжу-Мерген!

Тогда Ачжу-Мерген начинает высвобождать свои спрятанные волосы. Правую свою косу спускает она вниз направо и приговаривает:

— Пусть не будет беды ни батюшке, ни старшему брату! Спускает левую свою косу вниз налево и приговаривает:

— Пусть не будет худа ни младшей сестре, ни матушке! Откидывает назад свою прическу и приговаривает:

— Пусть не будет худа ни рабам нашим, ни прислужникам! Убедившись тогда воочию, Гесер вскакивает и начинает с нею бороться, но она с первого раза поставила Гесера на колени.

— Разве мужчины, — говорит Гесер, — не до трех раз борются? Разве пыль в доме не в четырех углах сметают? И опять борется Гесер. И вот я, Гесер, бросил ее наземь, и говорит Гесер:

— Я возьму тебя в жены!

— Я согласна! — отвечает Ачжу-Мерген.

— А раз так, — говорит Гесер, — то ты должна в знак клятвы облизать мой мизинец.

—