История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович

огромные социальные сдвиги, вызванные освобождением крестьян и

другими либеральными реформами первой половины царствования

Александра II. Освобождение крестьян нанесло смертельный удар экономиче -

скому благоденствию поместного дворянства – класса, который до этого

времени монополизировал литературную культуру. Больше всего по страдала от

освобождения крестьян среднепоместная его часть, самая передовая в

умственном отношении. Вместо них поднялся новый класс – интеллигенция.

Происхождение этого класса неоднородно. Туда вошли и многие представители

разорившегося дворянства, но основой стали люди, поднявшиеся из низших,

или, точнее, примыкающих классов, не имевших ранее отношения к

современной цивилизации. Больше всего среди шестидесятников было людей,

отцы которых принадлежали к духовному званию. Всех их объединяла общая

черта – полное отречение от родительских традиций. Сын священника

обязательно становился атеистом, сын землевладельца – аграрным

социалистом. Бунт против традиций – таков был девиз этого класса. Сохранять

в таких условиях традиции литературы было вдвое труднее – и они не

сохранились. От старых писателей было взято только то, что признали

полезным для Революции и Прогресса.

Реформы произвели огромные перемены в русской жизни и открыли новые

дороги для сильных и честолюбивых людей, которые при преж нем режиме,

вероятно, занялись бы писанием стихов или прозы. Новые суды нуждались во

множестве образованных и культурных людей. Быстрый рост

капиталистических предприятий привлекал все новых и новых работников, и

количество инженеров возросло в несколько раз. Новые теории эволюции ввели

в моду науку и сделали ее привлекательной.

Атмосфера стала легче, благотворнее для всякой умственной

деятельности. Политический журнализм стал не только возможным, но и

выгодным; революционная деятельность поглотила немалую часть лучших

представителей молодого поколения.



Было бы ошибкой считать, что в условиях свободы литература и

искусство обязательно переживают расцвет, которого не бывает при

деспотизме. Чаще происходит обратное. Когда всякая иная

деятельность затруднена, именно в литературу и искусство

устремляются все, кто ищет возможность выразить себя в

умственном труде. Литература, как и все остальное, требует

времени и сил, и когда нетрудно найти интересное занятие в другой

сфере деятельности, не столь уж многие могут отдавать свое время

музам. Когда внезапно открываются новые области умственного

труда, как это случилось в России в шестидесятые годы, условия

8

становятся особенно неблагоприятными для развития литературы

как искусства. Когда же эти области закрываются снова, то

духовные безработные снова идут в литературу.

Мильтон, когда его партия была у власти, был политическим

памфлетистом и администратором, – а когда его враги одержали победу,

написал Потерянный рай. Непосредственное влияние на литературу великих

реформ Александра II сказалось в отсутствии новых людей. Шестидесятые-

семидесятые годы в истории русской литературы – время, когда великие

произведения создавали люди предшествующих поколений; молодое поколение,

поглощенное иными видами деятельности, могло отдать литературе только

своих «запасных».

И когда с приближением восьмидесятых годов атмосфера стала

меняться, молодое поколение все еще не могло предъявить ничего,

сравнимого с творениями их отцов. На немногих, оставшихся в живых

представителей великого поколения, смотрели как на одинокие вершины,

оставшиеся от лучших времен, а величайший из них, Толстой, и в долгие

годы после своего обращения оставался, без сомнения, самой великой и

значительной фигурой в русской литературе, одиноким гигантом,

несоразмеримым с пигмеями, толпившимися у его ног.

2. Толстой после 1880 г.

Между тем, что написал Толстой до 1880 года, и тем, что он написал

после, пролегла глубокая пропасть. Но все это написано одним человеком, и

многое из того, что поражало и казалось совершенно новым в произведениях

позднего Толстого, уже существовало в ранних его сочинениях. Даже в самых

первых мы видим поиск рационального смысла жизни; веру в могущество

здравого смысла и в собственный разум; презрение к современной цивилизации

с ее «искусственным» умножением потребностей; глубоко укоренившееся

неуважение к действиям и установлениям государства и общества;

великолепное пренебрежение к общепринятым мнениям, как и к «хорошему

тону» в науке и литературе; ярко выраженную тенденцию поучать. Но в ранних

вещах это было рассыпано и не связано; после же его обращения все было

объединено в последовательную доктрину, в учение с догматически

разработанными деталями. Учение удивило и отпугнуло многих прежних

последователей Толстого. До 1880 г. он если куда и принадлежал, то скорее к

консервативному лагерю. Война и мир и Анна Каренина были впервые

напечатаны в журнале реакционера Каткова. Ближайшими друзьями Толстого

были поэт Фет, известный реакционер (и фанатический атеист, или, скорее,

язычник), и критик Страхов, славянофил, антирадикал. Только такой

проницательнейший критик как Михайловский сумел еще в 1873 году

разглядеть революционную основу толстовского мировоззрения. Остальные

думали совершенно иначе.

Толстой всегда в основе своей был рационалистом. Но в те времена, когда

он писал свои великие романы, его рационализм несколько померк. Философия

Войны и мира и Анны Карениной (которую он сформулировал в Исповеди:

«Человек должен жить так, чтобы доставлять себе и своей семье самое

лучшее») – это капитуляция его рационализма перед присущей жизни

иррациональностью. Поиски смысла жизни были оставлены. Смыслом жизни

оказалась сама Жизнь. Величайшая мудрость заключалась в том, чтобы принять

9

не мудрствуя свое место в жизни и мужественно переносить ее невзгоды. Но

уже в последней части Анны Карениной ощущается растущая тревога. Именно

тогда, когда Толстой ее писал (1876), начался кризис, из которого он вышел

пророком нового религиозного и этического учения.

Как известно, учение Толстого – рационализированное христианство, с

которого содраны все традиции и всякий позитивный мистицизм. Он отверг

личное бессмертие и сосредоточился исключительно на нравственном учении

Евангелия. Из нравственного учения Христа в качестве основополагающего

принципа, из которого следует все остальное, взяты слова «Не противься злу».

Он отверг авторитет Церкви, поддерживающей действия государства, и осудил

государство, поддерживающее насилие и принуждение. И Церковь, и

государство безнравственны, как и все другие формы организованного

принуждения. Осуждение Толстым всех существующих форм принуждения

позволяет нам классифицировать толстовское учение в его политическом

аспекте как анархизм. Осуждение это распространяется на все без исключения

государства, и Толстой испытывал к демократическим государствам Запада не

больше почтения, чем к русскому самодержавию. Но на практике его анархизм

был направлен своим острием против существующего в России режима. Он

допускал, что конституция может быть меньшим злом, чем самодержавие (он

рекомендовал конституцию в статье Молодой царь, написанной после

восшествия на престол Николая II) и нередко обрушивался на те же институты,