Автор Неизвестен - Корейские народные сказки (сост. Вадим Пак)
И надо же такому случиться! Экзаменаторами министры Ким да Ли оказались. Оценили они успехи мальчика по заслугам, а после дочерей своих в жены ему предложили. Не захотел мальчик девочек обижать, обеих взял в жены, домой привез. Мать мальчика не нарадуется. Так и прожили вместе всю жизнь. А детей нарожали — не счесть!
Перевод А. Иргебаева
КАК ЮНОША МУН ХЁСОН КОРЕНЬ ЖИЗНИ ДОБЫЛ
Жили в давние времена сын с матерью. Заботился сын о матери, почитал, а мать день-деньской трудилась, хлопотала. То по дому хлопочет, то огород полет, то пряжу прядет. В поте лица зарабатывали они себе на пропитание. Соседи их любили и уважали.
Звали сына Мун Хесон, что значит — почтительный сын.
Отец Мун Хесона рано умер, только и было у матери надежды что на сына. Она души в нем не чаяла.
Но вот случилась беда. Занедужила мать. В постели лежит, не встает. Не отходит от нее сын. День и ночь выхаживает. Весь свет готов обойти, чтобы лекарство найти, помочь матери. Уж так она, бедная, страдает, день ото дня ей все хуже и хуже. Запечалился юноша и думает:
«Почему так несправедливо устроен мир? Что плохого сделали мы с моей доброй матушкой? Отчего бог не дал ей прожить спокойно остаток дней? Разве не тружусь я в поте лица?» Подумал он так и кулаки от бессилия сжал.
Жалеют соседи мать, еду ей приносят вкусную, а она и не притронется, все сыну оставляет.
До слез трогает юношу материнская забота.
А мать горюет, что ни разу ей не удалось накормить сына досыта.
Чего только не делал Хесон, чтобы вылечить мать. И лекарственные травы собирал, и птиц ловил, и зверей — все напрасно.
Смотрит мать на сына и думает: «Умру я, останется мой сын один-одинешенек в целом мире. А люди вокруг злые, жестокие». Страшно матери, из глаз слезы ручьем катятся.
Пришли к юноше соседи и говорят:
— Только сансам может вылечить твою мать, но как его раздобыть? Говорят, а сами вздыхают.
Хватился тут юноша: «Сансам — корень жизни! Как же это я про него забыл?! Из-под земли достану, чего бы это мне ни стоило».
И стал юноша в горы ходить, корень жизни искать. Да разве легкое это дело?
«Неужто корень жизни дается в руки только счастливчикам? — думает юноша. — Может, я плохо искал?» И он снова и снова отправлялся на поиски.
Повстречал юноша однажды двух своих давних друзей — еще в детстве вместе играли. Услышали они, что юноша корень жизни для больной матери ищет, и говорят:
— Ты уж прости, что до сих пор тебе не помогли, но твоя мать и нам мать. Будем вместе искать сансам. Слышали мы, в старину сансам рос в глубоком ущелье Тэсон. Вот и сходим туда.
— Спасибо вам! — вскричал Хесон.
Когда-то они всегда приходили друг другу на выручку. И самым отзывчивым был Хесон.
Но прошло время, и бывших друзей обуяла жадность. Не было между ними больше доверия. Поэтому обрадовался Хесон до глубины души их дружеской поддержке.
Сказано — сделано. Пошли друзья в горы корень жизни искать. То по одной крутой тропинке карабкаются, то по другой. Все выше взбираются, забыв про усталость. Смотрит Хесон на друзей, и так хорошо у него на душе. Они все равно что родные братья, — думает. Живут, не зная нужды, а мне помогают. Недаром говорят: «Друг золота дороже».
Смотрит Хесон на прозрачное, как хрусталь, осеннее небо, и кажется ему, будто души его друзей такие же чистые и все птицы и звери ему завидуют, что такие хорошие у него друзья!
Наклонился он над обрывом, смотрит — на уступе алеют цветы, и как закричит:
— Глядите, какие чудесные цветы!
— Это и есть сансам! — говорит один из друзей. Он видел, как однажды отец купил сансам у бродячего торговца. — Вот так удача!
Все трое принялись искать тропу, чтобы подобраться к цветам и сосчитать их. Всего оказалось двенадцать кустиков волшебного растения.
— Надо скорее спуститься! Но как это сделать?!
Вытащил Хесон из мешка веревку и говорит:
— Крепко держите веревку, я по ней вниз спущусь!
— Смотри, осторожно копай! Не повреди корешки!
Крепко держат друзья веревку, а Хесон вниз спускается, и корзину с собой прихватил. И ни капельки ему не страшно, он о матери думает.
Добрался Хесон до уступа, ласково погладил алые головки цветов и прошептал:
— Я буду так тебе благодарен, корень жизни, только вылечи скорее мою добрую матушку.
Вдруг откуда ни возьмись два мотылька. Порхают над головой юноши, словно приободрить хотят.
А друзья знай торопят Хесона:
— Скорее копай! Только осторожно! Не попорти корешки!
Выкапывает юноша корни, а они на маленьких человечков похожи, улыбаются юноше. И кажется ему, будто приняла мать чудодейственное лекарство, выздоровела и совсем молодой стала. И запел Хесон от радости. Впервые за долгие годы изнурительного труда.
Выкопал Хесон все двенадцать корней, аккуратно в корзину сложил и крикнул друзьям:
— Эй, вытаскивайте сперва корзину, а потом меня!
Поплыла корзинка наверх. И воскликнули парни:
— Ах, сансам! Корень жизни! Счастье какое!
В корзинке лежали двенадцать крупных — каждый с большую редьку — корней сансама. Целое богатство. Заколотились у парней сердца.
Алчность их обуяла. Одна и та же мысль на ум пришла: «На троих поделить двенадцать корней — по четыре получится, на двоих — по шесть».
Один прикинул, что шесть корней можно превратить в кучу денег, рисовую плантацию купить, дом под черепичной крышей поставить.
Другой решил подарить шесть корней пхеньянскому губернатору, чтобы тот ему чиновничью должность дал.
— Пошли, — сказал один парень другому. — Поделим корни между собой, и дело с концом.
Забрали они корни и убежали. Ждет Хесон, когда ему веревку опустят, не опускают. Кричит, друзей зовет — не откликаются.
«Неужто бросили меня здесь одного?» — думает. Даже сердце заныло.
Долго сидел так Хесон, все наверх глядел, не появится ли веревка. Напрасно ждал. Ушли друзья, на верную гибель его оставили. Запечалился юноша:
«Пусть я умру, но что станется с моей бедной матушкой? Ведь она ждет меня и страдает! До чего вероломны люди!»
Вспомнились детские годы. «Как могло такое случиться. Еще утром друзья так были добры ко мне! Неужели несколько корней сансама дороже дружбы?»
Не знает Хесон, что делать. Совсем пал духом. С этой отвесной кручи ни вниз не спуститься, ни наверх не подняться. Заколотил юноша кулаками по скале, стал громко кричать:
— Негодяи, может, и ваши родители вам не дороги?
Вдруг все вокруг потемнело. Хлынул ливень. Сквозь его шум слышны были лишь вопли несчастного да рычание зверей.
Наступил наконец рассвет.
«Может, пожалеют эти негодяи мать и дадут ей хоть один, самый маленький корешок сансама? Небось скажут ей, что я в пропасть свалился. Будет тогда мать день и ночь звать сына, умрет от горя, и не понадобится ей корень жизни».
Мысли одна горестнее другой одолевали Хесона. Прошел день, потом другой, третий наступил. Умер бы Хесон с голоду, да хорошо, съедобные коренья росли поблизости в расселине.
Вдруг слышит Хесон — что-то шуршит, приоткрыл глаза, смотрит — к нему громадная змея ползет, жало высунула. Где уж Хесону с ней бороться! Пробил, видно, его последний час. Решил он в пропасть кинуться и крикнул:
— Мама!
Прокатился эхом его крик, до Пхеньянской крепости докатился. Впал Хесон в беспамятство.
А змея тем временем обвилась вокруг его тела и вытащила из пропасти.
Очнулся Хесон, слышит — птицы весело щебечут, ручеек журчит. Над головой синее небо чистое, как хрусталь, ни зла не ведает, ни добра. Крикнул юноша:
— Мама! — и стал быстро со скалы спускаться.
А сам думает: «Негодяи в человечьем обличье хуже зверей».
Вдруг смотрит Хесон — между двумя пушистыми соснами облачко радужное переливается. Протер глаза, а это фея навстречу ему идет, улыбается. Платье на ней так и сверкает, настоящая красавица.
Поклонилась Хесону, протянула ему ту самую корзиночку, а в корзинке корни сансама.
— Пошли домой, добрый юноша, — говорит красавица. — Мать ждет тебя не дождется.
Не верит своим глазам юноша, думает: «Уж не сон ли все это?»
А фея и говорит:
— Дойдешь до той большой скалы, увидишь своих друзей. Их алчность сгубила.
Сказала так фея, взмахнула радужными крыльями и улетела.
Помчался Хесон к большой скале, смотрит — стоят, не двигаются друзья его, друг другу в горло вцепились. Видно, молния их сразила, пока из-за корней дрались.
Перевод Валентина Ли
ЮНОША И ЛИЛИЯ
Давным-давно за городской стеной вокруг Пхеньяна аж до самой горы простирался огромный луг. И такая росла там высокая и густая трава, что не всякий решался пройти.
