Джеймс Ханауэр - Мифы и легенды Святой земли
Он поднялся, тихонько взял семь мер зерна из своей кучи, положил их в кучу брата и снова уснул. Через некоторое время проснулся второй брат. Пока он лежал и смотрел на мерцающие звезды, в голову ему пришла мысль: «У меня, по Божьей милости, есть прекрасная жена и четверо милых детей. Мне знакомы жизненные радости, которых лишен мой брат. Нечестно, что я беру себе столько же зерна, сколько и он». Рассудив таким образом, он неслышно подошел к своей куче, отмерил семь мер зерна, пересыпал их в кучу своего брата и снова уснул. Наутро оба брата не могли понять, как же получилось, что кучи зерна снова оказались равными, пока Аллах не послал к ним пророка, который сообщил, что их бескорыстная любовь пришлась по душе Всемогущему и на их молотильню было ниспослано благословение.[136]
Кадий Абдулла аль-Мустаким, потомки которого, по некоторым данным, до сих пор живут в Яффе, жил в Багдаде в годы правления аль-Мансура[137] – одного из халифов династии Аббасидов.
Говорят, что свою почетную фамилию, которая означает «честный», или «прямой», судья заслужил благодаря той непоколебимой справедливости, с которой он выполнял свою работу. О нем рассказывают следующую историю.
Однажды утром, когда честный судья выходил из дома, он увидел женщину, намного ниже его по положению, которая ехала с мальчиком, своим сыном, на осле и громко рыдала. Кадий, который был столь же сердобольным по отношению к бедным и несчастным, сколь он был непреклонен, когда дело касалось нарушителей закона, остановил ее, обратив внимание на ее горе, и спросил о причине ее страданий.
– Увы, мой господин, – ответила женщина, – мне ли не плакать! Мой муж умер несколько месяцев назад, а на смертном одре он заставил меня поклясться, что я не буду продавать тот жалкий клочок земли, обрабатывая который мы обеспечивали себе пропитание. Он сказал, чтобы я поберегла его ради нашего сына, вот этого мальчика, а его научила возделывать землю, ведь наши предки занимались этим на протяжении веков. Но недавно халиф отправил ко мне своих слуг: он желает купить нашу землю, потому что она примыкает к его землям, на которых он хочет построить дворец. Он говорит, что ему необходима наша земля, чтобы претворить свои планы в жизнь. Я отказалась продавать свой участок по той причине, которую я уже изложила, но после того, как слуги трижды пытались меня уговорить и трижды получали отказ, халиф сегодня утром приказал выгнать меня и моего сына с нашего законного владения, где испокон веков жили наши праотцы, сказав, что раз я не хочу продавать землю, ее у меня отнимут без всякой компенсации. Вот так мы потеряли все, за исключением друг друга и вот этого осла с пустым мешком, привязанным к его спине, и не представляем, к кому обратиться за помощью, потому что нет никого главнее халифа.
– А где находится твоя земля?
– Там-то и там-то.
– И ты говоришь, что только что уехала оттуда, а повелитель правоверных все еще был там?
– Да, мой господин.
– Очень хорошо. Оставайся в моем доме, пока я не вернусь, а тем временем позволь мне позаимствовать у тебя на несколько часов осла и вот этот пустой мешок. Так как я немного знаком с повелителем, да будет на то воля Аллаха, мне удастся его переубедить и вернуть твою собственность.
Вдова, услышав эти слова, сразу же согласилась на сделанное ей предложение, и судья уехал, погоняя идущего впереди осла. Вскоре он добрался до назначенного места и обнаружил там халифа. Тот вовсю раздавал приказания архитектору, который уже готов был возводить новый дворец. Кадий, взглянув на повелителя исламского мира, пал перед ним ниц и с глубочайшим почтением стал молить его об аудиенции, якобы не терпящей отлагательства. Халиф, который очень уважал судью, выполнил его просьбу, и Абдулла, выступая в роли адвоката вдовы, честно стал просить за нее перед повелителем. Видя, что монарх непреклонен, Абдулла промолвил:
– Хорошо, господин. Ты наш повелитель, да продлит Аллах годы твоего правления, но раз уж ты присвоил собственность вдовы и ее сына, умоляю тебя, от их имени, позволить мне набрать для них мешочек этой земли.
– Да хоть десять, если пожелаешь, – засмеялся халиф, – только я ума не приложу, на что она им.
Кадий взял лежавшую неподалеку мотыгу, взрыхлил землю и наполнил ею свой мешок. Сделав так, он обратился к халифу с такими словами:
– А теперь заклинаю ваше величество всем, что есть святого у нас, мусульман, помочь мне взвалить этот мешок на моего осла.
– Ну ты шутник! – ответил, развеселившись, правитель. – Почему бы не позвать вот тех рабов, чтобы они сделали это?
– О повелитель правоверных! – пояснил кадий. – Если ваше величество прикажете это сделать кому-нибудь другому, эта земля разом потеряет все свои добрые качества, и именно вы первый пострадаете от этого.
– Ну ладно, будь по-твоему, – ответил халиф, чье любопытство росло с каждой минутой. С этими словами он взял мешок, но не смог его поднять. – Я не могу, – сказал он. – Мешок слишком тяжелый.
– В таком случае, – сказал прямодушный судья, – позвольте спросить, ваше величество, как вы, не имея сил поднять один мешок той земли, что вы намерены отобрать у ее законных владельцев, собираетесь нести ношу всего того, чего вы насильно лишили вдову и ее несчастного сына, и как вы будете держать ответ за это беззаконие в Судный день?
Сначала этот резкий, но справедливый укор рассердил халифа; однако, подумав, он сказал:
– Слава Аллаху, который послал мне такого добросовестного слугу. Я возвращаю землю вдове и ее сыну и, дабы компенсировать ей те слезы, что она пролила по моей вине, я слагаю с этой земли все налоги и сборы.
Как-то раз караван верблюдов проходил мимо фруктового сада. В тот момент хозяин сада сидел на заборе, выложенном из грубого камня.[138]
Вдруг один изящный молодой верблюд ухватил зубами нависшую над ним ветку дерева и перекусил ее. Хозяин сада тут же схватил камень и бросил его в животное. Он был на удивление точен, и верблюд упал замертво. Погонщик каравана, увидев произошедшее, пришел в бешенство, поднял с земли тот же самый камень и с поразительной меткостью швырнул его в своего обидчика. Камень угодил тому прямо в висок, так что садовник тут же испустил дух. Погонщик, напуганный до полусмерти своим необдуманным поступком и осознавая, какими чудовищными последствиями все это грозит, вскочил на самого быстрого из своих верблюдов, оставив всех остальных в их собственное распоряжение, и поскакал так быстро, как только мог. Однако совсем скоро его нагнали сыновья убитого и заставили вернуться вместе с ними к месту трагедии, которая разыгралась недалеко от лагеря халифа Омара ибн аль-Хаттаба. Сыновья садовника потребовали отдать им жизнь убийцы их отца, и, несмотря на все заверения виновного в том, что он совершил преступление не из злого умысла, а под давлением неожиданных обстоятельств, халиф приказал отрубить несчастному голову, ведь у того не было никаких свидетелей, которые бы могли подтвердить, что он говорит правду, а сыновья убитого и слышать не хотели о денежной компенсации. В те далекие времена привести приговор в исполнение практически сразу после его вынесения было обычной судебной практикой. Казнь проходила следующим образом: перед монархом расстилали шкуру животного, на нее ставили на колени виновного, предварительно связав ему руки за спиной. Сзади вставал палач с обнаженным мечом и громогласно произносил: «О повелитель правоверных, ты действительно считаешь, что то-то и то-то необходимо совершить ради спасения мира?» Если халиф отвечал «да», палач задавал тот же вопрос во второй раз; если ответ опять был положительным, он задавал вопрос в третий, последний раз и тут же отсекал подсудимому голову, если только владыка внезапно не отменял смертный приговор. Но вернемся к нашему рассказу. Осужденный пастух, поняв, что его жизнь безвозвратно потеряна, слезно попросил халифа дать ему отсрочку в три дня, чтобы он мог съездить к себе домой, а жил он в лагере, который располагался очень далеко от того места, где они находились, и уладить семейные дела. Он поклялся, что по истечении срока вернется и снова предстанет перед судом. На это халиф ответил, что он должен найти поручителя, который бы согласился нести наказание за него, если пастух нарушит свое слово.
Бедняга в отчаянии окинул взглядом толпу людей, среди которых не было ни одного знакомого лица. Принесли шкуру, и палач начал связывать подсудимому руки. От полной безысходности тот воскликнул: «Неужели раса достойных людей вымерла?!» Не получив никакого ответа, он повторил свой вопрос с еще большим жаром, и тогда доблестный Абу Дхур, который был одним из друзей пророка, вышел вперед и попросил разрешения халифа быть поручителем. Монарх исполнил его просьбу, предупредив, что в случае, если виновный не вернется вовремя, жизнью придется заплатить самому Абу Дхуру. Тот согласился на эти условия, и преступника отпустили. Он тут же бросился бежать, и в мгновение ока его и след простыл.
