Книга вымышленных существ - Хорхе Луис Борхес
Страстям минутным – ярость, скорбь, желанья
Сменялись там, как у земных созданий,
Но во сто крат неистовей, а конь,
Что нес его, был тоже сплошь огонь,
Подобен гиппогрифу иль дракону,
Мчит вихрем пламенным по небосклону,
Как в страшном сне…
Возможно, что вышеприведенные стихи являются отзвуком умышленно двусмысленной персонификации Смерти в «Потерянном рае» (II, 666–673):
Второе существо – когда назвать
Возможно так бесформенное нечто,
Тенеподобный призрак; ни лица,
Ни членов у него не различишь…[104]
Пожиратель теней
Существует любопытный литературный жанр, спонтанно возникший в разных странах и в разные эпохи. Это – руководство для покойника в его странствии по пределам иного мира. «Небо и земля» Сведенборга, писания гностиков, тибетская книга «Бардо Тёдол» (название которой, согласно Эвансу-Вентцу[105], следует переводить как «Освобождение через выслушивание на посмертной равнине») и египетская «Книга мертвых» не исчерпывают список подобных сочинений. Совпадения и различия в двух последних книгах привлекли внимание эзотерической науки; нам же будет достаточно повторить, что в тибетском руководстве мир иной столь же иллюзорен, как и здешний, меж тем как для египтян он существует реально и объективно.
В обоих текстах есть сцена суда, происходящая перед трибуналом богов, причем у некоторых богов обезьяньи головы; в обоих совершается символическое взвешивание злых и добрых дел. В «Книге мертвых» на чашах весов взвешиваются сердце и перо, «сердце представляет поведение, или совесть, усопшего, а перо – строгость правосудия». В «Бардо Тёдол» на чаши весов помещены белые камешки и черные камешки. У тибетцев есть демоны, или дьяволы, которые ведут осужденных в место очищения в аду; у египтян порочных терзает мрачное чудовище, Пожиратель Теней.
Умерший клянется, что никого не заставил голодать или горевать, никого не убивал и не заставлял других вместо себя убивать, не похищал погребальную пищу, заготовленную для покойников, не пользовался фальшивыми весами, не отнимал молоко от уст ребенка, не сгонял с пастбищ животных, не ловил в силки пташек Божьих.
Если он лжет, тогда сорок два судьи отдают его Пожирателю, «у которого голова крокодила, туловище льва и круп гиппопотама». Пожирателю помогает другое чудище, Бабай, о котором мы знаем только то, что он ужасен и что Плутарх отождествляет его с Титаном, отцом Химеры.
Птица Рух
Птица Рух (или, как ее иногда называют, Рок) – это сильно увеличенный орел или гриф, а некоторые полагают, что ее образ навеян арабам каким-то кондором, заблудившимся над Индийским океаном или Южно-Китайским морем. Лейн эту гипотезу отвергает; по его мнению, мы скорее имеем дело со «сказочным представителем сказочного племени» или же с синонимом для персидского Симурга. Птица Рух известна Западу благодаря «Тысяче и одной ночи». Читатель помнит, что Синдбад (во втором своем путешествии), брошенный своими спутниками на острове, увидел «огромный белый купол, высившийся на фоне неба. Я обошел вокруг него, однако входа не обнаружил и не смог проникнуть в него ни силой, ни хитростью – слишком гладкой и скользкой была его поверхность. Итак, я приметил место, где стоял, и обошел вокруг купола, дабы измерить его окружность, и насчитал добрых полсотни шагов».
Немного спустя большая туча закрыла солнце, и Синдбад, «подняв голову… увидел, что это было не облако, а огромная птица гигантского размера и с необычайно огромным размахом крыльев…»
То была птица Рух, а белый купол, разумеется, был ее яйцом. Синдбад привязывает себя тюрбаном к ноге птицы и на следующее утро взмывает с нею ввысь, а затем, отвязавшись, остается на вершине горы, причем Рух ничего этого не замечает. Рассказчик прибавляет, что Рух питается змеями, да такими огромными, что они могли бы зараз проглотить слона.
В «Путешествиях» Марко Поло (III, 36) мы читаем:
«Жители острова (Мадагаскара) сообщают, что в определенную пору года из южных краев прилетают удивительные птицы, которых они называют „рух“. С виду, говорят, они напоминают орла, только размерами куда огромней; они так громадны и могучи, что лапами своими хватают слона и поднимают его в воздух, а поднявши, бросают на землю, дабы его убить и потом расклевать вплоть до костей. Люди, видевшие эту птицу, утверждают, что крылья ее в развороте достигают с края до края шестнадцати шагов, а перья имеют в длину восемь шагов и соответственную ширину».
Марко Поло прибавляет, что китайские послы, возвратясь, доставили Великому Хану перо птицы Рух. На персидской иллюстрации в книге Лейна изображена птица Рух, несущая в клюве и в лапах трех слонов, «соотносящихся с нею по размерам, как полевые мыши и сокол», замечает Бёртон.
Птица Феникс
В монументальных изваяниях, каменных пирамидах и захороненных мумиях египтяне стремились обрести вечность; вполне закономерно, что именно в их стране должен был возникнуть миф о циклически возрождающейся, бессмертной птице, хотя последующая разработка мифа совершена греками и римлянами. Адольф Эрман[106] пишет, что в мифологии Гелиополиса Феникс (enu) – это покровитель юбилеев, или больших временны́х циклов. Геродот в знаменитом пассаже (II, 73) излагает с подчеркнутым скептицизмом первоначальную версию легенды:
«Есть там другая священная птица, имя ей Феникс. Сам я никогда ее не видел, кроме как нарисованной, ибо в Египте она появляется редко, один раз в пятьсот лет, как говорят жители Гелиополиса. По их словам, она прилетает, когда умирает ее отец. Ежели изображения верно показывают ее размеры и величину и наружность, оперение у нее частью золотистое, частью красное. Облик ее и размеры напоминают орла. Египтяне рассказывают о повадках этой птицы целую историю, которой я не верю. Прилетает она, как они говорят, из Аравии, неся тело своего отца, облепленное миррой, и там его хоронит. А несет она тело отца следующим образом: сперва лепит яйцо из мирры, по величине такое, чтобы ей было под силу его нести, все время пробуя его на вес и приподнимая, затем выгребает из него середину и закладывает туда тело отца, которое сверху залепляет комками мирры, пока вес яйца вместе с трупом не сравняется с прежним его весом; затем, залепив отверстие, несет яйцо в храм Солнца в Египте. Так рассказывают об этой птице и ее делах».
Лет через пятьсот Тацит и Плиний подхватили чудесную историю; первый справедливо отметил, что всякая древность темна, но преданием установлен между появлением Феникса промежуток в 1461 год («Анналы», IV, 28). Плиний также занимался хронологическими характеристиками Феникса; он пишет, что,
