Ярга. Сказ о Жар-птице, девице и Сером Волке - Елена Михалёва
Искать колдовскую вещь долго не пришлось. Платок лежал поверх распахнутого сундука с шелками и парчой. Был он большим, как одеяло, и пёстрым, как летняя радуга. По краю серебряными нитями свисала бахрома с ладонь длиной. А в самом центре действительно был вышит громадный спящий глаз с чёрными ресницами, такой жуткий и настоящий, что чудилось, будто он вот-вот распахнётся.
Ярга медленно подняла платок, чтобы ненароком не стянуть ничего более, расправила его перед собой и прокралась к клетке.
Жар-птица встрепенулась, а Ярга опасливо прикрылась растянутым платком. Она даже не успела понять, заметила ли её пичуга. В следующий раз, когда девушка взглянула на птицу, та снова крепко спала. Пришлось затаить дыхание, чтобы двигаться совсем бесшумно.
Ярга просунула обе руки с платком в клетку и накинула его на пернатую узницу. Жар-птица запоздало дёрнулась, пытаясь вырваться, но Ярга уже ловко обернула её платком и держала крепко, словно пойманную на дворе курицу. Птица дёрнулась пару раз и затихла – похоже, чудесная накидка действовала. А её немалый размер позволил укутать пернатую красавицу так, чтобы спрятать огненные перья и не привлечь ненужного внимания во время побега.
Поглощённая этими мыслями, Ярга так обрадовалась, что позабыла о всякой осторожности. Она порывисто развернулась на пятках, чтобы поспешить к выходу… и задела локтем распахнутую дверцу клетки.
В тот же миг царская крепость наполнилась оглушительным звоном тысячи колокольчиков. Им вторил огромный колокол на главной сторожевой башне:
– Бом-бом-бом! – разносилось через равные промежутки времени, словно бы охранное колдовство кричало во всю глотку: «Вор-вор-вор!»
Этот звук заставил Яргу понять всё значение выражения «леденящий ужас». Так страшно ей не было никогда прежде, даже в Дремучем лесу лицом к лицу со слугами Велеса. Она мысленно прокляла себя за неуклюжесть, перехватила птицу покрепче и рванулась к дверям.
Бах! – решётка рухнула за спиной, закрыв выход на балкон.
Бах! – вторая решётка поднялась из пола прямо перед носом, заперев сокровищницу.
На лестнице раздались крики и топот ног. Ярга попятилась. В отчаянии она принялась озираться в поисках путей к отступлению или хотя бы способов защитить себя, но здесь не было ничего полезного, кроме никчёмных безделушек.
Спустя ещё мгновение мозаичные двери распахнулись наружу, а за обратной стороной решётки оказалось сразу пятеро стражников с оружием наперевес. Судя по выражениям их лиц, они ожидали увидеть отъявленного преступника, безумного и отчаянного, а не обомлевшую от страха девицу, которая прижимала к себе завёрнутую в платок Жар-птицу, как мать прижимает к груди дитя.
Один из них выругался. Второй усмехнулся. Третий и четвёртый переглянулись, а пятый скомандовал:
– Взять её, и в темницу, чтоб к моменту, как туда придёт царь-батюшка, её отрубленная голова уже успела остыть.
Решётка у входа снова опустилась, сделавшись порогом, и стражники ворвались внутрь сокровищницы. Они схватили девушку, а после без труда отняли у неё Жар-птицу.
– Нет! – запоздало закричала Ярга так громко и пронзительно, как только могла. – Не троньте!
Она брыкалась и лягалась, пнула одного стражника, а другого укусила, но тут же получила такой удар в живот, что от боли согнулась пополам. Из глаз потекли слёзы.
– В темницу, – повторил стражник.
– Нет, пожалуйста! Пожалуйста, не надо!
Её подхватили под руки и ловко поволокли по лестнице вниз, протащили через половину тронного зала к дверям в противоположном конце, но на середине пути резкий окрик заставил дружинников послушно замереть:
– Стоять! Кто вор? Покажите мне этого наглеца!
Стражники рывком развернули девицу туда, где от дверей в царские покои шествовала целая свита: многочисленные слуги, заспанные бояре, другие дружинники, а во главе – царь, сам Афрон, такой, каким описывал его Серый Волк на случай, если Ярге доведётся с ним встретиться.
Высокий, жилистый, наряженный в синий с красным кафтан до середины бедра и подпоясанный второпях расшитым поясом. На нём были простые полотняные штаны, заправленные в блестящие красные сапоги с острыми мысами, а расписную царскую корону украшал густой мех, что делало её похожей на шапку. Волк уверял, что когда-то Афрон был хорош собой, но теперь от былой мужской красы мало что осталось. Годы превратили его в старика. Отросшие седые волосы торчали из-под шапки и лежали на плечах. Седая борода выглядела зеленоватой, замшелой, но была аккуратно подстрижена. Лик покрывали глубокие морщины, придававшие ему особенно суровое выражение. Но более всего Яргу поразили его глаза – холодные, болотно-зелёные, глаза безжалостного человека, отправляющего других на смерть без малейших колебаний.
– Девица, государь, – отрапортовал стражник.
– Девица? – Царь Афрон вытаращил глаза. Мельком оглядел растрепавшуюся длинную косищу и лицо, мазнул взором по выделяющейся под тонкой рубахой груди и дальше вниз, к ногам в штанах, после чего возвратился к лицу. – Ты кто такая, воровка?
– Я не воровка.
– Кто же тебя послал? – Афрон подошёл ближе и остановился в шаге от Ярги. – Говори, когда царь приказывает!
– Никто.
– Врёшь, – его цепкие длинные пальцы до боли сжали её подбородок, – что искала в моей сокровищнице?
– Вашу птицу, государь, – ответил за Яргу стражник.
– Вот оно что. – Кажется, царь Афрон с возрастом не растерял способности удивляться. – А на что тебе моя птица? Да и как вообще ты про неё прознала?
– Во-первых, она не ваша, а просто прячется у вас, потому что ей удобно пользоваться вами и той безопасностью, в которой вы её содержите. – Ярга попыталась высвободить подбородок, но Афрон лишь крепче стиснул пальцы. – А во-вторых, она сама воровка. И я имею полное право требовать плату за её воровство.
– Что за дерзкая девица! – Царь залепил Ярге такую звонкую пощёчину, что у девушки в глазах потемнело. – Казнить! Немедля!
– Яблоки! – закричала Ярга, которую снова поволокли прочь. – Ваша Жар-птица ворует золочёные яблоки у царя Демьяна каждую ночь, покуда вы спите в неведении! А я, невеста Ивана, явилась к вам за справедливостью! Да только какая от вас может быть справедливость…
Стражники наградили её новым ударом, заставляя умолкнуть, но тут раздался очередной окрик Афрона:
– Стоять! Какого Ивана невеста? Демьянова сына?
– Сына царицы Добромилы, – сквозь слёзы выдавила Ярга. Во рту отчётливо ощущался вкус крови – кажется, стражник разбил ей губу своей тяжеленной перчаткой. – Это она меня послала, это она искала справедливости. Она сочла, что это ваша месть…
– Довольно! – взревел царь Афрон так, что слуги в страхе попятились, а стражники затрясли Яргу, заставляя замолчать. Очи царя сверкали гневом. – Что встали?! В мои покои её! Живо! Я сам её допрошу! И сам свершу тот суд, который изберу для неё! – А после процедил сквозь зубы: –
