Александр Дюма - Исаак Лакедем
Ныне ничего не осталось от храма, возведенного во славу Господню Соломоном, ни от трех построенных им дворцов: для себя, для царицы и для гостей. Не сохранилась и гробница, где, как благоговейный сын, он уложил отца своего, Давида, на отлитое из золота ложе. Но если вы попадете в безлюдные места, простирающиеся от Сирии до Евфрата, то в одном из оазисов, под величественными деревьями, из-за которых римляне окрестили этот островок в пустыне Пальмирой, вы наткнетесь на развалины древнего Тадмора; пустыня под покровом песка хранит их с религиозным трепетом, на какой не способны святотатственные длани цивилизации.
Процарствовав сорок лет, Соломон умер, но слава его опередила, почив в семейном склепе рядом с телом его родителя. Иноплеменные обольстительницы, дочери Финикии, жрицы любви из Сидона и Тира, вторгшись в его царство и сердце, навязали ему собственных богов: Астарту, эту индийскую Венеру, что спустилась по Нилу с четырьмя сотнями волхвов (позже она преобразится в греческую Афродиту, карфагенскую Юнону и сделается Доброй богиней Рима); Молоха, этого пламенного Сатурна, под звуки барабанов и кимвалов пожиравшего свои жертвы, которых бросали в его раскаленное чрево. Астарта и Молох сделались божествами иерусалимского монарха.
Тем не менее, прегрешения на склоне такой прекрасной жизни, ослепительная мудрость, вознесшаяся к высотам небесного эфира в зените царствия и низринувшаяся в грозовые тучи на закате, отуманенный заблуждениями прощальный взгляд на пророка Ахию Силомлеянина, разорвавшего одеяния свои на двенадцать кусков, чтобы показать, что грехи государя размечут и разорвут его страну на столько же лоскутов, — все это неспособно пригасить величие имени Соломонова, его блеск и уважение к нему потомков. Навсегда Соломон пребудет воплощением славы, справедливости и мудрости. Это — солнце Иудеи, царь, одолевший Сезострида, строитель, соревнующийся с Хеопсом, поэт, состязающийся с Орфеем… Наконец, в арабском мире он снискал еще большее уважение; там его представляют чародеем, господином полчищ людей, драконов и птиц, понимающим языки всего, чему Бог дал жизнь: крики животных, шелест деревьев, аромат цветов… В глазах арабов это повелитель ветров, дующих с востока на запад, с юга на север и, словно быстрые вестники, разносящих его слова во все стороны света. Эти люди верили, что он отдавал приказания джиннам и те с рабской покорностью отправлялись добывать для него жемчуг из глуби морской и алмазы из недр Голконды. Джинны, сочтя его лишь задремавшим, продолжали служить ему и после его кончины. Они догадались, что он мертв, лишь после того как черви источили посох, на который опирался царственный труп, захороненный стоящим.
2
Со смертью Соломона пришла к концу эра радости и процветания Иерусалима. На смену поэтам, воспевавшим величие города, явились пророки, предрекавшие ему погибель. Через один-два века Израиль с содроганием услышит их мощные возгласы; предвестники и спутники бедствий, они, подобно грому небесному, отдавались эхом в сумерках истории, среди развалин былого великолепия.
И явился Навуходоносор, библейский Аттила, посланец Господнего мщения, молот Иеговы, поражавший тех, кто покинул алтари истинного Бога.
А ведь пророки предвещали его приход. Послушайте Исайю:
«Вот, придут дни, и все, что есть в доме твоем и что собрали отцы твои до сего дня, будет унесено в Вавилон; ничего не останется, говорит Господь. И возьмут из сыновей твоих, которые произойдут от тебя, которых ты родишь, — и они будут евнухами во дворце царя Вавилонского».
А вот Аввакум вещает от имени Господа:
«Я подниму халдеев, народ жестокий и необузданный, который ходит по широтам земли, чтобы завладеть не принадлежащими ему селениями. Страшен и грозен он; от него самого происходит суд его и власть его. Быстрее барсов кони его и прытче вечерних волков; скачет в разные стороны конница его; издалека приходят всадники его, прилетают как орел, бросающийся на добычу. Весь он идет для грабежа; устремив лице свое вперед, он забирает пленников, как песок».
Наконец, во исполнение пророчеств, Навуходоносор, царь Вавилона, отправился с войском на завоевание города:
«И вышел Иехония, царь Иудейский, к царю Вавилонскому, он и мать его, и слуги его, и князья его, и евнухи его, — и взял его царь Вавилонский.
И вывез он оттуда все сокровища дома Господня и сокровища царского дома; и изломал, как изрек Господь, все золотые сосуды, которые Соломон, царь Израилев, сделал в храме Господнем.
И выселил весь Иерусалим, и всех князей, и все храброе войско — десять тысяч было переселенных, — и всех плотников и кузнецов; никого не осталось, кроме бедного народа земли.
И переселил он Иехонию в Вавилон; и мать царя, и жен царя, и евнухов его, и сильных земли отвел на поселение из Иерусалима в Вавилон.
И все войско, и художников, и строителей, всех храбрых, ходящих на войну, отвел царь Вавилонский на поселение в Вавилон!..»
Этот плен был предсказан еще царем Давидом в восхитительном псалме, воплотившем страдания изгнанников всех времен:
«При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда упоминали о Сионе.
На вербах, посреди его, повесили мы наши арфы.
Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши — веселья: „Пропойте нам из песней сионских“.
Как нам петь песнь Господню на земле чужой?
Если я забуду тебя, Иерусалим, — забудь меня десница моя.
Прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего.
Припомни, Господи, сынам Едомовым день Иерусалима, когда они говорили: „Разрушайте, разрушайте до основания его“.
Дочь Вавилона, опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам!
Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!»
Среди высланных был Даниил.
Иудей по рождению, мальчиком увезенный из того Иерусалима, в котором уже нет ни жителей, ни храма, он смог истолковать сны Навуходоносора и значение роковой надписи: «Мене, мене, текел, упарсин», испугавшей Валтасара; дважды его бросали в львиный ров, сначала на одну ночь, потом — на шесть дней. Наконец он смог получить у Кира эдикт, разрешавший евреям вернуться на родину и восстановить храм. Святилище должно было иметь шестьдесят локтей в высоту, столько же в ширину, три ряда из полированных камней и один — из дерева, «выросшего в Сирии».
И вот после семидесяти лет изгнания сорок две тысячи триста шестьдесят иудеев вернулись в родные места. Так много пленников оказалось потому, что за семь десятилетий Иерусалим дважды подвергался разграблению и каждый раз платил победителю дань людьми.
Кир не только разрешил вновь отстроить храм, он сделал больше: дал деньги на его возведение и вернул городу пять тысяч четыреста золотых и серебряных чаш, захваченных в Иерусалиме Навуходоносором.
Увы! Новый храм был бледным слепком прежнего. Но это был храм. И пока старики плакали, молодые испускали радостные крики: ведь они не видели первого! Храмовое здание освятили в 513 году до Рождества Христова, на празднество съехалось множество евреев со всей Палестины, в честь него заклали сто жертвенных быков и двести баранов, четыреста агнцев и двенадцать козлов — во отпущение грехов двенадцати колен Израилевых.
Восстановив и освятив храм, евреи вновь осознали себя единым народом. Возведя храм, стали думать и о восстановлении крепостных стен, но на это должно было получить дозволение Артаксеркса. Никто не осмеливался добиваться этого.
Но служил у персидского царя пленник, еврей по имени Неемия, сын Ахалиин; он так полюбился Артаксерксу, что тот сделал его своим виночерпием.
И вот однажды пришел повидаться с Неемией один из братьев его, Ханани, и слуга царя спросил его о том, о чем прежде всего желает узнать всякий еврей, увидевшийся с соплеменником вдали от родного крова: о том, что делается в граде на горе Сион.
Ханани лишь покачал головой и сказал:
— Храм возведен вновь, но стена Иерусалима разрушена, и ворота его сожжены огнем.
И вот, несколько дней спустя — а было это на двадцатом году царствования Артаксеркса, в месяце нисане, — когда к трапезе царя принесли вино, Неемия взял его и подал царю, но тот, как гласит Писание, спросил:
— Отчего лицо у тебя печально? Ты не болен, этого нет; а верно, печаль у тебя на сердце?
Неемия сильно испугался, но, призвав всю свою храбрость и сочтя время удобным, отвечал:
— Да живет царь вовеки! Как не быть печальным лицу моему, когда город, дом гробов отцов моих, в запустении, стены его разрушены и ворота его сожжены огнем?..
