Вариации на тему Шарля Перро - Пригорницький Юрій
Прежде чем войти в ее спальню, я приказываю освободить из-под стражи звездочетов, программистов, электронщиков и алхимиков.
Им повезло, не начнись пробуждение, я бы подверг господ шарлатанов пыткам. Подумать, ели, пили, обирали мою убогую казну: золото им, видите ли, для каких-то кон-ден-са-то-ров требовалось! Рубины отовсюду выковыривали: ла-зер, дескать, ла-зер… Приходилось терпеть. Принцесса проспала только сорок лет, когда мы продрались сюда сквозь этот кошмарный лес. Рубишь его, а из каждой щепки — новое дерево. Еще тридцать лет ушло на бесплодные попытки разбудить ее. Пушки постоянно перегреты, люди оглохли.
Но сколько ни палили мы в Морфея — это не действовало ни на принцессу, ни на похрапывавших — до сего дня — придворных. Фея, устроившая сие, не предусмотрела лишь одного: моей любви к заколдованной красавице. И сколь сомнительными ни казались посулы программистов и прочих чернокнижников ускорить ход времени во дворце, я разрешил этот научный грабеж казны, сопровождавшийся яростными склоками, то есть диспутами, после которых, истребовав вина старых запасов, хохочущие алхимики шли к кухаркам, а угрюмые радиоинженеры — к феям. Непостижимо, как эта опутанная интригами компания сумела построить свой Генератор и в течение суток прогнала во дворце тридцать лет. Как бы то ни было, но 40+30+30=100.
Передо мной открывают скрипящую дверь — принцесса лежит на ложе, увитом гирляндами искусственных цветов.
Я наклоняюсь к ее лицу и целую в щеку, целую с трепетом, несмотря на то, что делал это миллион раз. О, как я торопил пробуждение! Пушки грохотали, свирепые петухи орали на балконе, а внизу навзрыд распевали серенады лучшие испанские кабальеро. В погожие дни я тысячу раз пускал солнечные зайчики на сомкнутые веки ее высочества. Эскулапы бесконечно созывали консилиумы, после которых, не теряя профессиональной самоуверенности, разводили руками — неплохо бы, дескать, провести вскрытие, тогда можно было бы со всей определенностью сказать, как следовало (!) применять снадобья и т, д. За эти крамольные речи я не казнил лекарей лишь потому, что уж больно нужны они были в госпитале, вечно забитом до отказа. Дело в том, что в коридоре, у самых дверей спальни ее высочества был натянут крепкий шнур — дабы каждый проходящий с грохотом обрушивался па пол.
Увы, увы…
Но сейчас, когда в этих стенах миновали положенные сто лет, когда поднялись все заколдованные вместе с ней, — вот сейчас… Я втягиваю живот и заставляю себя глядеть соколом. Сейчас она сладко потянется и откроет глаза… Еще мгновение… Ну же!
Ни малейшего движения.
— Вы действительно принц? — спросил я, как только его привели.
— Действительно.
Делаю знак цирюльнику и, пока он возится с рукавом белокурого юноши, перед которым расступился лес, отворачиваюсь и молю бога, чтоб оправдалась моя последняя надежда.
— Ваше высочество, голубая, — млеет цирюльник. — Прикажете остановить?
— И немедленно!
Я смотрю в глаза юного принца взглядом преданного друга.
— Кровь вам еще понадобится, не так ли, сударь? Отныне вы свободны. То, что не удалось мне, удастся вам. Свадебный стол будет ждать вас у входа во дворец. Спешите же! Разбудите ту, прекраснее которой нет под небесами!
Пообещав некой Куамелле, женщине с завидным слухом, десять серебряных, я поставил ее под дверь спальни. Стол уже был накрыт, оркестр рассажен, а самые расторопные стражники караулили парадный вход, чтобы молодой принц не слишком долго утомлял принцессу своим обществом.
Стражники вздрагивают: мимо них проносится Куамелла.
— Проснулась, проснулась, ваше высочество! — кудахчет она на бегу. — От первого же поцелуя! Уже выходят из спальни. Ваше высочество, а как насчет десяти…
Немедленно убрать.
Бешено бьется сердце. Она спускается с ним по лестнице. Прекрасная. Прекрасная. Ослепительная.
Но отчего мои подданные разбегаются? Им вослед, словно улюлюканье, — зв… зв… зв… Кто-то включил Генератор! Принцесса и принц исчезают в глубине дворца.
Пока ученых допрашивают, хожу, ломая руки!. Моя бедная возлюбленная, она там превращается в старуху. Впрочем, он тоже не в младенца. Дьявольская машина работает на пределе: восемьдесят лет за полчаса.
Страшная догадка заставляет меня окаменеть. Бежать-то следовало не от дворца, а во дворец! Время, ускоренное для нас, там тянулось обычно. Значит, они успели прожить целую жизнь, и она любила его, а за окнами — застывший мир, остановившееся солнце, под которым, как муха в янтаре, — я, старый безумец… Разорвать, разорвать густую смолу! Я бегу, спотыкаюсь, бегу, из ноздрей течет не по-стариковски горячая кровь; спотыкаюсь, скатываюсь по ступенькам и вновь бегу, не чувствуя боли, не обращая внимания на вопли слуг, на камердинерский вой. Зв… зв… зв… — все громче звучит надо мной монотонный приговор.
Во дворце все обвито тяжелой от пыли, фантастической паутиной. Источенная шашелем мебель рассыпалась по ветхим коврам. Цепенея от страха, я шепчу имя Девы Марии, крадусь по зловонным коридорам, пока не оказываюсь в бывших своих апартаментах. Странно, если не считать пыли, здесь все почти так же, как было утром. Сегодня утром, сто лет назад.
Если не считать и этого полуистлевшего листка в мраморной шкатулке.
«Ваше высочество, — читаю и дрожу, оглушенный тем, что говорится в письме, — …все мои попытки проникнуть за пределы дворца или остановить Генератор были тщетны, этот белокурый паук намертво опутал меня своей невидимой паутиной: кажется, он всегда заранее знал о каждой авантюре, которую я только могла предпринять, чтобы встретиться с Вами. Да простятся мне такие слова о покойном. Скоро — я это знаю — и за мною придет смерть. Не жаль: вся моя жизнь после пробуждения стала пыткой. Я узнала о Вас все; подумать только, Вы истратили всего себя, все свои сокровища и время, чтобы разрушить колдовство и добиться моей любви! И тут является самодовольный юнец, которому „предопределено“ получить мою руку. Знайте же, ни секунды я не любила его. Все эти ужасные годы Вы один были моим Принцем.
Недавно я закрыла глаза разбудившего меня. Но и теперь не выйду из дворца, как бы ни мечтала хоть тайком коснуться Вас. Любите юную принцессу; старушке же довольно и того, что видит Вас, устремившегося к главному входу. Как хорошо, что вы не успеете!
Прощайте. Быть может, мы встретимся где-нибудь там, где нет времени».
Я долго брожу по дворцу, и ничто уже не тревожит меня. В небольшой гостиной, наполовину занятой Генератором, со скукой слежу за полетом ядра, выпущенного одной из моих пушек.
Едва вращаясь, ядро ползет прямо сюда. Странно — ведь только сейчас, войдя в эту комнату, я подумал, что убью проклятую машину. Волокна воздуха окутывают темный шар, тянутся мантией; ядро страшно медленно и очень точно приближается к окну.
Прекрасный выстрел. Всех наградить.
