Елена Воробьева - Летописи Арванды. Легенды спящего города
Взлететь, покинув стылый круг, увидеть даль, тумана небыль…
Она шагнула… И вперед вдруг полетела, словно птица —
Так лишь во сне душа зовет, когда в чудесных снах кружится…
Вот неба розовая даль, и крылья ветра распахнулись,
Срывая тонкую вуаль с заоблачных бескрайних улиц:
Невиданные города взлетели, распадаясь светом,
Что проливался, как вода, окрашивая златом небо!
А там, внизу как изумруд переливаются дубравы,
Там птицы на ветвях поют и шепчутся украдкой травы…
А эти краски! То — цветы головки протянули к солнцу…
За горизонтом, у черты, туман искристый тихо вьется…
Впервые боль души своей забыла Петра — на просторе
Ей виделись картины дней, что неподвластны плену горя.
В объятьях нежной синевы она увидела счастливых
Прекрасных альвов той весны, что возрождается над миром —
Они летели рядом с ней, ее поддерживая руки…
Забыла Петра боль потерь, предательства, обиды, муки —
Так много было доброты, любви, участия и … счастья!
И альвы были так светлы, над их душой мир зла не властен…
Они так юны, так чисты! Во взглядах затаилось солнце —
Любовь их, счастье и мечты на землю радугой прольется…
…Но снова Петра на земле, и альв черноволосый рядом —
А там, в далекой синеве весенних альвов тают взгляды:
«Ты можешь быть счастливой, Петра, — любовь живет вокруг тебя!
В цветенье трав и бликах света, в дыханье ночи, жажде дня…»
Они исчезли… Неба высь подернулась игрою бликов,
Что радужной волной лились над этим миром многоликим…
И Петра поглядела в май со вздохом радости и света —
Сирени буйной дивный край к ней звезды осыпал приветно…
Улыбкою за все года впервые сердце озарилось —
Протягивал ей ландыш альв, а ей подумалось — впервые…
«Ты можешь быть счастливой, Петра, и дальше мы с тобой пойдем —
Туда, где жаркие рассветы сменяются грибным дождем!
Зови меня Альданом… Альвы свои черпают имена
Из ветра, шепота дубравы, из серебра, что вьет луна….
Теперь же мы покинем, Петра, звенящую в веках весну —
Нас ждет за поворотом лето, ты встретишь молодость саму!»
Часть четвертая: МОЛОДОЕ ЛЕТО
Альдана с Петрой взяли в круг, взлетевши, звездочки сирени,
Смешался с ароматом звук далекой солнечной свирели…
Их вихрь сиреневый унес к неведомым еще просторам,
И лепестки душистых звезд сменились роскоши узором!
Везде, куда ни падал взгляд, в зеленых листьях изумрудов
Пестрел цветами дивный сад над серебристой гладью пруда —
Летела песня соловья из-под тенистых кущ дубравы,
А небо, синевой горя, над миром солнце рассыпало!
Потом ленивый летний зной сменился радостной прохладой,
Запахло близкою грозой над прудом и тенистым садом —
Взметнулся альвов хоровод, что в отблесках летящих молний
Играли средь бурлящих вод под музыку и песни грома!
Гроза, утихнув, унеслась. Как яхонты горели капли,
Что изумрудная листва и нежные цветы впитали…
Вот альвы облетают сад, и волосы червонна злата
Под солнцем молодым горят, а небо их улыбкам радо…
Но вдруг у пруда горький вздох раздался — и слеза упала
На изумрудных трав покров, на водных лилий покрывало —
И Петра вздрогнула, узнав сестры любимой тихий голос,
Мелькнула средь цветочных трав копна волос, как спелый колос…
Глаза печальной синевой сквозь дымку слезную блестели —
Поникла Лития главой над светлой солнечной купелью…
Вдруг голос грубый и чужой ворвался в сад красы и света —
Михай за Литией пришел, и в воздухе пахнуло снегом…
За руку Литию схватив, не слушал он ее упреков…
Он так бессовестно красив и так безжалостен жестоко.
Они исчезли… Дивный сад опять дышал миротворенно,
Но Петры беспокойный взгляд искал несчастную сестренку…
Альдан ей ласково кивнул, с жестокой болью примиряя,
И дивный лотос протянул, где свет зари играл, блистая…
Вкруг Петры альвы собрались и поманили за собою —
Их встретила златая высь и закружила над землею!
В разгаре лета мир звенит под музыку искристых красок,
В густых лесах прохлада спит, а ветер нежно тих и ясен.
Земля сверкает и живет, и каждый вздох напоен светом,
Багряно-розовый восход огнем мечты укроет небо…
И вот уж манит и томит ярчайший полдень знойной ленью,
А пряных трав альковный вид зовет забыть тоску и время —
И Петра погрузилась в сон среди цветочных ароматов,
Ей словно дивный перезвон звучали песни летних альвов…
Перебирая серебро седых волос у изголовья
Сидел Альдан… Заволокло альвийский взор туманом боли…
Проснулась Петра — аромат кружился в воздухе вечернем,
И сочный дивный виноград ей сыпал гроздья на колени.
Его тягуче-пряный сок проник живительным нектаром —
И в сердце радости росток вдруг распустился цветом алым!
Ей захотелось мир обнять и раствориться в синем небе,
Беспечным облаком летать, купаясь в лучезарной неге!
В глаза ее смотрел Альдан, свет мира сохранить стараясь,
Он Петре ласково сказал, благословляя эту радость:
«Ты видишь, видишь сердцем, Петра!
Прекрасный мир — он пред тобой,
Его любовь даст все ответы на боль, посланную судьбой.
Ты — часть его! Ты — искра неба! Дыханье ночи, зыбь морей,
Закатный всполох, луч рассвета — все это часть души твоей!
Пойдем же — золотые ветры зовут в осенний хоровод,
Прекрасна осень! В час рассвета земля в багряном сне живет…»
Червонным золотом блеснув, взлетели волосы — и альвы
В беспечном танце взяли в круг их с Петрой… Летний сон растаял…
Часть пятая: ЛЕГЕНДЫ ОСЕНИ
Где ветер шелестит листвою еще зеленой, но уставшей,
Несмелый лучик опоздавший пробьется лентой золотою…
Еще пока чуть-чуть заметной змеею подкрадется осень,
И небо станет серым в просинь, и соберутся в круг все ветры.
Но час за часом, постепенно, ступая по листве смелее,
Рисуя краски все живее, укроет мир парчой осенней...
***
Огонь разлился по лесам, и с золотом переплетаясь,
Готовит землю к дивным снам и провожает птичьи стаи.
Здесь листопадов хоровод, взлетая, опадает вихрем,
Прозрачно-серый небосвод клубится ветром, ложно-тихим…
И через дымчатый полог искристо-ледяной стрелою
Ворвется в осени чертог бродяга Севера! — И взвоет
Все поднебесье, и земля поклонится лихому ветру —
Взметнутся в танце октября огнем пылающие ветви!
…Альдан смотрел на этот вальс, и по немому повеленью
Его прозрачно-серых глаз листва по кругу полетела —
Вкруг Петры лентой золотой кружились листья, опадая,
И в вышине, над головой, они вились, как птичья стая…
Они шептали ей… неслись слова по парковой аллее —
А листья поднимались ввысь — прощались? Плакали? Жалели?...
Но вот Альдан, осенний альв, волшебник, мир ей показавший, —
Не чувствует листвы печаль, что кружится в последнем вальсе?
Альдан, тревогу уловив во взгляде Петры, улыбнулся,
И листья взвились в этот миг, сливаясь с ветром в поцелуе —
Они не тосковали, нет! Сияли радостно, как искры!
А ветер Петре дал ответ на сотканные грустью мысли:
«Что может осень дать природе! Кружится, золотом горя,
В последнем ярком хороводе листва, в преддверье ноября —
За этим танцем предзабвенным не смерть… Но новая заря!
Она вернется с юным ветром, лишь сгинет полог февраля.
Но это будут уж не листья — сверкая в предтуманном сне,
Прольются водопадом чистым в искристо-лунном серебре…
Тех, кто ушел, жалеть не надо — они, последуя судьбе,
Прольются над цветущим садом, в ночной воскреснув тишине —
Открыт им будет мир подлунный, недосягаемая даль!
Так не жалей! Твои пусть думы оставит ложная печаль…»
Все стихло… Золото-багрян, нарядом роскоши одетый,
Осенний парк безмолвно ждал велений северного ветра…
Но вот послышались шаги — и женщина, вздохнув устало,
Остановилась у рябин, любуясь платьем рыже-алым.
Стареющая красота ее лица необъяснимо
Внушила Петре смутный страх, в воспоминаниях хранимый…
Она узнала взгляд сестры! Но было в нем так много боли,
Отчаянной, немой тоски, в бессильном слившихся укоре…
Судьбе? Любви? Осенних стай она не слышала прощанье —
Лишь шепот-вздох один: «Михай…» —
И пальцы в соке горько-алом…
И вновь шаги, среди листвы кудряшки черные мелькали —
Девчушка лет восьми-десьти бежала по аллее — к маме.
И Литии печальный взгляд вдруг озарился дивным светом,
Она, навстречу сделав шаг, отозвалась ей нежно: «Петра!»
