Как становятся предателями (СИ) - Кацман Изяслав
Мудая-Хитва угрюмо кивает: ему прекрасно известно, что попавших в наши руки палеовийцев намного больше тех восьми, которых передают вохейцам, да и оружия досталось не десяток ржавых автоматов и пистолетов (это просто ужас, до какого состояния колониалы доводят вверенное им армейское имущество – ну, словно какие-то дикари).
Впрочем, мрачное настроение чужеземного аристократа объясняется не ничтожным количеством передаваемых для вышестоящего начальства трофеев. Всё дело во второй части моей речи. К которой я сейчас и перехожу: «Что до попытки чужеземцев ввести в заблуждение Солнцеликую и Духами Хранимую типулу-таками, будто бы её уважаемый и почитаемый Старший Брат Тишпшок-Шшивой отказывается от своих обязательств по защите Пеу перед лицом врагов, то наша повелительница нисколько не сомневается, что это подлая клевета, на которую тюленеловы пошли, дабы смутить народ Пеу».
Я распинаюсь ещё долго насчёт нерушимой дружбы между правителями наших островов и про всестороннее почтение к Повелителю Четырёх Берегов со стороны его «младшей сестры». Но все эти словеса никого в заблуждение не вводят, и Мудае со спутниками ясно: поскольку вохейцы мало того, что оставили нас одних разбираться с тюленеловами, так ещё им и официальный документ с отказом от сюзеренитета над нашим островом выдали, то отныне правительница Пеу вполне может считать себя свободной от каких-либо обязательств по отношению к Тишпшок-Шшивою и его наследникам. Дипломатические отношения, впрочем, разрывать никто не собирается, равно, как и прекращать взаимовыгодную торговлю. Да и формальный вассалитет пусть сохраняется – мне лично все эти бронзововековые политесы по барабану. Вот только отныне все эти словеса о «почтительной младшей сестре» и «старшем брате» становятся просто пустым сотрясанием воздуха.
Мудаю, разумеется, подобный поворот не может радовать – кому нравится сообщать вышестоящему начальству, что оно обгадилось…. Но поделать ничего он не может: с приснопамятным «отказным» письмом от вохейского МИДа за подписью целого Держателя Печатей с незнакомым мне именем ознакомились все более-менее значимые чины в посольстве. Свиток, вручённый Ванимую адъютантом командующего карательной экспедицией палеовийского надмайора, подданные Повелителя Четырёх Берегов изучили тщательно, чуть ли не на вкус пергамент попробовали – и в частном порядке вынуждены были согласиться, что документ вроде бы подлинный. А постоянное официальное подчёркивание с моей стороны, что мы уверенны в фальшивом характере пресловутого послания, звучало откровенной издёвкой. И это тоже все понимали.
Впрочем, наши «старшие братья» не совсем идиоты, и не обойдётся у вохейцев без очередного дела об измене – хотя бы для сохранения лица монарха. Чует моё сердце, полетят в канцелярии иноземных дел головы – вряд ли трусливое решение сдать Пеу тюленеловам прошло мимо самого Тишпшок-Шшивоя, но отвечать в итоге, скорее всего, будет неизвестный мне Держатель Печатей, подставившийся с автографом. Ну, и стоящие за ним семейства благородных пощиплют – без этого, если судить по разборкам вокруг металлургического комбината, на Четырёх Берегах никак.
Господи посол со свитой удалились. Я мысленно выдохнул…. Кутукори сказал: «Тонбе Кума-Тика от имени всех заморских торговцев передал, что они готовы поговорить с Сонаваралингой-таки».
«Пошли на берег кого-нибудь. Пусть приходят после наступления темноты» – распоряжаюсь коротко. Разговор с вохейскими купцами обещает быть долгим и трудным, так что лучше вести его по вечерней прохладе – нынешний сухой сезон выдался действительно сухим и жарким, так что посреди дня голова совсем не соображает.
-Что ещё? – спрашиваю своего секретаря.
-Напоминаю Сонаваралинге-таки, что он выразил желание побеседовать со своим сыном Темануем. Юный Темануй прибыл из Мужского Дома и ожидает приёма – шпарит тинса «торжественной речью».
-Пусть заходит – говорю «по-простому», в диссонанс с «высоким» штилем секретаря. Надо будет выделить время, побеседовать с ним на предмет того, чтобы поменьше этих витиеватостей употреблял, по крайней мере, наедине и в рабочей обстановке. А то достаёт, честное слово – будто мало мне «торжественной речи» на заседаниях наших Солидных и Разумных.
Темануй-молодой вошёл, потупясь в пол. «Звал, отец?» – пропищал он.
-Да, звал, сын – отвечаю. После чего многозначительно замолкаю, пристально разглядывая нашего с Таниу отпрыска. Потом задаю вопрос – «Ты знаешь, почему я позвал тебя?»
Темануй мотает отрицающе головой: «Нет, не знаю».
«Последнее время наставники Обители Сынов Достойных Отцов постоянно говорят мне, что среди тех, кто называет себя твоими друзьями, сын мой, есть такие, кто из лести называют тебя будущим властителем Пеу. Правда ли это?»
-Да – буркнул Темануй.
-Слова эти лживы – стараюсь произносить как можно жёстче – Правят нашей страной потомки Пилапи Великого и Старого. И власть над Пеу переходит внутри этого дома. Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками Раминаганива единственная уцелевшая из отпрысков Пилапи, и её сыну Каноку, твоему единокровному брату, суждено стать в будущем типулу-таки Пеу-Даринги. Да, она рожает детей от меня, Сонаваралинги-таки, но в них течёт кровь Пилапи Великого, и только поэтому они будут иметь право на престол Пеу. Тебе же, Темануй, суждено стать верной опорой своим родичам-правителям.
Делаю небольшую паузу, глотаю тёплой воды, и продолжаю: «Не знаю и знать не хочу, от кого твои приятели набрались этих льстивых и ложных слов, но учителя в Обители уже получили распоряжение разъяснить им, что они не правы». Ага, всеми доступными бронзововековой педагогике средствами – вплоть до розог из лиан.
Насчёт того, что «знать не желаю», я, конечно, слукавил: сотрудникам Пятого Стола личной канцелярии Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками было поручено аккуратно выяснить, кто из взрослых сородичей темануевых друзей-приятелей или старших учеников додумался до откровенно изменнических мыслей. Если честно, надежды больше на папуасскую неспособность к конспирации, нежели на профессионализм моих «чекистов» – трудно ожидать успехов на ниве выявления внутренних врагов от мигранта-тенхорабита, не успевшего всерьёз вникнуть в местные расклады, да пары молодых тинса из «лояльных». Конечно, Кутна-Набал имел дома на Шишхете какой-никакой опыт работы в некоем подобии службы безопасности местного высокорожденного, но со спецификой туземных дел ему ещё долго осваиваться. Некоторую помощь на первых порах новичку оказывал Чинчар-Шудо, но тот в основном работал по побережью и чужеземцам – как по внутриморцам, так и по тагирийцам. Во внутренних же районах и он агентурой практически не располагал.
-Ладно, иди – заканчиваю читать нотацию – Надеюсь, мне удалось достучаться до твоего разума, сын?
-Да, отец – отвечает Темануй несколько угрюмо.
-Пусть духи предков хранят тебя – произношу стандартное туземное прощание.
-Благодарю, отец. И тебя пусть хранят духи предков.
Плетёная перегородка, заменяющая привычную земную дверь, ещё дрожала, когда в голове опять стрельнула предательская мысль: а на хрена стараться, мудрить с воспитанием потомков и наследников, когда через год или два всё это уже не будет иметь значения. Вновь привиделись хищные очертания палеовийских кораблей: десять, двадцать – вряд ли в следующий раз тюленеловы станут скупиться.
Оставшись в одиночестве, стараюсь переключиться на менее неприятные темы. Если честно, воспитание своего самого старшего отпрыска я самым банальным образом упустил. Попадался на глаза мне он не очень часто, до семи лет находясь всё время где-то рядом с Таниу, с которой у меня отношения оставались сугубо деловыми. И вообще, складывалось впечатление, что бывшая подруга старалась поменьше напоминать о наших былых отношениях и общем ребёнке. А мне между государственными делами даже на Комадариниву с Каноку да Касумаринивой времени удавалось выделить всего ничего. В итоге я по большому счёту не воспринимал его как свою кровь. Умом понимал, конечно, а душой – нет.
