Todo negro (сборник) (СИ) - Миллер Андрей

— Не лезь, дурак!

— Пусти!..

— Не лезь! В сторону!

За спиной загремело, затрещало — видимо, полетела во все стороны мебель. Обдало жаром, зажгло спину: может быть, на Борще даже затлела одежда. Но сейчас он думал только о том, как оттащить друга подальше. Гена вырывался, и хоть он всегда был гораздо слабее Борща — просто так не справишься. В борьбе друзья споткнулись, кубарем покатились по полу, врезались в шкаф. Что-то стеклянное посыпалось сверху.

Приподняв голову, Борщ увидел, как хрупкая Ши полетела через гостиную — от нечеловечески сильного толчка. Она врезалась в дверь кухни, с треском и звоном распахнув её. Ида бросилась следом: настолько быстро, что лишь тень мелькнула, словно в фильмах о вампирах. Её волосы теперь не просто шевелились: они стояли дыбом, будто верх и низ поменялись местами, будто гравитация теперь тянула чёрные локоны к потолку.

«Огонь. Их изгоняют огнём. Огонь!»

Эта мысль не выплыла из глубины памяти — она попала в голову Ильи со стороны, как и многие мысли за последние годы.

Огонь. Где его взять?

А вот это подсказал собственный мозг, без сомнений. Мангал, бутылка жидкости для розжига. Веранда. Скорее!

Бросив Гену, на ходу споткнувшись об обломки журнального столика, Борщ побежал в веранде. Сейчас это было важнее всего, точно! Краем взгляда он заметил, как Ида протянула к лежавшей на полу Ши руки: они вытягивались и чернели, пальцы становились похожи на грабли для уборки листьев. С изогнутыми, острыми ногтями, уже почти клинками. Руки-ножницы, как в том милом фильме с Джонни Деппом…

Схватка была хорошо видна с веранды — через широкие кухонные окна. Гене всё же не хватило ума остаться в стороне: он схватил подменыша за плечи, попытался вытащить обратно в гостиную. Может быть, до сих пор считая это существо своей женой. А может — лелея надежду предотвратить кровопролитие.

Ида легко оттолкнула его: не слишком сильно, не желая навредить. Однако она отвлеклась, и этот момент Ши не упустила. В один миг все кухонные ножи и приборы, разлетевшиеся на осколки стаканы и тарелки — всё это сорвалось с мест и полетело в брюнетку. Острые кромки иссекли её красивое лицо, брызнула кровь. Гена завопил, но ещё громче заверещала сама Ида.

Не время наблюдать.

Бутылка стояла на том же месте, что и вечером. А чем поджечь? Зажигалка для мангала не рядом, а Борщ всё-таки зря бросил курить… привычной «Зиппо» в кармане нет. Думай! Ну? Кухня! Точно, там ведь тоже была газовая плитка, там…

Сейчас бы разбить окно, вломиться на кухню напрямик, но куда там — стеклопакеты… Ошалевший Гена, пытающийся что-то прокричать, полулежал прямо в дверях: некстати попался под ноги. Борщ врезался носом в дорогую напольную плитку, от резкой боли на миг потеряв зрение. По губам полилась тёплая кровь. Не важно! Главное — что бутылка не укатилась далеко.

— Зажигалка! Зажигалка, Гена!.. Где?!

Тот не мог ничего ответить. Борщ снова потащил друга за собой — теперь уже на кухню, мимо сцепившихся женщин. Здоровый шеф-нож торчал из левого глаза Иды: он зашёл в череп наполовину, но подменыша это не особо смущало. Как и льющаяся из ран на шее кровь, как и разодранные щёки, одна из которых свисала лоскутом: стали видны зубы. Брюнетка оттолкнула оседлавшую её Ши так, что та врезалась в потолок, оставив на нём узор трещин.

К счастью, Иде было не до мужчин. Она снова потянула руки-ножницы к рыжеволосой сопернице — удлинив их на добрый метр. Но в воздухе сверкнуло что-то вроде блестящей нити: она срезала чёрные пальцы с правой руки Иды под корень.

Даже это не сломило подменыша окончательно. Ида пыталась левой рукой-граблей выцарапать глаза прижавшей её к полу Ши, когда Борщ плескал из бутылки резко пахнущую жидкость. Гена поднёс длинную кухонную зажигалку.

***

Борщ едва пришёл в себя, а Гена всё ещё не очухался вовсе: он сидел на разводах крови, перед обезображенным и обожжённым телом подменыша. Качался взад-вперёд и что-то невнятно мычал. Из уголка рта тянулась струйка слюны.

Ши тоже досталось порядком. На лице, шее и плечах живого места не осталось — если не считать за «живое» кровоточащие порезы. Большой клок её прекрасных рыжих волос остался в пальцах Иды: он был вырван вместе с кожей, на этом месте осталась безобразная рана. Впрочем, Ши улыбалась.

— Что такое, сладкий?

— Глаз… твой глаз.

Один из очаровательных зелёных глаз Ши от удара вылетел из орбиты, свободно болтался на нерве.

— Ах, точно!

Она не без труда, но всё-таки запихнула глаз на место.

— Не волнуйся! Оглянуться не успеешь, как на мне всё заживёт: буду лучше, чем прежде. Я ведь фейри, что мне сделается… Прекрасный народ покрепче человечьего, пусть не бессмертен. Ты сам-то в порядке?

— Не уверен.

Вместо своих ран Ши тут же занялась царапинами и ссадинами Борща.

— Эту суку нужно поскорее сжечь окончательно. Вернее, не совсем сжечь…

— В смысле?

— Твой друг наверняка хочет вернуть настоящую жену? Она не мертва, если… если речь о смерти в вашем понимании. Холмы забрали её. Ида утащила несчастную в Сид, чтобы завладеть твоим другом. Можно вернуть, но… это рискованно. Я бы хотела, чтобы он понимал риск.

Вряд ли Гена прямо сейчас мог понять что-либо сказанное, хоть собственно имя. Нужно привести беднягу в чувство, но для начала понять ситуацию самому.

— И что за риск?

— Ритуал, который вернёт её, несложен. Просто она может вернуться… уже не совсем такой.

— Не совсем такой или совсем не такой?

Ши на миг замялась.

— Ну… всякое возможно.

Уже ближе к сумеркам Гену более-менее привели в чувство — при помощи холодной воды и алкоголя. А потом на веранде, подальше от разгромленных гостиной и кухни, состоялся долгий и непростой разговор.

Гена сжимал в трясущихся руках стакан, смотрел на его дно, время от времени прикладывался. Что с него возьмёшь? Узнать, что ты год жил вовсе не с человеком, а твоя настоящая жена — пленница иного мира… это не фунт изюму. Убить то, что считал своей женой — тоже.

Борщ старался устроиться на стуле так, чтобы ничего не болело: тщетно. А Ши, всё ещё немного потрёпанная, рассказывала обо всём. Про Тир Тоингире, про Сид, про туаты, про могучих древних богинь и свой Прекрасный народ. Про то, каким образом можно вернуть Риту — и о том, что нельзя ничего гарантировать. Можно только попробовать.

Гена так ничего и не сумел произнести: просто кивнул, когда настало время решать. Всё, что должно, они успели совершить до заката.

— Нам лучше покинуть этот дом. Твой друг должен дождаться её сам… один. Есть вещи, которые нужно делать самому.

Борщ обнял Гену на прощание, сказав какую-то бессмысленную, но тёплую и ободряющую чушь. Галантно открыл Ши дверь тачки, потом уселся за руль. Мотор заурчал.

Ведя машину по просёлочной дороге, то и дело поглядывая на сидящую рядом рыжую красавицу, Борщ совершенно не представлял, что будет дальше. Как ему теперь жить? Однако очень, очень грела одна мысль.

Теперь старый рокер понимал, что никогда не был сумасшедшим.

***

Хочется сдохнуть. Хочется проснуться. Хочется убежать из ставшего страшным и отвратительным дома. Но единственное, на что у меня хватает сил и мужества — это выпить. Трясущейся рукой хватаю первую попавшуюся бутылку из бара. Пью из горлышка, не чувствуя ни вкуса, ни крепости. Лишь по форме бутылки понимаю — «Куантро». В голову лезет воспоминание, что в «Крестном отце» апельсин символизировал смерть. Впрочем, это первая мысль, содержащая хоть какое-то утверждение в череде бесконечных вопросов: «Что я натворил? Как? Что дальше?»

Я очень боюсь. Боюсь, что Рита не вернется из Сида. Боюсь, что вернется. Вернется странной, чужой. От страха знобит, но очередной глоток «Куантро» немного согревает. Кажется, я снова чувствую собственные руки.