Елена Воробьева - Летописи Арванды. Легенды спящего города
Пока одни живут, не помня тех, кто любил их и растил…
А день других лишь тьмой наполнен и ненавистен божий мир…»
Но Ангел слезными очами смотрел в заоблачную высь —
Он плакал, и его слезами светлела даль за облаками,
Что радугой земной лились...
«Я не могу тебе ответить — да, Город должен быть спасен…
Но как спасти мне тех, кто к свету ни разу не был обращен?!
Ни словом, взглядом или мыслью… А смерть других — по их вине?
Судьба их — добровольный выбор, и страшно, больно, душно мне…
Я ждал напрасно эти годы, надеялся, что их сердца
Смягчатся перед страшным горем, но… Нет — до страшного конца!
Они не обратились к небу, и права Господа здесь нет —
Им Дьявол расставляет сети, им перед ним держать ответ…
Тебя же ждут покой и радость, ты заслужил их и теперь
Достойная, благая старость венчает жизнь твою, поверь…»
«Нет! Их страданья я увидел и не смогу про них забыть…
И там, я слышал у обрыва — их грех возможно искупить…»
«Возможно, да — закон извечный, что на нетлеющих камнях
Сияет правдой бесконечной средь сумрака в туманных днях,
Гласит, что дьяволу подвластны пороки и грехи земли,
И души те, что безучастны к взыванью страждущей мольбы…
Но если светом покаянья их озарится грешный путь,
И зла свершенного признанье сорвется с уст когда-нибудь,
И Господа святое имя больную душу осветит —
Господь спасет их и поднимет, от тьмы холодной защитит…
Ты знаешь сам, все это было с тобой… Но Город не таков —
Над ним простерлась злая сила, ему не скинуть сих оков…»
«Я попытаюсь! Может статься, теперь, когда прошли года
Сердца жестокие смягчатся — Фарго откроет мне врата…»
«Григорий, если ты решишься, то знай — твой дом в долине ждет,
В любой момент ты возвратиться обратно можешь… А вперед
Пойдешь — там будет дьявол, он не отступит ни на шаг —
Фарго его трофей по праву… А ты избранник света — враг!
Я тоже буду там с тобою и ни на миг не отступлю —
Иди же с верою святою, я путь твой светом окроплю!»
***
Дорога снова меж холмами вела в изгиб речных долин.
С утра среди лесов петляла, теперь — цветущими полями,
Где веет пряный травный дым…
Река журчанием прохладным в путь проводила старика,
А дальше ароматом сладким, дыханьем легким и туманным
Встречали странника ветра…
Но вот в долины синий вечер спустился облаком росы,
Мелькнул над полем сизый кречет, покрылся путь туманом млечным,
Закрыли чашечки цветы…
И вот вдали огни мелькнули, окрест разнесся лай собак —
Домов ряд и косые курни средь леса и полей приткнулись,
Старик направился туда —
Он постучался в самый крайний, неброский, но добротный дом,
На стук его открыл хозяин и пригласил с дороги дальней
Передохнуть перед огнем.
За ужином хозяин дома спросил с почтеньем старика —
Откуда странник будет родом, куда он держит путь, знакомы ль
Ему окрестные места?
Старик назвался — кто, откуда — и о скитаниях своих
Немного рассказал — как чудно устроен этот мир, как мудро
Свет Господа горит над ним.
Рассказ закончив и за ужин хозяина благодаря,
Старик спросил его, как лучше идти до моря — здесь все чуждо,
Ему неведом этот край.
«Почтенный старец, здесь до моря дорога трудная пойдет —
И так пути-то суток двое среди лесов, долин, болот…
Мы там давно уже не ходим, хотя там был богатый порт,
Он обветшал и сгинул, вроде — никто торговли не ведет.
Хоть неудобно — караваны проходят северней, но там
Нет гавани, и капитаны идут к далеким берегам…
А мы остались без торговли — на ярмарку, бывает, так
Неделю едешь, неудобно, а прибыли — всего пятак…
И то сказать — как порт нам нужен. Там город был, кажись, Фарго —
Мне дед мой сказывал… Но хуже порядков тех быть не могло —
Коль засветло ты не добрался и не закончил договор —
В ворота можно не стучаться, никто не пустит на подвор…
А хуже всех больным и нищим, что милость по миру берут, —
В лесах ночных ведь волки рыщут, и ураган бывает крут…
Фарго же никого не впустит, частенько у закрытых врат,
Как животина, мерли люди — частенько, люди говорят…
Ты, отче, не ходи в те дали — давно уж глухи те места,
Давно Фарго мы не слыхали, небось, и заросла тропа…»
Старик, вздохнув, пошел к постели… Наутро встал, благословясь,
И только небо просветлело, рассвета нити заалели —
Он в путь отправился опять.
***
Дорога старая травою и мхом зеленым заросла,
Покрылась павшею листвою, присыпалась слегка землею,
Но видна все еще была.
День минул, и в лесной сторожке старик остался на ночлег —
Свечу поставил на окошко, перекрестил углы, порожек,
Достал из сумки квас и хлеб…
Он спал спокойно — но снаружи всю ночь мелькала чья-то тень,
И шорохи вокруг избушки вились, роились, словно мушки
В ленивый, жаркий летний день…
Сквозь гул и шорох смех негромкий касался слуха старика…
Корявый, неприятно-ломкий, он полз, но обходил сторонкой —
Кругом сторожки лесника…
…Старик проснулся, помолился и путь продолжил на заре —
В лесу еще туман клубился, но в небе всполохи зарницы
Ночную разгоняли тень.
К полудню солнечные блики пробились радужной волной,
Стал слышен рокот — море близко, лес поредел и расступился,
Запахло хвоей и смолой.
И снова вечер, звезды низко склонились к пологу земли,
Верхушки сосен в темной выси тонули… А внизу струились
И вдаль летели огоньки…
И вскоре к брошенной избушке огни с дороги привели —
Она стояла на опушке, за нею темным полукружьем
Виднелось поле и холмы…
Той ночью звуки не стихали — зловещий шепот за окном
Сулил погибель… Между снами чудные образы мелькали,
И …флейта пела за холмом!
К утру исчезли звуки. Солнце укрылось сонно в облаках,
И сон его вот-вот прольется дождем, что ливнем обернется
В вечерних сумрачных лесах…
Старик отправился в дорогу, с надеждою благословясь,
С молитвой обращаясь к Богу, прося защиту и подмогу —
Чтоб путь он совершил не зря…
Да, к вечеру сгустилась буря — на поле ветер бушевал,
Холодные хлестали струи, и молнии, как взгляды фурий,
Метались, падая в провал.
Ревела буря, а над морем мешались ветер и огонь,
И диким, самым страшным штормом, взрывались сумрачные волны —
Вдали часов раздался бой…
Старик средь бури растерялся и сбился с темного пути —
Но снова всполохи огнями взлетели пред его ногами
И дальше смело повели…
Часть пятая: ПРОТИВОСТОЯНИЕ
…Вот стены, и врата чернеют, и бой часов летит окрест…
Тлен одиночества и время, и старость в стенах каменеют
И в людях, что остались здесь…
Старик не стал стучать в ворота — в молитве на колени сел,
Вокруг не обращая взора, терпя безумства непогоды,
Застыв, он лишь вперед глядел…
А буря громче завывала, деревья гнула до земли,
Бросая ливня покрывала на старца, что сидел упрямо
У врат и Господа молил…
Но вот средь бури флейта взвыла, и от Фарго прочь позвала,
Со всею ненависти силой приказывала и молила —
Старик же Бога призывал!
Над ним огни, что ярче молний, взлетели огненной волной
И скрыли старика от воя… Изнемогла и буря вскоре —
Старик один был пред стеной.
Минула ночь. Старик молился… А за стеною старый страж
Следил за ним из-за бойницы, надеясь, что тот отвратится
И утром повернет назад…
Но утром, увидав, что странник стоит, как ночью, у ворот
И бьет поклоны неустанно, решил, что это все же странно —
Не просит, помощь не зовет…
Кряхтя, он поспешил на площадь, пройдя по сбитой мостовой —
На стену встал его помощник, что также видел этой ночью,
Как странник выстоял живой.
А первый страж уже добрался до городского головы,
С трудом сглотнул и отдышался, потом несмело постучался
И дверь со скрипом отворил:
«Там, ваша честь, старик явился — всю ночь под стенами стоял
Он на коленях и молился… Не звал, в ворота не стучал…
Мы слышали и звуки флейты… Как и тогда, в тот страшный день —
Вкруг старика ее напевы бросали сумрачную тень.
А он… молился на коленях — и искры огненным кольцом
Кружили, разгоняя тени, он говорил с самим Творцом…»
« Не говори мне этой чуши! Все померещилось тебе —
Нам в Городе их Бог не нужен, мы сами господа себе!
Старик живой? Вот так везунчик — наверно, крепкий организм…
А сколько их здесь ныло… Случай! А утром их бросали вниз…
