Олдфилд Гоувей - Девять жизней кошки. Мифы и легенды
Мы видели Исиду с решетом в руках и заметили, что в ее храме происходили мистерии Осириса — зернового бога. Как и у Осириса, одним из самых известных символов Исиды является кошка, олицетворявшая материнство. Диодор Сицилийский говорит, и это обычно признается, что Исида стала предшественницей греческой и римской Цереры, которой поклонялись под именем «Матери зерна». Ребенок, которого она приводила в мир, звали Хе-Сири («Семечко») или в Ассирии — Бар, имя, имеющее двойное значение, которое можно прочитать и как «сын» или «зерно». Для неграмотного большинства Церера была Матерью Бара, зерна, который кормил их материальные тела, но немногим посвященным она представлялась Девой-Матерью Бара, Божественного сына, бывшего Хлебом Жизни и воплощением бога солнца.
Кое-что из этого, предположительно, проявилось в богине Кен, которую на египетских табличках изображали с кошачьей головой, держащей в обеих руках зерно и стоящей на льве. Ее имя встречается еще в период XVIII и XIX династий, но она явно имеет иностранное происхождение, и предполагается, что ее поклонение было введено пастухами.
Мы можем посмотреть на зерновую кошку с другой точки зрения, обратившись к астрономической символике. Самая яркая звезда в созвездии Девы называется «колос» (греч. ΣΤΑΧΥΣ (stachys); лат. Spica). «Stachys» имеет множество значений, и одно из них «потомство» в общем смысле. Здесь также есть ссылка на Семя Женщины, и мы никогда не найдем Деву, изображенную без колосьев в руке. И действительно, изображение колосьев было так важно, что полностью заслонило ту, кто их несет. Дева потеряла свою значимость и стала называться Ки[18], или созвездием Колоса. Это небесное зерно, Spica virginus[19], потомок Девы, имело земную тень — кота-охранника. Этот Белый Лунный Кот, Чистильщик Ночи, разгонял тени своими серебряными лучами и являлся Защитником Небесного Зерна, которое ищут серые мыши ночи, чтобы сожрать и уничтожить.
Как вариант этой аллегории, великолепные оттенки утреннего и вечернего неба сравнивали с хранилищем золота, где содержится Солнце, и забота о нем лежит на осторожном Белом Коте.
Другая древняя притча изображала Ночь жестокой мачехой или ведьмой, которая заставляет деву Аврору отделять пшеницу-свет вечера от плевел тьмы. Обиженная и добродетельная дева плачет над невыполнимой работой, пока Кошка-Луна не появится в виде мадонны или доброй феи и не вычистит зерна темнеющего неба. Но в безлунную ночь демоническая черная кошка, часто выступающая воплощением этой тьмы, как ведьма, пугает несчастную деву Аврору.
Третий вариант этой плодотворной темы можно обнаружить в финском мифе, записанном Фредериком Крюзвальдом. В этой истории старая ведьма умирает и появляется вновь в виде кошки, которую ловят за хвост и бросают в огонь. Эта ведьма, по словам Губернатиса, символизирует ночь, которая сгорает в пламени утренней зари.
Глава 12
Кошка и шабаш
В какое бы время ни существовал культ Дианы, его приверженцы собирались четыре раза в год, чтобы сыграть мистерию в честь своей веры, и эти сборища, известные как шабаш, были самой сутью существования всего общества.
Есть различные варианты происхождения слова «шабаш». В древнееврейском есть слово shabbat в значении отдыха в смысле радостного времяпрепровождения. В переносном смысле это слово означает «разъединять», «уничтожать», что, вероятно, указывает, что шаббат делит месяц или год на части. Молодая луна и шаббат почти всегда упоминаются в связи друг с другом в более старых вариантах еврейских священных текстов, и такой огромной радостью было появление месяца, что это стало для евреев своеобразным религиозным праздником вообще. По сходным причинам древние индусы сделали дни появления молодой и полной луны священными; а их канун называли упавасата.
Итак, у дочерей Дианы было на чем основывать связь своих шабашей с фазами луны. А сексуальные ритуалы, явно занимавшие значительную часть этих ежеквартальных общественных и религиозных собраний, совершались в честь предполагаемого воздействия луны на плодовитость мужчин, женщин и растений.
Для них луна была представлена старым египетским символом — кошкой, так что это животное было введено в мистерии шабаша.
Исполнители этих ритуалов часто наряжались в шкуры и маски, чтобы как можно правдоподобнее изобразить кошку или другое животное (как описано в главе о ведьмах в виде кошки), главный персонаж изображал животное, символизирующее божество, чье благословение они особо хотели получить.
В более позднее время, когда церковь признала Сатану богом этого мира и отождествила ведьм с его слугами, главного персонажа стали официально называть Дьявол, и двенадцать его помощников получили соответствующие прозвища; но такая номенклатура создала много путаницы. Группа, созданная таким образом, была известна как шабаш ведьм (то есть тайное моление), и правило, регулирующее его количество, явно соотносилось с тринадцатью лунарными месяцами года и соблюдалось повсюду одинаково. Но совершенно ясно и то, что это фатальное число было образовано Христом и двенадцатью избранными Им апостолами, один из которых предательством вызвал смерть Учителя. И это вызывало неприятие.
Ведьмы обычно выбирают отдаленные пустоши для проведения своих шабашей, что естественно отсылает нас к дочерям Дианы. Кристиан Шридтех пишет, что их сборища «обычно проводятся в лесной местности или в горах в пещерах или в любом другом месте вдали от мест обитания людей». Он добавляет, что говорят об Атласских горах как о месте их встреч и что в его родной стороне «гора Бруктери, которую некоторые называют Мелибус, в герцогстве Брунсвик, слывет нечистым местом, полным призраков и ведьм». В Германии говорят, что ведьмы собираются в Блоксберге или Броккене, на самой высокой вершине Оленьих гор, и приезжают сюда, на эти головокружительные скалы, из далекой Лапландии и Норвегии. Было понятно, что никакие доступные смертным средства не могут помочь ведьмам исполнить это сверхчеловеческое деяние, и обычно считалось, что они прилетают туда на летающей кошке или иногда на метле.
Но хотя кошка или метла признавались любимым видом транспорта, они были не единственными для ведьм.
Ведьма с кошкой едет на шабаш. С барельефа Лионского собора.
Считалось, что, подобно богине, которой они служили, эти колдуньи обладали властью превращать людей в животных, и барельеф при входе в Лионский собор изображает ведьму, едущую верхом на мужчине, которого она превратила в козла. Она обернула кошку вокруг головы неудачника, чтобы та могла раздирать его лицо когтями, и явно спешит на шабаш.
Эта история на камне служит непосредственным доказательством веры в ведьм и их несчастных перевозчиков. Мы можем привести также пример случая с Энн Армстронг, членом Нортумбрийского шабаша, которая в 1673 году «сказала, что, хотя она и дала показания против нескольких людей, ездивших на ней в разные места, где они беседовали с дьяволом, она ездила туда и позже… Прошлой ночью в понедельник она, будучи в доме своего отца, видела, как некая Джейн Бейтс из Корбриджа превратилась в серую кошку, державшую в лапах уздечку, дунула на нее и напугала ее до смерти (то есть до бессознательного состояния) и запрягла ее и села на нее именем дьявола и поехала на юг, но названия места она не помнит. И упомянутая Джейн дергала и тянула уздечку у нее на голове». Из контекста этого отчета ясно, что Энн была превращена в лошадь, на которой Джейн в кошачьем обличье ездила на шабаш.
На шабаш культа Дианы ссылаются многие современные авторы, с возмущением описывающие это явление, но высказывающие сомнения в подлинности происходящего, объясняя это результатом дьявольского наваждения. Мы можем привести в качестве примера такого рода словесного излияния диатрибу известного бенедиктинского аббата Режино из Прама (906 г. н. э.), который писал: «Нельзя также не упомянуть, что некоторые крайне распутные женщины отклоняются от Бога, чтобы следовать Сатане, обольщенные иллюзорными и фантасмагорическими появлениями демонов, они твердо верят и открыто утверждают, что в ночной кромешной тьме ездят верхом на некоторых зверях вместе с языческой богиней Дианой и бесчисленной ордой женщин и что в эти тихие часы летают над просторами страны и подчиняются ей, как своей хозяйке, тогда как в другие ночи они собираются, чтобы оказать ей почести и услужить ей».
Режино не был одинок в своем понимании иллюзорности колдовства. Точно так же Бартоломей Исканус, архиепископ Экзетерский (1161–1186), осуждает «всех тех, кто, пойманный дьявольской хитростью, может поверить и признаться в том, что они ездили верхом в многочисленной компании других к той, кого по глупости и вульгарности называют Иродиада или Диана, и они подчиняются ее воле». И среди решений Совета Анкира, который собирался в середине XV века, есть одно относительно женщин, признавшихся, что ездили за границу с Дианой и Иродиадой. Скептицизм, выраженный этими писателями, плохо сочетается с неуклонной жестокостью, которая часто его сопровождает. И мы можем заметить здесь, что подвиг левитации, с помощью которого ведьмы и колдуны попадали на шабаш, считается возможным во многих религиозных системах. «Истории о левитации, — говорит Клод, — особенно собраны вокруг святого Филиппа Нерп, святого Данстана, святого Игнатия Лойолы, святой Терезы и многих других, чьи имена записаны в Acta sanctorum.[20]
