Фазил Юлдаш - Алпамыш
За девяносто дней и ночей шестимесячный путь проскакав, отощали кони их — поджарыми стали, подобно лисицам степным.
Подъехали гонцы к дому Байбури, — с коней не слезая, «салам» сказали. Байбури подумал: «Кто такие невежи эти?»
Извлекли гонцы спрятанное послание Барчин, вручили его старому бию. Прочел Байбури письмо племянницы своей, приказал махрамам снять каждого гонца с коня, всякие почести оказать им, заботливо прислуживать им, богатое угощение подать. Послание же, гонцами привезенное, спрятал Байбури в ларец, слова никому о нем не сказав.
Пробыли гонцы в гостях у него целых двадцать дней, почет им все время оказывался, хорошо все время поили-кормили их, только со двора гостьевого никуда не выпускали их и к ним никого не допускали, кроме приставленных слуг.
Стали гонцы в обратный путь собираться, — одарил их Байбури золотом, доброго пути пожелал им — и такое слово сказал:
— Слушайте, гонцы, о чем я вопию:Сына, что принес мне свет в юрту мою,Посылать не стану ради Барчин-айВ дальний тот, чужой, недружелюбный край,Чтоб из-за Барчин во вражеском краюГолову сложил в неравном он бою.Верю вам, гонцы, калмыцкий гнет жесток.Только сын мне дорог, нежный мой росток, —Он, как вам известно, у меня один, —Не пошлю я сына ради Ай-Барчин!..На майдане скачет конь коню в обгон,Обогнавший всех — попоной награжден.Хватит Алпамышу и в Конграте жен!Слушайте, гонцы, вам надо уезжать.Хоть и не хочу вас этим обижать, —Языки прошу на привязи держать,Чтобы Алпамыш, храни аллах его,Знать о вас не знал, не слышал ничего!Ночью уезжайте с места моегоИ никто чтоб вас не слышал, не видал,Алпамышу бы о вас не наболтал,Чтобы он в поход коня не оседлал, —Враг не ликовал бы, друг бы не рыдал, —Чтобы хан конгратский жертвою не стал!О невесте спорной сын мой не мечтал.Ну, гонцы, в дорогу! Я ответ вам дал!Если же о вас дойдет до сына весть,Я вас догоню и окажу вам честь:У меня в Конграте виселицы есть!Помните, гонцы, я вас предупреждал!
Услыхав эти слова, пообещали гонцы никому о цели приезда своего и словом не обмолвиться, так между собой порешив: «Как хочет, так пусть и поступает, — нам-то что за дело? Мы свою службу выполнили, — письмо доставили». С этим и уехали они обратно в страну калмыков…
Был у Байбури табунщик-раб, Култай было имя ему. Была у него в табунах кобыла сивой масти, числилась она в доле наследства Алпамыша. Родила сивая кобыла чубарого жеребчика. Посмотрел на него Култай — решил: «Жеребчик этот тулпаром будет!» — и отвел его к Байбури. Простоял жеребчик несколько лет на откорме. К тому времени, когда гонцы Барчин обратно уехали, круп у коня округлился, грива через уши перекинулась, резвился чубарый конек, глаза в небо закатывая. Было это через несколько Дней после отъезда гонцов, — посмотрел Байбури на жеребчика — подумал: «Не нравится мне игра этого конька негодного, — недоброе предвещает она». Ударил старик чубарого палкой по крупу, вывел из стойла, привел к пастуху Култаю, приказал пустить его к прочим коням в табун — и вернулся к себе…
Сестра Алпамыша Калдырчаг-аим, зайдя однажды с подружками своими в юрту отца своего, ларец отцовский открыла, вещи разные перебирать в нем стала, — видит — письмо какое-то лежит. Взяла она это письмо, прочла, — письмом Барчин оказалось оно. Подумала она: «Видимо, письмо это гостившие у нас гонцы привезли, видимо, не хотел отец помочь бедняжке Ай-Барчин, потому и спрятал письмо в ларец». Сказала она девушкам своим: «Пойдемте-ка к брату-беку моему, отдадим ему письмо, испытаем его, каков он есть». — Отправились они к Алпамышу.
Исполнилось в ту пору Хакиму-Алпамышу четырнадцать лет, был он, как нар молодой, силой своей опьяненный. Прочел письмо Алпамыш, — сел — про себя думает:
«Если она на расстоянии шестимесячного пути находится в руках у сильных, врагов, стоит ли мне жизнью своей пожертвовать, ради того только, чтобы жену себе взять?»
Поняла Калдыргач думу его, — говорит ему такое слово:
— Вот мои подружки в радости, в нужде;С ними неразлучна я всегда, везде.Брат мой дорогой, мне стыдно за тебя:Дяди-бия дочь кудрявая — в беде!Лучник в бой берет свой самый лучший лук,Человеку в горе — утешенье друг.Темной ночью светел полнолунья круг.Дальняя чужбина — край обид и мук, —Наша Барчин-ай в беду попала вдруг!Может ли джигит любимую забыть,Калмыкам-врагам невесту уступить?Может ли Барчин не удрученной быть?Бедная моя сестра Барчин-аим!Вся ее надежда на тебя, Хаким:Думает: «Примчится тот, кто мной любим», —Думает: «Отмстит насильникам моим!»Сжалились, однако, подлые над ней —Подождать полгода разрешили ей.Написав письмо, нашла она друзей —Десять молодых прислала байбачей, —Пишет: ожидает помощи твоей,Выручай, мол, если ты, любимый, жив.Пишет, все письмо слезами омочив.Прибыли гонцы, письмо отцу вручив,Принял их отец, дарами наградив,Но молчать велел им, петлей пригрозив.А письмо Барчин в свой кованый ларецСпрятал, нам ни слова не сказав, отец.Дядиной вины он не простил, гордец!Я письмо Барчин в ларце отца нашла,Крик души бедняжки я в слезах прочла —И тебе письмо сестрицы принесла.Нет от калмыков покоя Барчин-ай!Слов моих в обиду, брат, не принимай,Все, что должен знать об этом деле, — знай.На запрет отца ссылаясь, не виляй,Евнухом себя считать не заставляй:Ехать иль не ехать — ты не размышляй, —Собирайся в путь в калмыцкий дальний край, —Суженой своей навек не потеряй!Если не поедешь — на тебе вина:Что она, бедняжка, сделает одна?Стать у калмыков наложницей должна!Девяти десяткам общая жена!Ведь не зря она прислала байбачей,Не письмо писала — слез лила ручей.Ты ее надежда, свет ее очей, —Поезжай, да будет к счастью твой отъезд!Посрамишь в бою калмыцких силачей.Храбрые джигиты так берут невест!..
Услышав такое слово, обиделся Хакимбек за кличку «евнух» — и, к девушкам обращаясь, так говорит:
— Всех шипов страданий в сердце не сочтешь, Истерзал мне грудь разлуки острый нож.
Эту кличку «евнух» объяснить прошу.Шахский сын, чалму из шелка я ношу!Тайну сна ночного днем я разрешу.Но огня тоски в душе не погашу, —Эту кличку «евнух» объяснить прошу.Девушки, с моей пришедшие сестрой,Весело жужжа, как пчел весенний рой,Вы меня задели кличкою такой.Стыдной клички «евнух» тайну мне открой.Милая моя сестрица Калдыргач!Грудь мою обиды разрывает плач,Стыд мой перед вами, девушки, горяч.Очень я обижен, хоть и не пойму,Евнухом я вами назван почему.
На эти слова Калдыргач-аим так брату своему ответила:
— Бека иль тюрю такого где найдешь?То ль мужчина он, то ль баба, — не поймешь.Евнух — это тот, кто на тебя похож!..Схватки никогда с врагом не знавший — кто?В табуне коня не отобравший — кто?Сбрую скакуну не пригонявший — кто?Скакуна в походы не седлавший — кто?На кушак булат не нацеплявший — кто?И чужой дороги не топтавший — кто?И своей страны не повидавший — кто?На одном всегда сидящий месте — кто?Не скакавший в час беды к невесте — кто?Равнодушный к жениховской чести — кто?Это — евнух есть, и хуже есть ли кто?!.Ты не обижайся, — я тебе сестраИ тебе желаю счастья и добра.Срок уж на исходе, поспешить пора!Не спася Барчин, как сможешь сам ты жить?Дважды не умрешь, а Барчин-ай в беде, —Руки на себя ведь может наложить!Иль у кальмыков наложницею стать?Поезжай не медля, чтоб не опоздать,Чтобы за насилье калмыкам воздать!..Было тяжко мне письмо Барчин читать.Может ли она беде противостать?Пишет: каждый день повадясь гнать коней,Из пещер своих поганых ездят к ней,Волчьей жадной своры злей и голодней,Сто без десяти влюбленных калмыков,Сто без десяти незваных женихов,Силою грозя в пещеры увезти.Бедненькая, просит выручить, спасти, —Ведь она — одна, их — сто без десяти!Станешь ли, боясь далекого пути,Размышлять, мой брат, — итти иль не итти?Горьких слов моих обидой не сочти,—Родичей несчастных наших навести,Выручи Барчин, а калмыкам отмсти.Надо ехать, значит — собирайся в путь, —Жалким евнухом, Хаким-ака, не будь!
Услышав эти слова, говорит Алпамыш сестре:
