Сборник - Памятники Византийской литературы IX-XV веков

Достоинством ямбических стихов служит прежде всего благозвучие, и достигается оно закрытостью, замкнутостью слов и отсутствием в них зияния. Зияющее и открытое слово это: «наощупь»; закрытое — «смотрел»; открытое — преуспел; закрытое — «сделал», «творил», «присел», «бросок», «встреча», «карабкаться», «соскакивать», «дерзость», «храбрость», «смелость». Слова «устрашение», «нерадение», «ослабление» — открытые, однако ударение [в них] много способствует благозвучию, поэтому надо обращать внимание также на сочетание слов окситона, пропаракситона [491] и им подобных, чередовать их, соблюдая согласованную стройность, и на шестой стопе для благозвучия сохранять парокситон по возможности всюду. Таковы «бегать» наряду с «мчаться», «детка» наряду с «чадо», «споткнуться» наряду с «оступиться», «трепет» наряду с «ужас». Ведь благозвучная концовка придает ритмичность всему стиху, подобно тому, как у певцов последний звук красит песнь и сглаживает предшествующую нестройность. Поэтому полезно бывает в стихах прибегать к тропам, так, например, некто назвал гранатовые зерна влажными угольками, жемчуг — застывшим молоком, хотя это и слишком смело. Им же сказано «запечатанная труба слова», «мятеж и буря помыслов». Поэтическое велеречие полно таких вещей, а образное употребление их придает размеренной речи торжественность и великолепие. Самое важное в стихах — это охватить стихом мысль и охватить ее вполне, уложить ее в стих и описать, не прицепляя мысль предыдущего стиха к стиху последующему. Не следует писать: «Красное море сухими стопами некогда перешел Моисей, а египетское воинство поглощено», а правильнее сказать так: «Моисей пересекает море сухим путем, египтянин же потоплен волнами». Видишь, как тут в каждом стихе стоит законченная мысль. Таковы гномы поэтов и прочих мудрецов:

Жена! Молчанье — украшенье женщин! [492]

и богословское [изречение]: «Уйми свой гнев, чтоб не лишиться разума». Эти высказывания не только содержат законченные мысли, но и таят в себе глубокий смысл. Таков и вот этот стих:

Вниз головой на крест вознес Петра Нерон [493].

В нем ведь заключена целая повесть и почти шесть бед. Подобен ему и этот:

Атлету дар единодержца — уголья.

Не говорю, чтобы ты соблюдал всюду такой афористический стиль, но сколь можешь чаще, поскольку нельзя тебе уберечься от стихов, сцепленных друг с другом и связанных, особенно если растекаешься мыслью в ямбах. Всячески старайся избегать повторений и многословия, как, например:

Друзьям вселяешь в душу скорбь и горе ты,Покинув и оставив край отеческий.

Если пишешь про это, то правильнее написать:

Нам больно, что покинул ты отечество.

Размеренную речь очень красят энтимемы [494], но они свойственны скорее просто красноречию и летописанию. Однако и ямбы — это ритмизованное летописание, поэтому не пренебрегай и в них энтимемами. Образцом тебе служит Писида, а из более молодых — Калликл, Птохо–Продром и им подобные, из древних же Богослов, Софокл, самые безукоризненные вещи Ликофрона [495], где нет его поэтических оборотов.

Читая чье–либо сочинение, не прерывай себя на полуслове, но прочти до конца все место, всю тему и исследуй прежде всего смысл всего этого отрывка. Если для твоего знания и учености там нет нового, то продолжай дальше читать, а если он слишком глубок для тебя, то остановись, помедли и попытайся обогатить свою память. Сравни с тем, что тебе известно, посмотри, что стал бы ты сам писать о таком предмете и что пишет ученый, книгу которого ты держишь, посмотри, насколько его мудрость совершеннее твоей, и поставь себе цель подражать ему. Испытай потом и слог его и сравни с ним свою собственную речь: если он искуснее тебя, то запечатлей это в своем уме и стремись обогатить себя. Если ты в плену у забывчивости, то делай письменные пометки, чтобы успешнее мог ты подражать мудрым. Подойдя к какой–нибудь теме и коснувшись ее, не читай дальше, а делай сам догадки о том, что скажет ученый ниже, не всматривайся в написанное, а словописуй тему в уме своем или даже письменно подражай ему. Потом, наконец, загляни и сличи, в чем ты следовал ученому, а в чем и уклонился от его мысли и слога. Исправляя так свои ошибки, ты будешь совершенствоваться. Если же желаешь в собственное словописание ввести размышления какого- нибудь мудреца, то смотри, чтобы писать иначе, чем он: если он краток, пиши наоборот, если он вещал многословно, то будь краток, изменяя, насколько можно, и выражение его мысли, и фигуры, и прочее.

Никифор Григора

(1295 — около 1360 г.)

Никифор Григора принадлежал к поколению просвещенных эрудитов, воспитанных палеологовским возрождением XIV в. Сначала в родной Гераклее, затем (с 1315 г.) в Константинополе он получил блестящее образование, приобщившее его ко всей известной тогда культурной традиции античности. В Гераклее его обучал родной дядя, митрополит Иоанн Гераклейский, человек весьма сведущий в светской мудрости, рано познакомивший племянника с платоновской теорией познания. В Константинополе наставниками Григоры были Иоанн Глика и Феодор Метохит. Под их влиянием сложился платонизм Григоры, сделавший его убежденным противником сближения со схоластическим латинским западом. С 1322 г., когда Григора привлек к себе внимание Андроника II и вошел в круг образованных людей, которые пользовались покровительством двора, Григора оказался в центре интеллектуальной и религиознофилософской жизни своей эпохи. Он занимался астрономией, изучал древнегреческих авторов, много писал. Ученость Григоры не позволяла ему оставаться в стороне от религиозной политики двора. Уже в 1324 г. он делал доклад об астрономии, касающийся дня празднования пасхи, и предлагал установить единый день для всех христиан. А с 1330 г. в течение почти тридцати лет Григора был участником всех контровере византийского классицизма с Варлаамом и Паламой. Именно его в 1330 г. вызвал на диалектический спор Варлаам, читавший тогда лекции в Константинополе, и в этом споре впервые византийский платонизм был противопоставлен латинской схоластике, а тем самым проложен путь к возрождению неоплатонизма в Западной Европе. Враждебный западничеству эллинский классицизм Григоры был не менее враждебен и исихастской мистике паламитов, его философский номинализм отказывался мириться с реализмом восточного монашества и вел с ним упорную борьбу. В 1351 г., когда на церковном соборе позиция Паламы была призвана ортодоксальной, Григора, его ожесточенный противник, подвергся опале, был заточен на несколько лет в Хорский монастырь, и лишь приход к власти Иоанна V Палеолога в 1355 г. принес ему свободу. Умер Григора в 1359 или в 1360 г., до конца своих дней не прекратив борьбы с паламитами (см. ниже, стр. 366).

Литературное наследие Григоры состоит из обычных для XIV в. произведений философского, риторического, биографического и исторического характера, большая часть которых до сих пор еще не издана и содержится в рукописях. Он комментировал Синесия («О снах»), был одним из лучших агиографов своего времени, используя для житий все риторические жанры, писал труды по математике, астрономии, составлял торжественные речи для придворных церемоний и проповеди для церковных праздников. Наибольшую известность, однако, Григора приобрел своими полемическими сочинениями, диалогом «Флорентиец» и историей в 37 книгах, продолжающей историю Пахимера и излагающей ход событий от взятия Константинополя в 1204 г. до 1339 г. Во «Флорентийце» он выводит под вымышленными именами в качестве действующих лиц себя и Варлаама и разоблачает «невежество» калабрийского монаха. «История» Григоры — это прежде всего мемуары, описание памятных автору событий, и главным образом — на протяжении 20 последних книг — его борьбы с Паламой. Помимо обычной для византийских авторов нравственной концепции, рассматривающей историю как хранительницу прошлого и наставницу жизни, позволяющую пророчески предвидеть будущее, Григора вводит в свое повествование летопись действий и жестов человеческого ума. Он стремится показать все то, что прославляет человека, поэтому его рассказ лишен строгой сюжетной канвы и наполнен многочисленными отступлениями, весьма различными по содержанию. Это и общие места о непостоянстве человеческой деятельности, об известных афоризмах типа «ничего сверх меры», это и исторические и географические описания, это, наконец, рассуждения о научных предметах. Исторический рассказ Григоры может быть разделен на три части: в книгах I–VII он следует Пахимеру и иногда дополняет его; в книгах VIII–XVII, написанных до заточения в Хорский монастырь, Григора излагает события царствования Андроника II, Андроника III, начало и исход исихастских споров; эти книги наиболее достоверны, так как содержат личные наблюдения автора. Наименее достоверны остальные книги, написанные уже в Хорском монастыре.