Сказка сказок, или Забава для малых ребят - Джамбаттиста Базиле
коли в дом беда идет,
в дверную щелку проползет.
Ликкарда-умница
Забава четвертая третьего дня
Оставшись без отцовского надзора, Умница благоразумно хранит себя как честная девушка, не следуя дурному примеру сестер; она многократно обманывает влюбленного в нее принца и, предвидя грозящую опасность, избегает ее; наконец, принц берет ее в жены
Печальная история о бедных влюбленных омрачила все удовольствие от прежних сказок; среди слушателей воцарилось такое молчание, будто родилась девочка [316] . Тогда князь велел Толле рассказать что-нибудь повеселее, чтобы умерить скорбь от смерти Ренцы и Чечьо. И она, получив приказ, отправилась в путь, начав так:
— Благоразумие для человека — яркий фонарь в ночи трудов мира сего, с которым он безопасно преодолевает рвы и без страха идет по опасным дорогам. Благоразумие дороже денег, ибо деньги приходят и уходят, а благоразумие — верный товарищ в любой нужде. Этому вы увидите прекрасный пример в лице Ликкарды-Умницы, которая, пройдя бурное море с попутным ветром благоразумия, пристала в тихую гавань.
Жил некогда богатый-пребогатый купец по имени Марконе, у которого были три красивые дочери — Белла, Чендзолла и Ликкарда-Умница. Как-то понадобилось ему надолго уехать по торговым делам; и он, зная, что старшие дочери, неукротимые как молодые лошади, любят подмигивать кавалерам из окон, оставил каждой из них по перстню с неким камнем, который пачкал руки, если тот, кто его носил, делал постыдные дела. После этого он отправился в путь.
И не успел он отъехать от Вилла Аперта[317] (так называлась эта страна), как дочери принялись усердно протирать локтями подоконники и красоваться в дверях. Только самая младшая, Ликкарда-Умница, занимала себя трудами совсем другого рода, напоминая сестрам, что дом их отца — не Чéудзе, не Докéска, не Четрáнголо и не Пишьятýро[318], чтобы устраивать в нем такие кукольные представления и куриные кудахтанья[319] на глазах у соседей.
А прямо напротив их дома находился дворец короля, у которого было трое сыновей — Чеккарелло, Градзулло и Торе. И они, увидев миловидных девиц, сначала стали им подмигивать, от подмигиваний перешли к воздушным поцелуям, потом к разговорам под окнами, от разговоров к уговорам, а после уже к делу. Условившись о свидании, они — в час, когда Солнце, устав соперничать с Ночью, удаляется, забрав с собой всю свою роскошь[320], — все трое по веревке пробрались к девушкам в дом. Двое старших очень быстро пришли к согласию со старшими сестрами, но младший, Торе, не успел протянуть руку к Ликкарде-Умнице, как она, точно угорь, ускользнула от него в дальнюю комнату, где заперлась так, что открыть было невозможно. Огорченный юноша мог разве что считать кусочки, которые достались братьям, — а братья, не теряя времени даром, разгружали мешки со своих мельниц столь щедро, сколько могли вынести ослицы.
На следующее утро, как только птицы, трубачи Рассвета, протрубили: «По коням!» — чтобы часы Дня без промедления вскочили в седла, — парни ушли: двое старших — довольные, получив в течение бурной ночи все, чего желали; так что обе сестрицы вскоре оказались беременны.
Но тяжела была эта беременность; не столько животы их росли день ото дня, сколько час от часу у Ликкарды-Умницы надрывалось сердце от боязни, как бы эти надутые, точно у ящериц, брюха не принесли ее сестрам войну и поруху, когда вернется домой отец и закрутятся они, точно овцы в загоне.
Час от часу разгоралось и желание в груди у Торе — как от красоты Ликкарды-Умницы, так и оттого, что ему казалось, что она презирает его и гнушается им. И вот уговорился он со старшими сестрами завлечь ее, ничего не подозревающую, в ловушку. И сестры пообещали уговорить Умницу прийти к нему в дом. Позвали ее и завели такую речь: «Милая сестрица, если бы за советы взимали плату, да побольше, тогда к ним охотнее бы прислушивались. Если бы мы послушались тебя и не запятнали честь этого дома, то не выросли бы у нас на грех эти животы. Но что сделано, то сделано. Вспять время не воротишь; нож зашел по рукоятку; вырос клюв у гуся. Однако не смеем думать, что гнев твой дойдет до того, что ты уже нас не захочешь и видеть на этом свете. Пусть не ради нас, но ради этих бедных созданий, что мы носим под сердцем, будь милосердна к нашему положению».
— Одно Небо знает, — отвечала им Ликкарда-Умница, — как плачет мое сердце об ошибке, которую вы допустили, при мысли о нынешнем стыде и о будущем наказании, когда вернется отец и узнает обо всем, что было здесь без него. Честное слово, я палец на руке дала бы отрубить, лишь бы не случилось все, что случилось. Но коли уж лукавый ввел вас в такую беду, скажите, что я могу для вас сделать, не жертвуя своей честью. Родная кровь — не вода, и любовь к вам побуждает меня к сочувствию настолько, что я жизнь готова отдать, лишь бы вам помочь.
Не ожидавшие иного ответа сестры с готовностью сказали: «Нам
