Европейские поэты Возрождения - Данте Алигьери

БPAТ ЛЮБЕН Обитель бросив на день целый — Пускай себе брюзжит приор,— Скакать в Париж как угорелый,— Тут брат Любен на дело скор; Но жить страстям наперекор И, как Писание велело, Не устремлять к соблазну взор,— Тут брат Любен не скор на дело. Содрать у человека смело, Коль тот, бедняга, не хитер, Последнюю рубаху с тела,— Тут брат Любен на дело скор; Но устыдиться клички «вор» И в пользу жертвы оскуделой Отдать хоть часть того, что спер,— Тут брат Любен не скор на дело. Искусней сводни закоснелой Внушать, что блуд не есть позор, Девице юной и незрелой,— Тут брат Любен на дело скор; Громит он пьянство с давних пор, Но пусть, коль жажда одолела, Пьет воду пес его Трезор,— Тут брат Любен не скор на дело.

Посылка

Посеять зло, разжечь раздор — Тут брат Любен на дело скор; Но ближнему помочь умело — Тут брат Любен не скор на дело. ПРОТИВ ТОЙ, КТО БЫЛА ПОДРУГОЙ ПОЭТА Когда я в пост, повздорив с милой, Ревнивый бросил ей упрек, Со зла красавица решила, Что дать мне следует урок, И вот она, не чуя ног, Спешит с доносом на того, Кто за нее костьми бы лег: «Он сало ел. Хватай его!» Так эта весть святош взбесила, Что через самый краткий срок Явились стражники-верзилы Меня упрятать под замок, И толстый их сержант изрек С порога дома моего: «Вот он, Клеман, убей нас бог! Он сало ел. Хватай его!» Хоть всякое со мною было, Такого все ж я ждать не мог! В тюрьму злодейка посадила Меня за сущий пустячок, Хоть не пойму, какой ей прок Лишаться друга своего, Властям духовным дав намек: «Он сало ел. Хватай его!»

Посылка

Принц, только та, чей нрав жесток, В чьем сердце злость и ханжество, Шепнуть способна под шумок: «Он сало ел. Хватай его!» СОВЕРШЕННОЕ РОНДО ДРУЗЬЯМ ПОСЛЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ На воле я, друзья, гуляю снова, А все-таки томился под замком. Ну, до чего ж судьба ко мне сурова! Но благ господь. Сменилось зло добром. Меня в Нуэ, узилище сыром, Завистники сгноить давали слово, Но не смогли поставить на своем. На воле я, друзья, гуляю снова. Рим на меня косился, строил ковы, Хоть не бывал я в обществе дурном И не содеял ничего плохого, А все-таки томился под замком. Как только стала та моим врагом, Кто мне дороже бытия земного, В тюрьму Сен-При я брошен был тайком. Ну, до чего ж судьба ко мне сурова! В Париже долго я влачил оковы, А в Шартре был до этого знаком С темницею, где света нет дневного. Но бог велик: сменилось зло добром. Друзья, похлопотали вы о том, Чтоб отпустили узника больного, И ныне извещаю вас письмом, Что вновь гуляю, бодрый и здоровый, На воле я. ЭЛЕГИЯ О ЗЛОСЧАСТНОМ БОГАЧЕ ЖАКЕ ДЕ БОНЕ, СЕНЬОРЕ САМБЛАНСЕ Фортуна долго нянчилась со мной, Но, подавая мне рукой одной Имения, чины и блага прочьи, До коих мы во Франции охочи, Она петлю вила рукой другою, И та петля была моим слугою, Спасти хотевшим жизнь свою младую, Надета мне на голову седую; И я глазам своих детей, с рожденья К высокому привыкших положенью, Предстал, увы, и перед смертью в нем, На виселицу вздернут палачом. Лишился я столь дорогой мне чести, Которая со мной погибла вместе. Меня мое богатство не спасло, А до постыдной казни довело. Не многим помогли мне и друзья: Оплакан для приличья ими я. Так щедро взыскан я судьбою был, Что от щедрот оскомину набил. Меня своим отцом король наш звал, Но даже это суд в расчет не взял. Там все ошибки мне в вину вменили, Заслуг же и трудов не оценили И обрекли меня по приговору Удавке, разоренью и позору, И мне одно осталось — к месту казни Проследовать, не выказав боязни И ни на миг не побледнев с лица, Чем так привлек к себе я все сердца, Что вынудил, идя в последний путь, Завистников своих и тех всплакнуть. Не стану спорить, жил я столь богато, Что зависть в людях пробуждал когда-то, Но пусть она теперь уснет спокойно: Болтаюсь я, считавший, что пристойно Меня по смерти предадут земле, На Монфоконе в мерзостной петле, И сильный ветер труп мой охладелый Качает в вышине остервенело, А слабый — в волосах моих седых Играет, как в листве дерев густых. Мои глаза, что молнией блистали, Добычею ворон голодных стали, А шею, коей я вовек не гнул, Ошейник смертный мне, как псу, стянул. Носил я встарь изысканный наряд, А ныне бьет меня нещадно град, И дождь сечет, и солнце сушит там, Где место лишь убийцам да ворам. Заканчивая жалобу свою, Богач злосчастный, я совет даю И королю, и смертному простому За славою не гнаться по-пустому. Я в жизненной игре брал верх не раз, Но и меня — не первого из нас! — Фортуна, уготовив мне веревку, В последний час переиграла ловко: Я слыл за ловкача из ловкачей, Она же оказалась половчей. Итак, прошу я люд честной молиться. Да и с душой моей не сотворится Того, что плоти довелось узнать; А также заклинаю всех понять, Что золото хоть и сулит услады, Да за него платиться горем надо.