Франсуа Рабле - Гаргантюа и Пантагрюэль
Глава LII
О том, как Гаргантюа велел построить для монаха Телемскую обитель[250]
Оставалось только одарить монаха. Гаргантюа хотел было сделать его аббатом в Сейи, но тот отказался. Тогда Гаргантюа предложил ему на выбор Бургейльское и Сен-Флорентийское аббатства[251], а была бы, мол, охота, так и то и другое, но монах ответил напрямик, что не желает принимать на себя обязанности по управлению монахами.
– Как я буду управлять другими, раз я не умею управлять самим собой? – сказал он. – Если вы полагаете, что я вам оказал и могу и впредь оказать важные услуги, дозвольте мне построить аббатство, какое я хочу.
Гаргантюа такая затея понравилась, и он отвел для этой цели всю Телемскую область до самой Луары, находящуюся в двух милях от большого леса Пор-Юо, монах же обратился к нему с просьбой основать на этом месте обитель, не похожую ни на какую другую.
– В таком случае, – сказал Гаргантюа, – прежде всего вокруг нее не должно быть стены, ибо все прочие аббатства обнесены высоченной стеной.
– А как же, – сказал монах, – и ведь это неспроста: за стеной не лучше, чем в застенке, – там и наушничанье, и зависть, и подсиживанье.
– И вот еще что, – продолжал Гаргантюа. – В некоторых монастырях существует обычай: если туда войдет женщина (я разумею женщину добродетельную и целомудренную), то в местах, через которые она проходила, полагается после производить уборку, ну, а там будет заведен такой порядок: тщательно убирать все те помещения, в коих побывают инок или инокиня, которые случайно туда забредут. В монастырях все размерено, рассчитано и расписано по часам, именно поэтому мы постановим, чтобы там не было ни часов, ни циферблатов, – все дела будут делаться по мере надобности и когда удобнее, ибо считать часы – это самая настоящая потеря времени. Какой от этого прок? Глупее глупого сообразовываться со звоном колокола, а не с велениями здравого смысла и разума. Item[252], в наше время идут в монастырь из женщин одни только кривоглазые, хромые, горбатые, уродливые, нескладные, помешанные, слабоумные, порченые и поврежденные, а из мужчин – сопливые, худородные, придурковатые, лишние рты…
– Кстати, – прервал его монах, – куда девать женщин некрасивых и настырных?
– Настырных – в монастырь, – отвечал Гаргантюа.
– Верно, – согласился монах.
– Следственно, туда будут принимать таких мужчин и женщин, которые отличаются красотою, статностью и обходительностью. Item, в женские обители мужчины проникают не иначе как тайком и украдкой, – следственно, вам надлежит ввести правило, воспрещающее женщинам избегать мужского общества, а мужчинам – общества женского. Item, как мужчины, так и женщины, поступив в монастырь, после годичного послушнического искуса должны и обязаны остаться в монастыре на всю жизнь, – следственно, по вашему уставу, как мужчины, так и женщины, поступившие к вам, вольны будут уйти от вас, когда захотят, беспрепятственно и безвозбранно. Item, обыкновенно монахи дают три обета, а именно: целомудрия, бедности и послушания, – вот почему вам надлежит провозгласить, что каждый вправе сочетаться законным браком, быть богатым и пользоваться полной свободой. Что касается возрастного ценза, то при поступлении для женщин должен быть установлен предел – от десяти до пятнадцати лет, а для мужчин – от двенадцати до восемнадцати.
Глава LIII
О том, как и на какие деньги была построена Телемская обитель
На построение и устройство обители Гаргантюа отпустил наличными два миллиона семьсот тысяч восемьсот тридцать один «длинношерстый баран» и впредь до окончания всех работ обещал выдавать ежегодно под доходы с реки Дивы один миллион шестьсот шестьдесят девять тысяч экю с изображением солнца и столько же с изображением Плеяд. На содержание обители Гаргантюа определил в год два миллиона триста шестьдесят девять тысяч пятьсот четырнадцать нобилей с изображением розы, каковую сумму монастырская казна должна была получать в виде гарантированной земельной ренты, в подтверждение чего Гаргантюа выдал особые грамоты.
Само здание было построено в виде шестиугольника, с высокими круглыми башнями по углам, диаметром в шестьдесят шагов каждая; все башни были одинаковой величины и одинаковой формы. На севере протекала река Луара. На берегу реки стояла башня, которая называлась Арктика; с восточной стороны высилась другая башня, под названием Калаэра, следующая башня называлась Анатолия, за нею – Мессембрина, затем – Гесперия и, наконец, последняя – Криэра. Пространство между башнями равнялось тремстам двенадцати шагам. Здание было семиэтажное, если подвальный этаж считать за первый. Своды второго этажа напоминали ручки от корзины. Верхние этажи были оштукатурены фландрским гипсом, замки сводов имели форму лампад. Крыша из лучшего шифера была украшена свинцовыми поделками в виде маленьких человечков и зверьков, искусно сработанных и позолоченных; с крыши, между окнами, на некотором расстоянии от стен, спускались водосточные трубы, расписанные крест-накрест золотом и лазурью; внизу они переходили в широкие желобы, из которых вода стекала под здание, а оттуда в реку.
Здание это было стократ пышнее Бониве, Шамбора и Шантильи[253]; в нем насчитывалось девять тысяч триста тридцать две жилые комнаты, при каждой из которых была своя уборная, кабинет, гардеробная и молельня и каждая из которых имела выход в большой зал. Башни сообщались между собой изнутри и через жилой корпус при помощи винтовых лестниц, ступени которых были сделаны частью из порфира, частью из нумидийского камня, частью из мрамора-змеевика; длина каждой ступени равнялась двадцати двум футам, высота – трем пальцам, от площадки к площадке вели двенадцать таких ступеней. На каждой площадке были две прекрасные античные арки, откуда шел свет и которые вели в ажурные лоджии, по ширине равные лестнице, а лестница поднималась до самой кровли и увенчивалась павильоном. По таким же точно лестницам можно было с любой стороны пройти в большой зал, а из зала в жилые помещения.
Между башнями Арктикой и Криэрой находились превосходные обширные книгохранилища, в которых были собраны книги на греческом, латинском, еврейском, французском, тосканском и испанском языках, причем на каждом этаже хранились книги только на одном каком-нибудь языке.
Посредине была устроена прекрасная лестница, вход на которую был сделан снаружи и представлял собой арку шириною в шесть туаз[254]. Лестница эта была столь соразмерна и широка, что по ней могли одновременно подниматься на самый верх шестеро латников с копьями у бедер.
Между башнями Анатолией и Мессембриной были расположены прекрасные просторные галереи, расписанные по стенам фресками, которые изображали подвиги древних героев, события исторические и виды различных местностей. Между этими башнями были такие же точно лестница и вход, как и со стороны реки. А над входом крупными античными буквами была выведена следующая надпись.
Глава LIV
Надпись на главных вратах Телемской обители
Идите мимо, лицемер, юрод[255],Глупец, урод, святоша-обезьяна,Монах-лентяй, готовый, словно готИль острогот, не мыться целый год,Все вы, кто бьет поклоны неустанно,Вы, интриганы, продавцы обмана,Болваны, рьяно злобные ханжи, —Тут не потерпят вас и вашей лжи.
Ваша ложь опятьСтала б распалятьНаши души гневом,И могла б напевамНашим помешатьВаша ложь опять.
Идите мимо, стряпчий-лиходей,Клерк, фарисей, палач, мздоимец хваткий,Писцы, официалы всех мастей,Синклит судей, который, волка злей,Рвет у людей последние достатки.Сдирать вы падки с беззащитных взятки,Но нас нападки ваши не страшат:Сюда не вхожи крючкодел и кат.Кат и крючкоделБыли б не у делВ этих вольных стенах;Обижать смиренных —Вот для вас удел,Кат и крючкодел.
Идите мимо, скряга-ростовщик,Пред кем должник трепещет разоренный,Скупец иссохший, кто стяжать привык,Кто весь приник к страницам счетных книг,В кого проник бесовский дух маммоны,Кто исступленно копит миллионы.Пусть в раскаленный ад вас ввергнет черт!Здесь места нет для скотских ваших морд.
Ваши морды тутСразу же сочтутОбликами гадин:Здесь не любят жадин,И не подойдутВаши морды тут.
Идите мимо, сплетник, грубиян,Супруг-тиран, угрюмый и ревнивый,Драчун, задира, скандалист, буян,Кто вечно пьян и злостью обуян,И вы, мужлан, от люэса паршивый,Кастрат пискливый, старец похотливый.Чтоб не могли вы к нам заразу внесть,Сей вход закрыт для вас, забывших честь.
Честь, хвала, приветТем, кто в цвете летПредан негам мирнымВ зданье сем обширном;Всем, в ком хвори нет,Честь, хвала, привет.
Входите к нам с открытою душой,Как в дом родной, пажи и паладины.Здесь обеспечен всем доход такой,Чтоб за едой, забавами, игройВаш шумный рой, веселый и единый,Не находил причины для кручины.Приют невинный тут устроен вам,Учтивым, щедрым, знатным господам.
Господам честным,Рыцарям лихимНизость неизвестна;Здесь не будет тесноСтройным, удалымГосподам честным.
Входите к нам вы, кем завет ХристовОт лжи веков очищен был впервые.Да защитит вас наш надежный кровОт злых попов, кто яд фальшивых словВсегда готов вливать в сердца людские.В умы живые истины святыеРоняйте, выи яростно крушаВсем, у кого глуха к добру душа!
Душ, к добру глухих,Книжников пустых,Нету в этом зданье.Здесь, где чтут Писанье,Не найти такихДуш, к добру глухих.
Входите к нам, изящества цветы,Чьей красоты не описать словами.Тут днем и ночью двери отпертыВам, чьи черты небесные чисты,Сердца – просты, а очи – словно пламя.Чтоб знатной даме можно было с намиЗдесь жить годами без забот и свар,Наш основатель дал нам злата в дар.
В дар златой металлНаш король нам дал,Чтоб от бед сберечь нас;Тот не канет в вечность,Кто нам завещалВ дар златой металл*.
Глава LV
