Сборник - Памятники Византийской литературы IX-XV веков
«Дигенис Акрит» после Гомера — первый грекоязычный эпос. Несмотря на то что поэма эта сложилась полтора тысячелетия спустя после крито–микенской культуры, она тем не менее унаследовала и многие типологические черты главного героя и, средства литературной изобразительности. Однако в самой поэме гомеровский эпос в качестве образца совершенно сознательно отвергнут:
Пора Гомера позабыть и басни об Ахилле,Сказания о Гекторе — пустые измышленья (IV кн., ст. 27–28).
Язык поэмы и античные реминисценции наводят на мысль, что первоначальный вариант, возникший в среде народных сказителей, подвергся литературной обработке некоего образованного византийца, скорее всего монаха [157]. Образы античной мифологии сконцентрированы главным образом в описании дворца Дигениса (VII книга): мы находим здесь и гомеровских героев, и имена, связанные с другими мифологическими циклами.
Как установлено текстологическими исследованиями, в позднейших редакциях «Дигениса Акрита» различимо влияние «Киропедии» Ксенофонта, принадлежащих различным авторам сочинений об Александре Македонском, — одним словом, влияние тех сочинений, где в центре внимания были физическая сила и безупречный душевный склад героя.
В описаниях внешности действующих лиц заметно влияние экфразы, которая особенно часто применялась в греческих романах эллинистической и позднеэллинистической эпохи.
«Дигенис Акрит» по сей день весьма популярен среди греческого народа. Песни о Дигенисе за истекшее тысячелетие непрерывно слагались все в новых вариантах. Постепенно образ знатного византийского воина был сведен к образу народного героя, богатыря, человека, сильного духом, бодрого и твердого в осуществлении своих целей. Поэма о Дигенисе была известна за пределами византийского государства гораздо раньше появления ее первых списков: уже в XII в. ее перевод под названием «Девгениево деяние» бытовал на Древней Руси.
АРМУРИС [158]
Сегодня день особенный, особенное небо —Сегодня юные князья отправятся в наезды.Один Армурис молодой в наезд не выезжает.Тогда–то отправляется он к матери любезной:«Ах, матушка, порадуйся на всех моих на братьев!Ах, матушка, прошу, позволь и мне в наезд поехать!»А мать ему, Армурису, на это отвечает:«Совсем еще ты маленький, куда тебе в наезды?Но если очень уж тебе поехать захотелось,То ты ведь знаешь: в тереме висит копье отцово — -Его отец, с добычей взяв, привез из Вавилона,И все оно из золота, и все под жемчугами.Согни его одной рукой, согни другой рукою,А вот как в третий раз согнешь, тогда и отправляйся!»Армурис, сын Армуриса, идет в высокий терем:Вошел туда — был весь в слезах, а вышел — улыбался:Копье само ему далось, само в руке встряхнулось,Его к руке он привязал, тряхнул, согнул, примерил,И прочь бежит, торопится, и к матери родимой:«А хочешь, матушка, согну? а хочешь, изломаю?»Тут матушка Армуриса князьям своим сказала:«Князья мои, друзья мои, седлайте вороного,Отцовского, отличного седлайте вороного,Который за двенадцать лет воды ни разу не пил,Который за двенадцать лет ни разу не был седлан,Который гвозди сможет сгрызть, а встанет — и не сдвинешь».Пошли князья, пришли князья, приводят вороного.В ладоши мальчик хлопает, в седло садится мальчик.Пока сказал: «Прощайте все!» — на тридцать миль отъехал,Пока услышал: «В добрый путь!» — на шестьдесят умчался.Умчался, ездит вверх и вниз по берегу Афрата,Найти он хочет переезд, а переезда нету.Над ним с другого берега смеется басурманин:«У нас такие кони есть, что ветер не догонит,Они любую птицу влет настигнут и изловят,От них и зайцу не уйти ни под гору, ни в гору, —…Но и они через Афрат не поплывут, не смогут;А ты на кляче на своей туда же лезешь в воду?!»Услышал это молодец, взыграл горячим гневом,Коня ударил шпорами и гонит через реку.Афрат — река могучая надулась, разлилася,От берега до берега горами ходят волны.Коня ударил шпорами, погнал коня Армурис,Вскричал он звонким голосом, вскричал, что было мочи:«Благодаренье господу, стократ благодаренье!Ты дал мне, боже, мужество, — врагу ль его порочить?!»И тут–то ангельский с небес к нему раздался голос:«Вложи ты острое копье в ствол финиковой пальмы,Одежду брось перед собой в мутящиеся волны,Коня отцовского пришпорь — и с богом через реку!»Пришпорил молодец коня — и с богом через реку,Не дал и платью высохнуть, а мчит на сарацина…На вороном своем коне подъехал к сарацину —Как хватит кулаком его, так на сторону челюсть:«Ответь–ка вздорный сарацин, а где же ваше войско?»(А сарацин ему в ответ сквозь выбитые зубы:)«Помилуй бог, у храбрецов давно ль такой обычай —Сначала в зубы кулаком, а там вести расспросы?Клянусь царь–солнцем ласковым и матерью царь–солнца,Вчера нас было набрано сто тысяч копьеборцев,Все удальцы отборные, с зелеными щитами,.И каждый против тысячи пойдет, не побоится,И против тысячи, и тьмы, и против сотни тысяч».Пришпорил молодец коня, поехал вверх по склону,Увидел воинство с горы — ни счесть, ни перечислить.Раздумывает молодец, раздумывает, молвит:«На безоружных не пойду — не то они сошлются,Что безоружных я застиг, и чести в этом мало».Вскричал он звонким голосом, вскричал, что было мочи:«К оружию, поганые собаки–сарацины!Скорей наденьте панцири, скорей седлайте коней,Не медлите, не думайте: Армурис перед вами,Армурис, сын Армуриса, отважный ратоборец!»Клянусь царь–солнцем ласковым и матерью царь–солнца,Что сколько звезд есть на небе и листьев на деревьях,То столько же и сарацин повысыпало в поле:Взнуздали, вывели коней, вскочили, исполчились.Тогда–то сын Армуриса, отважный ратоборец,Из ножен вырвал золотых серебряную саблю,Ее подбросил над собой, поймал ее рукою,Коня пришпорил своего и вскачь на вражью силу:«А ну–ка, будь я чертов сын, коль дам кому пощаду!»И славно храбрый рубится, отважно храбрый бьется:Направо бьет, налево бьет, а средних гонит гоном.Клянусь царь–солнцем ласковым и матерью царь–солнца,Весь день с зари и до зари он бьет их вверх поречья,Всю ночь с зари и до зари он бьет их вниз поречья:Кого сразил, кого пронзил, никто живым не вышел.Устал Армурис, спешился, хотел вздохнуть свободней,А басурманин–сарацин, поганая собака,Его в засаде подстерег — и свел коня лихого,Его в засаде подстерег — и взял его дубину.Клянусь царь–солнцем ласковым и матерью царь–солнца,Что сорок миль наш удалец пешком за конным гнался —До самой Сирии бежал, до городского вала,А там как саблею махнул, так руку напрочь вору:«Ходи, собака–сарацин, и ты с моею меткой!»Сидел отец Армуриса перед своей темницей,Признал он своего коня, признал дубину сына,Не видит лишь наездника — и вся душа заныла,И так он тяжко застонал, что стены затряслися.Тогда–то говорит амир князьям такие речи:«Князья мои, друзья мои, почто Армурис стонет?Еда ли у него плоха? моей к нему снесите.Вино ли кислое дают? пусть моего нацедят.Тюрьма ль зловонием смердит? пусть мускусом окурят.Оковы ль слишком тяжелы? пускай наденут легче».Пришли князья к Армурису, а он им отвечает:«Еда мне вовсе не плоха — другой еды не надо.Вино не кислое дают — другого не цедите.Оковы мне не тяжелы — не надевайте легче.А вот приметил я коня, признал дубину сына,Не вижу лишь наездника — и вся душа заныла».Тогда–то говорит амир ему такое слово:«Ты потерпи, Армурис мой, пожди еще немного.Пускай в органы загремят, пускай затрубят а трубы,Сберется Вавилония и вся Каппадокия [159],И где бы ни был твой сынок, и где б ни находился,Его с локтями за спиной тотчас к, тебе доставят.Так потерпи, Армурис мой, пожди еще немного».И вот органы грянули, и затрубили трубы,Сбирая Вавилонию и всю Каппадокию,Да не собрали никого — пришел один безрукий.Тогда–то говорит амир ему такое слово:«А ну–ка, вздорный сарацин, ответь, где наши люди?»На это вздорный сарацин амиру отвечает:«Помедли, государь амир, пожди еще немного:Дай только с духом соберусь и божий свет увижу,Дай только кровь остановлю, текущую из мышцы,И все тогда поведаю, скажу, где наши люди.Скажу, князья, по совести, всю истину скажу вам:Вчера нас было набрано для битвы двести тысяч,Все удальцы отборные, с зелеными щитами,И каждый против тысячи пойдет, не побоится,И против тысячи, и тьмы, и против сотни тысяч, —Как вдруг на гребне, на горе мальчишка показалсяИ крикнул звонким голосом, вскричал, что было мочи:«К оружию, поганые, скорей наденьте брони,Не медлите, не думайте — Армурис перед вами,Армурис, сын Армуриса, отважный ратоборец!»Клянусь царь–солнцем ласковым и матерью царь–солнца,Что сколько звезд есть на небе и листьев на деревьях,То столько же и сарацин повысыпали в поле,Взнуздали, вывели коней, вскочили, исполчились.Тогда–то сын Армуриса, отважный ратоборец,Из ножен вырвал золотых серебряную саблю,Ее подбросил над собой, поймал ее рукою,Коня пришпорил своего и вскачь на нашу силу:«А ну–ка, будь я чертов сын, коль дам кому пощаду!»Направо бьет, налево бьет, а средних гонит гоном.Клянусь царь–солнцем ласковым и матерью царь–солнца,Весь день с зари и до зари он бил нас вверх поречья,Всю ночь с зари и до зари он бил нас вниз поречья,Кого сразил, кого пронзил, никто живым не вышел.Устал Армурис, спешился, хотел вздохнуть свободней —А я хитер, а я удал, а я засел в засаде,Унес дубину у него и свел коня лихого.Клянусь царь–солнцем ласковым и матерью царь–солнца,Что сорок миль он вслед за мной пешком за конным гнался.Что сорок миль да сорок миль пешком в броне бежал он,До самой Сирии бежал, до городского вала,А там как саблею махнул, так отрубил мне руку:«Ходи, собака–сарацин, и ты с моею меткой!»Тогда амир Армурису такое молвит слово:«Ну, что, Армурис, каково твой сын развоевался?»Тогда Армурис грамотку отписывает сыну;И шлет он с птичкой–ласточкой ту грамотку он сыну:«Скажи ему ты, грамотка, скажи ему, собаке,Пусть даст пощаду недругу, пусть басурман не губит —Не то как попадется им, погибнет злою смертью».Тогда–то сын Армуриса шлет грамотку с ответом,И шлет он с птичкой–ласточкой ту грамотку с ответом:«Скажи ему ты, грамотка, отцу и господину, —Покуда дом, наш крепкий дом, на два запора заперт,Покуда мать, родная мать, вся в черное одета,Покуда братья у меня все в черное одеты,Врагов я бить и кровь их пить всегда везде я буду.А там и в Сирию приду, за городские стены,И вражеские улицы заполню головами,И вражескою Сирию залью поганой кровью».Узнал амир такую весть — почуял страх великий,Сказал амир своим князьям, сказал такое слово:«Князья мои, друзья мои, к Армурису подите,Сводите в баню, вымойте, оденьте новым платьем,Пусть сядет он со мной за стол, откушает со мною».Пошли князья и вывели Армуриса на волю,Оковы сняли тяжкие, ручные и ножные,Сводили в баню, вымыли, одели новым платьем;И сел с амиром он за стол, и вместе отобедал.Тогда амир Армурису сказал такое слово:«Ступай себе, Армурис мой, ступай в родную землю,Скажи там сыну своему — в зятья его беру я,В зятья не за племянницу, в зятья не за чужую,А за мою родную дочь, что света мне милее.Скажи ты сыну своему [160]…Пусть даст пощаду недругу, пусть басурман не губит,Пускай добычу всякую по чести с ними делит,И пусть живет себе с женой в любови и согласье».
ДИГЕНИС АКРИТ [161]
