Алексей Парин - Чудесный рог: Народные баллады
Портной и гномы
Паску, верзила, вздумал красть:Портновская не кормит снасть.
Теперь мужчины всей БретаниФранцузов бьют на поле брани.
Когда, бог даст, придут с войны,Он снова сядет шить штаны.
Он заступ в пятницу беретИ в гроте роется, как крот.
А к вечеру стремглав назадЛетит, украв у гномов клад.
Припрятал клад, а сам — в кровать!Ему теперь несдобровать.
«Задвиньте накрепко засов!Иль не слыхать вам голосов —«Понедельник, вторник, среда, четверг и пятница!»
«Помилуй, боже! Гномы — здесь.И двор заполонили весь!»
Они, перемахнув ограду,Плясать пустились до упаду:«Понедельник, вторник, среда, четверг и пятница!»
Они вскарабкались на домИ в кровле сделали пролом.
«Дружище, ты в руках чудовищ.Кладь выбрось, не жалей сокровищ!
В тебе чуть-чуть осталось жизни.Себя святой водою взбрызни!
Портной Паску, ты сам не свой.Скорей укройся с головой!»
«Ай, ай! Смеются… Жди подвоха!Кто улизнет от них — пройдоха.
Спаси меня господь! В проломБашку просунул первый гном.
Глаза как жар горят во лбу!Пролез — и съехал по столбу.
Святая дева! Раз, два, три…Уже тьма-тьмущая внутри!
О господи! Дышать мне тяжко!» —Вскричал испуганный портняжка.
Он сразу побледнел как смерть,А гномы в воздухе — круть-верть!
У них плясать — одно занятьеИ выкликать свое заклятье:«Понедельник, вторник, среда, четверг и пятница!»
«Как ты храпишь, Паску, бедняжка!Хоть нос бы высунул, портняжка.
Дружище наш, Паску-портной!Ты плут, мошенник записной.
К нам приходи плясать в пещеру.Тебе покажем лад и меру!Понедельник, вторник, среда, четверг и пятница!
Когда придет охота красть —У нас напляшешься ты всласть.
Себе хребет сломаешь, вор!»— Вдобавок, деньги гномов — сор!
Немецкие баллады
В переводах Л. Гинзбурга
Крестьянин и рыцарь
На некий постоялый дворЗаброшены судьбою,Мужик и рыцарь жаркий спорВели между собою.Нет любопытней ничегоИной словесной схватки.А ну, посмотрим, кто когоПоложит на лопатки.
«Я родом княжеским горжусь,Я землями владею!»«А я горжусь, что я тружусьИ хлеб насущный сею.Когда б не сеял я зерно,Не рыл бы огород,—
Подох бы с голоду давноТвой именитый род!»«Мой гордый нрав и честь моюПовсюду славят в мире.Под лютню песни я пою,Фехтую на турнире!Каких мне дам пришлось любитьИ как я был любим!А ты, крестьянин, должен бытьНавек рабом моим».
«Заслуга, брат, невеликаВсю ночь бренчать на лютне.Сравнится ль гордость мужикаС ничтожной честью трутня?Не танцы и не стук рапир —Поклясться я готов,—А труд крестьянский держит мирНадежней трех китов».
«Но если грянет час войны,Начнется бой суровый,Кто из немецкой стороныПойдет в поход крестовый?В пустыне — пекло, как в аду,Но ад мне нипочем!И, сарацинам на беду,Я действую мечом!»
«Махать мечом — нелегкий труд,И нет об этом спора,Но в дни войны с кого берутБессчетные поборы?Кто должен чертовы войскаКормить да одевать?Нет, даже тут без мужикаНе обойтись, видать!»
Улингер
Веселый рыцарь на конеСкакал по дальней стороне,Сердца смущая девамПленительным напевом.
Он звонко пел. И вот однаЗастыла молча у окна.«Ах, за певца такогоЯ все отдать готова!»
«Тебя я в замок свой умчу,Любви и песням научу.Спустись-ка в палисадник!» —Сказал веселый всадник.
Девица в спаленку вошла,Колечки, камушки нашла,Связала в узел платьяИ — к рыцарю в объятья.
А он щитом ее укрылИ, словно ветер быстрокрыл,С красавицей влюбленнойПримчался в лес зеленый.
Не по себе ей стало вдруг:Нет никого сто верст вокруг,Лишь белый голубочекУселся на дубочек.
«Твой рыцарь, — молвит голубок,—Двенадцать девушек завлек.Коль разум позабудешь —Тринадцатою будешь!»
Она заплакала навзрыд:«Слыхал, что голубь говорит,Как он тебя порочитИ гибель мне пророчит?»
Смеется Улингер в ответ:«Да это все — пустой навет!Меня — могу дать слово —Он принял за другого.
Ну, чем твой рыцарь не хорош?Скорей мне волосы взъерошь!На травку мы приляжемИ наши жизни свяжем».
Он ей платком глаза утер:«Чего ты плачешь? Слезы — вздор!Иль, проклятый судьбою,Покинут муж тобою?»
«Нет, я не замужем пока.Но возле ели, у лужка,—Промолвила девица,—Я вижу чьи-то лица.
Что там за люди? Кто они?»«А ты сходи на них взгляниДа меч бы взять неплохо,Чтоб не было подвоха».
«Зачем девице нужен меч?Я не гожусь для бранных встреч.Но люди эти вродеКружатся в хороводе».
Туда направилась онаИ вдруг отпрянула, бледна:В лесу, на черной ели,Двенадцать дев висели.
«О, что за страшный хоровод!» —Кричит она и косы рвет.Но крик души скорбящейНикто не слышит в чаще.
«Меня ты, злобный рыцарь, здесь,Как этих девушек, повесь,Но не хочу снимать яПеред кончиной платья!»
«Оставим этот разговор.Позор для мертвых — не позор.Мне для моей сестрицыНаряд твой пригодится».
«Что делать, Улингер? Бери —Свою сестрицу одари,А мне дозволь в наградуТри раза крикнуть кряду».
«Кричи не три, а тридцать раз,—Здесь только совы слышат нас.В моем лесу от векаНе встретишь человека!»
И вот раздался первый крик:«Господь, яви свой светлый лик!Приди ко мне, спаситель,Чтоб сгинул искуситель!»
Затем раздался крик второй:«Меня от изверга укрой,Мария пресвятая!Перед тобой чиста я!»
И третий крик звучит в бору:«О брат! Спаси свою сестру!Беда нависла грозно.Спеши, пока не поздно!»
Ее мольбу услышал брат.Созвал он всадников отряд,—На выручку сестрицыЛетит быстрее птицы.
Несутся кони, ветр свистит,Лес вспугнут топотом копыт.До срока подоспелиОни к той черной ели.
«Что пригорюнился, певец?Выходит, песенке — конец.Сестру свою потешу —На сук тебя повешу!»
«Видать, и я попался в сеть.Тебе гулять, а мне — висеть.Но только без одежиМне помирать не гоже!»
«Оставим этот разговор.Позор для мертвых — не позор.Камзол твой и кирасуОтдам я свинопасу!»
И тотчас головою внизРазбойник Улингер повисНа той же самой ели,Где пленницы висели.
Брат посадил в седло сеструИ прискакал домой к утруС сестрицею родимой,Живой и невредимой.
Крысолов из Гамельна
