Тайны инквизиции. Средневековые процессы о ведьмах и колдовстве - Генрих Инститорис
Возобновив рассказ, Юсе говорит, что около двух лет назад вышеупомянутые люди снова собрались между Ла-Гардиа и Темблеке, и в этот раз было решено отправить освященную облатку Мосе Абенамиасу в Самору, и что эта облатка была доставлена Бенито Гарсиа завернутой в пергамент, перевязанный красным шелком. Бенито должен был отнести ее Абенамиасу вместе с письмом, которое сначала было написано на иврите, но потом его заменили другим, написанным на романском, чтобы оно не вызвало подозрений, если его вдруг обнаружат.
Это можно истолковать следующим образом: у сообщников возникли сомнения по поводу действенности обряда, совершенного Тасарте, и они сочли целесообразным прибегнуть к услугам мага с более весомой репутацией и отправить освященную облатку Абенамиасу в Самору, чтобы тот смог совершить с ее помощью необходимый ритуал.
Инквизиторы давят на Юсе, спрашивая, действительно ли Бенито доставил облатку Абенамиасу. Юсе отвечает, что ему неизвестно, как именно Бенито поступил с облаткой, но тот сказал ему [во время их бесед в Авиле], что отправился в поездку в Сантьяго и что, когда он проезжал через Асторгу, его арестовали по приказу доктора Вильяды, который в то время служил там судьей. Что касается сердца, то ему неизвестно, что с ним случилось, но он считает, что сердце осталось у Тасарте, который занимался с его помощью колдовством.
Когда Юсе спрашивают, кто был главным вдохновителем этого дела, он отвечает, что Тасарте пригласил его вместе с его отцом и братом Мосе и что все вместе они отправились в пещеру; он считает, что христиан (то есть Оканью, братьев Франко и Бенито Гарсиа) тоже позвал Тасарте.
Наконец, его спрашивают, получил ли Тасарте деньги за свое колдовство и заплатили ли Бенито Гарсиа за то, чтобы он отнес облатку в Самору; Юсе отвечает, что деньги Тасарте дал Алонсо Франко и что Бенито тоже должны были заплатить за хлопоты.
Из подтвержденных на следующий день (20 июля) признаний 80-летнего Са Франко становится ясно, что сразу же вслед за Юсе в зал заседаний привели его отца. Теперь инквизиторам известно, что Са присутствовал в пещере, когда Алонсо Франко показывал сердце христианского ребенка. Отталкиваясь от этого и от прочих подробностей, которые они узнали от Юсе, и с умом демонстрируя эти сведения (и проявляя при этом намеренную немногословность в отношении всего прочего), они сумели убедительно изобразить полнейшую осведомленность об этом деле. Именно так «Указания» Эймерика велят инквизитору вести допрос.
Сочтя, что все уже известно, а значит, дальнейшее сокрытие информации будет не только бесполезным, но и вредным, Са наконец начинает говорить. Он не только подтверждает все, в чем уже признался его сын, но и многое добавляет. Он признает, что сам он, двое его сыновей и другие упомянутые евреи и христиане собирались в пещере по правую сторону от дороги из Ла-Гардиа в Досбарриос, и говорит, что туда привели христианского мальчика и распяли его на двух скрещенных досках, к которым его привязали. Перед этим христиане раздели его, высекли и всячески поносили. Са утверждает, что сам он не принимал в этом участия, а лишь присутствовал там и видел все происходящее. Когда его спросили, какое участие в этом принимал его сын Юсе, он признал, что видел, как тот слегка толкнул или ударил мальчика.
Именно этому упоминанию о Юсе мы обязаны тем, что в досье включен этот отрывок из подтверждения признаний Са, который так ясно раскрывает методы работы инквизиторского трибунала. Са уводят, а в зал вновь приводят Юсе. Вопросы возобновляются, и теперь их формулируют на основе новых сведений, выдавая эту информацию порциями, достаточными для того, чтобы заставить Юсе сделать свои признания более детальными. Нет сомнений, что они прямо спрашивали его о распятии мальчика, настаивая на этом пункте, ставшем главным обвинением, и надеясь, что ответы Юсе снабдят их еще большим количеством деталей и дадут им возможность копать еще глубже.
Столкнувшись с тем, что инквизиторам уже многое известно, Юсе не может и дальше все отрицать и признается, что был свидетелем распятия в пещере три или четыре года назад. Он говорит (как и его отец), что ребенка распинали именно христиане и что они секли его, били, плевали в него и надели на него терновый венец.
Пока что он лишь подтверждает то, что инквизиторам уже известно; но далее он добавляет новые сведения. Он утверждает, что Алонсо Франко вскрыл вены на левой руке мальчика и оставил его истекать кровью больше чем полчаса, собирая кровь в котелок и в кувшин; что Хуан Франко достал цыганский (то есть изогнутый) нож и воткнул его мальчику в бок, а Гарсиа Франко достал его сердце и посыпал его солью.
Он признается, что все присутствующие принимали участие в происходящем и что он может сказать, чем именно занимался каждый из них, за исключением своего отца: он не помнит, чтобы его отец что-либо делал; он лишь стоял там, пока все это происходило. Юсе также напоминает инквизиторам, что его отцу уже за восемьдесят и зрение у него настолько слабое, что он даже не мог ясно видеть происходящее.
Когда ребенок умер, продолжает Юсе, они сняли его с креста (они его развязали, говорит он). Хуан Франко взял его за руки, Гарсиа Франко за ноги, и они вынесли его из пещеры. Юсе не видел, куда они его отнесли, но слышал, как Хуан Франко и Гарсиа Франко сообщили Тасарте, что они закопали его в овраге у реки Эскорчон. Сердце оставалось у Алонсо до следующей встречи в пещере, когда он отдал его Тасарте вместе с освященной облаткой.
«Это происходило днем или ночью?» – спросили Юсе.
«Ночью, – ответил он, – при свете свечей из белого воска; а вход в пещеру завесили плащом, чтобы свет не было видно снаружи».
Инквизиторы желают знать, когда именно это происходило, но все, что Юсе может сказать, – что, по его мнению, был Великий пост, перед самой Пасхой,
