Сэмюэл Ричардсон - Английские письма или история кавалера Грандисона

Сердце лишающееся самой щастливѣйшей надежды, коего отчаяніе подкрѣпляетъ единый законъ, изыскиваетъ покрайней мѣрѣ въ печали своей такого блага, кое нѣсколько равняется съ потеряннымъ. Позволеноли мнѣ будетъ, Сударыня, какой бы успѣхъ ни былъ сего величайшаго случая, ласкаться что переписка предпринятая по соизволенію всѣхъ никогда прервана не будетъ? Что толико чистая дружба вѣчно существовать будетъ? Что человѣкъ, коего благополучіе изчезло, будетъ почитаемъ за сына и за брата въ такой фамиліи, которая до послѣдняго издыханія его будетъ ему любезна? Я тѣмъ ласкаюсь…. Я прошу отъ сей любезной фамиліи продолженія ея почтенія; для чегожъ не могу я сказать любви ея? Но до того токмо времени пока мое сердце, не принимавшее участія въ самомъ себѣ но исполненное ревности къ славѣ и благополучію касательно знаменитаго вашего дома, будетъ чувствовать что оно того достойно; доколѣ мои поступки заставлять будутъ всѣхъ одобрять мои требованія. Съ моей стороны равно и съ вашей никогда и случится, чтобъ человѣкъ, коему благополучіе самаго тѣснѣйшаго союза обѣщано было по согласію всей вашей фамиліи, почитаемъ былъ въ оной за чужаго!

Никогда, Сударыня, человѣческое сердце не можетъ хвалиться толнко безкорыстною страстію какъ мое къ такому предмету, коего душа не въ примѣръ ему любезнѣе нежели прелести самой особы; ниже толико искреннею любовію ко всей ея фамиліи. Къ нещастію моему сіи два чувствованія подвергнули меня такимъ искушеніямъ, кои ни малѣйшаго не подадутъ сумнѣнія. И такъ до послѣдней минуты моея жизни вы будете мнѣ любезны, Сударыня, вы и всѣ ваши друзья.

Прощайте, составляющая славу и образецъ своего пола! Въ такихъ обстоятельствахъ что мнѣ сказать болѣе? Прощай, несравненная Клементина! да вся Небѣсная благая излиются на васъ и на всю вашу фамилію во всякомъ обиліи! се обѣты вашего и проч.

Грандиссона.

ПИСЬМО LXXXIII.

Болонія 5 Августа.

Изъ многихъ причинъ, Г. мой, вынудившихъ меня желать вести съ вами переписку, надежда писать къ вамъ гораздо съ большею свободою нежели я могу съ вами говорить, изъ всѣхъ самая сильнѣйшая. И такъ я буду съ великою вольностію и искренностію изьясняться въ моихъ письмахъ. Я предполагаю, какъ будто бы пишу къ моему братцу или къ наилучшему моему другу. По истиннѣ, къ которому изъ моихъ братьевъ писала бы я столь вольно? Подражая Всевышнему вы требуете единаго сердца. Мое сердце не менѣе будетъ вамъ откровенно, естьли вы токмо можете проникнуть подобно ему, во внутренность онаго.

Теперь желаю я васъ возблагодарить, Г. мои, за тѣ нѣжныя и великодушныя предосторожности, съ коими вы начали ко мнѣ писать. Вы съ толикою осторожностію касались до нещастнаго состоянія моего здравія не называя его..… О Г. мой! вы самый разборчивый человѣкъ: Съ какой нѣжностію не говорили вы всегда о моей привязанности къ закону моихъ предковъ? дѣйствительно, Г. мой, вы самый благочестивѣйшій изъ Протестантовъ, и меня убѣдили, вы и Гжа. Бемонтъ, что Протестанты равномѣрно могутъ имѣть свое благочестіе. Я никогда не почитала себя способною говорить столь благосклонно о вашемъ законѣ, какъ вы меня къ тому оба принудили, тѣмъ познаніемъ кое я имѣю о вашемъ благодушіи. О Г. мой! во что не вовлекли бы вы меня, вашею любовію, вашими благоугожденіями, непреодолимыми вашими выраженіями, естьлибъ я была вашею женою и жила въ Протестантскомъ Народѣ, посреди Вашихъ друзей, имѣющихъ тотъ же законъ и всѣ можетъ быть любви достойны и изящнаго свойства. Я страшусь васъ, Кавалеръ. Но оставимъ опасныя сіи мнѣнія. Вы непобѣдимыя человѣкъ: и я ласкаюсь, что естьлибъ была вашею, то ничто бы не въ состояніи было меня преодолѣть.

Единое справедливое разсужденіе о скоротечности сей жизни и о безконечности будущей, подастъ мнѣ силу вооружиться противъ моего сердца. Дражайшій Грандиссонъ! Сколь велико было бы мое благополучіе, естьлибъ моя рука могла слѣдовать склонности сего сердца, не подвергая опасности будущаго моего жребія! Какъ можно оставить толико лестныя размышленія? Подайте мнѣ, подайте мнѣ свою помощь, и возвратите мнѣ то спокойное состояніе, кое вы у меня похитили. Да послужитъ примѣръ мой вмѣсто опыта молодымъ особамъ моего пола и моихъ лѣтъ. Да научатся онѣ не разсматривать съ удовольствіемъ великія качества того человѣка, съ коимъ онѣ часто имѣютъ случай разговаривать. Увы! я паки коснулась того предмета, которой желала оставить. Но когда уже мнѣ не возможно удержать отъ того своего воображенія и пера; то дамъ свободное теченіе моимъ мыслямъ.

И такъ скажите мнѣ, любезной мой братецъ. Дражайшій другъ мой? самый вѣрнѣйшій и безкорыстнѣйшій изъ друзей! скажите мнѣ что я должна дѣлать, какой должна принять способъ, дабы учинишь васъ равнодушнымъ ко всякому другому названію? Что надлежитъ сдѣлать, дабы видѣть въ васъ единаго токмо брата и моего друга? Не можете ли меня тому научить? Не ужели не достаетъ въ васъ къ оному силы или охоты? Не ужели любовь ваша къ Клементинѣ препятствуетъ вамъ оказать ей сію услугу? Я хочу научить васъ тѣмъ выраженіямъ: Скажите, что вы другъ души ея. Естьли вы не можете быть Католикомъ, то будьте онымъ въ своихъ совѣтахъ; тогда сія любовь къ ея душѣ подастъ вамъ силу сказать: будь непоколебима Клементина, а я не буду укорять тебя въ неблагодарности.

О Кавалеръ! я ничего толико не страшусь какъ укоризны въ неблагодарности; а особливо отъ тѣхъ, коихъ я люблю. Не заслужилали я оной? Увѣрены ли вы довольно что я оной не заслужила? Вы мнѣ то сказали. Естьлижъ вы мнѣ сказали_сіе не отъ искренняго сердца, то для чегожъ не скажите мнѣ, какимъ образомъ могу я быть благодарною? Не ужели вы одни токмо въ свѣтѣ, которые желаете и можете обязывать благодѣяніями, не желая за то благодарности? Какую не оказали вы услугу вѣтренности молодаго моего брата, даже съ самаго начала вашего знакомства? Нещастной молодой человѣкъ! и какую получили за то благодарность? Теперь онъ по своему великодушію обвиняетъ въ томъ самаго себя. Онъ разсказалъ намъ какую ироническую терпѣливость вы съ нимъ имѣли. До какой степени долженъ онъ васъ любить! но и послѣ долгой распри вы не отреклись спасти ему жизнь своимъ мужествомъ. Однако вамъ не оказали нѣкоторые особы изъ нашей фамиліи всей той благодарности, коей вы имѣли право за то надѣяться. Сіе воспоминовеніе приводитъ насъ въ смертельное сожалѣніе. Вы принуждены были оставить Италію. При всемъ томъ получа привѣтствіе отъ своего друга, коего раны начинали почитать неизлѣчимыми вы съ поспѣшностію сюда прибыли; вы прибыли сюда для его сестры, коея разумъ и сердце были поколебаны. Вы прибыли сюда для его родителя, родительницы и братьевъ пораженныхъ до глубины сердца страданіями ихъ сына и дочери. И откудажъ съ толикою поспѣшностію вы сюда прибыли? Изъ своей отчизны разставаясь съ собственною своею фамиліею и съ многими любезными особами, кои поставляли себѣ за славу быть вами любимыми и любить васъ. Вы прилѣтели на крыліяхъ дружбы. Отдаленность и другія препятствія не могли васъ остановить. Вы привезли съ собою хранителя здравія въ видѣ искуснаго лѣкаря. Вы собрали все искуство врачей въ своемъ отечествѣ для полученія успѣха въ благородномъ вашемъ предпріятіи. Оный соотвѣтствовалъ великодушнымъ вашимъ желаніямъ. Мы видимъ себя, вся фамилія видитъ и взираетъ на себя съ симъ утѣшительнымъ благоугожденіемъ составлявшимъ общее наше благополучіе прежде тѣхъ нещастій, кои причиняли намъ толикую печаль.

Теперь какимъ образомъ можемъ мы оказать вамъ нашу признательность? какую благодарность засвидѣтельствуемъ мы вамъ за толикія благодѣянія? Вы уже награждены, говорите вы, успѣхомъ славныхъ вашихъ услугъ. Не должна ли я укорять васъ въ гордости, возбуждая въ васъ желаніе къ вашему благополучію! Я знаю что не во власти женщины состоитъ вознаградить васъ. Все то чтобы женщина ни сдѣлала для такого человѣка какъ вы, можетъ ли иначе назваться какъ ея долгомъ? И естьлибъ Клементина могла быть вашею: то пожелали ли бы вы, чтобъ ваша любовь, милость и ваши угожденія къ ней, стоили ей вѣчнаго ея благополучія? Нѣтъ, отвѣчаете вы, вы оставили бы ее свободну въ своемъ законѣ. Но естьли вы почитаете свою жену въ заблужденіи, обѣщаетесь ли вы, чувствуете ли вы въ себѣ способность, вы, Кавалеръ Грандиссонъ, не употреблять никакого усилія для освобожденія ея отъ онаго? Вы, коему качество супруга налагаетъ долгъ управлять ея совѣстію, оправдать ея разумъ, можете ли вы почитать своя законъ истиннымъ а ея ложнымъ, и сносить чтобъ она была непоколебима въ своемъ заблужденіи? Но и сама она касательно тогоже правила, коего обязательство почтетъ еще славнѣйшимъ, можетъ ли она избѣгнуть чтобъ не имѣть съ вами словопрѣній, а превосходство вашего разсужденія не приведетъ ли ея вѣру въ великую опасность? Какую могутъ имѣть силу доказательства духовнаго моего отца противъ вашихъ, подкрѣпляемыхъ вашею любовію и пленительными вашими поступками! и какая была бы печаль моихъ родителей, узнавши что ихъ Клементина сдѣлалась равнодушною къ нимъ, къ своему отечеству и еще равнодушнѣе къ своему закону?