Сэмюэл Ричардсон - Английские письма или история кавалера Грандисона

Она позвонила въ колокольчикъ. Камилла побѣжала. Я вострепеталъ отъ единаго помышленія когда она появится предо мною. Я поднялся съ мѣста; но чувствуя въ себѣ сильный трепетъ принужденъ былъ опять сѣсть. Возвращеніе Камиллы вывело меня изъ такого иступленія. Весьма вѣроятно что во всю свою жизнь я не имѣлъ еще толикаго о самомъ себѣ забвенія. Дѣвица столь превышающая весь свой полъ, и равно все мною читанное и о нашемъ! О Г. мой! сказала мнѣ Камилла, госпожа моя страшится вашего гнѣва. Она опасается васъ видѣть; однако весьма того желаетъ. Поспѣшите; она лишается чувствъ. Сколь она васъ любитъ! Камилла ведучи меня говорила мнѣ сіи рѣчи, и я вспомнилъ оныя сего вечера: ибо всѣ мои способности тогда устремлялись ко внимательному слушанію оныхъ.

Я пришелъ. Бесподобная Клементина шла мнѣ на встрѣчу тихими стопами, и сказала мнѣ потупя свои очи: Простите меня, Г. мой, простите, естьли не желаете чтобъ я умерла съ печали оскорбивши васъ. Она столь показалась мнѣ слабою, что я протянулъ мои руки стараясь поддержать ее: Васъ простить, Сударыня: неподражаемая дѣвица! составляя славу своего пола, можете ли вы сами простить меня за ту дерзость, что простеръ мою надежду даже до васъ? Силы ея совершенно ее оставили, она упала въ мои обьятія. Камилла держала передъ нею соль, а я находясь подлѣ ея столь близко возчувствовалъ также пользу оной, имѣя и самъ нужду въ равной помощи. Прощена ли я? спросила она меня, приходя нѣсколько въ чувствіе; скажите что я прощена. Прощена ли, Сударыня? Ахъ! Вы ничего не дѣлали такого, чтобы имѣло нужду въ прощеніи. Я обожаю величество вашея души. Явите свою власть надо мною, а я почту за первое мое благополучіе слѣдовать оной.

Я подвелъ ее къ стулу; и безъ всякаго размышленія сталъ передъ нею на колѣни: держа обѣ ея руки я пребылъ въ семъ положеніи, смотря на нее съ такими очами, кои не изобразили бы движеніе моего сердца, естьлибъ не выдали нѣжностію и уваженіемъ. При семъ Камилла побѣжала къ Маркизѣ, дабы увѣдомить ее о семъ странномъ явленіи. Маркизъ, Прелатъ, Графъ и отецъ Марескотти, кои ожидали успѣха моего посѣщенія, весьма удивились услышавши сіе: но они совершенно не воображали себѣ о настоящей тому причинѣ. Маркиза поторопясь придти съ Камиллою застала меня въ томъ же положеніи, то есть, на колѣнахъ держа обѣ руки ея дочери. Любезной Грандиссонъ, сказала она мнѣ, умѣрьте восхищеніе своея признательности, единственно для здравія моея дочери. Будучи столь чувствительна какъ она, я усматриваю въ глазахъ ея что весьма опасно… Я всталъ, покинулъ руки ея дочери и взявъ ея руку отвѣчалъ прервавши ея рѣчь: о Сударыня? прославляйте дочь вашу. Бы ее любили, вы ей удивлялись; но теперь поставьте ее вашею славою. Ето Ангелъ! позвольте, Сударыня, сказалъ я Клементинѣ вручить сію бумагу Маркизѣ; и не ожидая ея согласія подалъ оную ея матери: Прочтите ее, Сударыня: дайте ее прочесть Маркизу, Прелату, отцу Марескотти; но пожалѣйте о мнѣ и увѣдомьте меня потомъ, что я долженъ говорить и что дѣлать. Я предаю себя въ вашу власть, во власть вашей фамиліи, и въ вашу, любезная Клементина.

И такъ вы меня прощаете, Кавалеръ! съ симъ увѣреніемъ я обѣщаюсь вамъ быть спокойнѣе. Всевышняя благодать да усовершитъ мое выздоровленіе. Моя власть, Кавалеръ, состоитъ Въ томъ, чтобъ вы любили мою душу, поелику главнымъ предметомъ любви моея всегда была ваша душа.

Ея мать держала бумагу и не смѣя развернуть оной спросила ее, чтоже содержитъ она столь важнаго… Простите меня, Сударыня, отвѣчала Клементина, что я не сообщила вамъ ее прежде всѣхъ. Какже бы могла я то сдѣлать, когда еще сама не знала, буду ли я имѣть столько силы чтобъ въ томъ увѣришься, или выпустить ее изъ рукъ моихъ? Но теперь [положа свою руку мнѣ на плечо] оставьте меня на нѣсколько минутъ, Кавалеръ. Я чувствую въ головѣ своей нѣкую слабость. Сударыня, пожалуйте простите мнѣ ето. Мы вышли оставя ее съ Камиллою, и слышали испускаемые ею тяжкіе вздохи.

Маркиза идучи сказала мнѣ: Я ничего изъ етаго не понимаю. Вы также не желаете изьясниться? Чтожъ содержитъ сія бумага?

Я не въ состояніи былъ отвѣчать ей. Выходяже въ переднюю, изъ которой былъ входъ въ ея горницу, я поцѣловалъ ея руку и пошелъ по лѣницѣ въ садъ, гдѣ ласкался что чистой воздухъ вспомоществуетъ мнѣ собрать разсѣянныя свои мысли.

Я не долго тамъ пробылъ какъ Г. Ловтеръ пришелъ ко мнѣ. Господинъ Іеронимъ, сказалъ онъ мнѣ, прочитавши данную ему бумагу съ великою нетерпѣливостію желаетъ съ вами говорить.

Я нашелъ Іеронима сидящаго въ креслахъ. Какъ скоро онъ увидѣлъ меня; то примѣтя во мнѣ задумчивый видъ, отъ коего я еще не могъ оправиться сказалъ мнѣ: о любезной Грандиссонъ! сколько сердце мое о васъ безпокоится! Я не могу снести, чтобъ человѣкѣ вашего свойства подверженъ былъ дерзости такой дѣвицы, коей разумъ…..

Удержитесь, любезной мой Іеронимъ. Не дозвольте качеству друга предать забвенію качество брата. Клементина составляетъ честь своего пола. Правда я не ожидалъ сего удара: но я уважаю столь великую душу. Читали ли вы писанное ею?

Читалъ и не могу выдти изъ удивленія.

Въ сіе время вошли къ намъ Маркизъ, Графъ, Прелатъ и отецъ Марескотти. Прелатъ принялъ меня въ свои объятія. Потомъ клялся мнѣ именемъ всей фамиліи, что никто не имѣлъ даже и малѣйшаго понятія о намѣреніяхъ сестры его: всѣ, присовокупилъ онъ, на противъ того ожидали что она съ восхищеніемъ приметъ ваши представленія. Но сіе не помѣшаетъ ей быть вашею женою, Кавалеръ. Мы обязались вамъ честію. Въ семъ случаѣ видна единая и худо понятая излишняя разборчивость, которая происходитъ отъ разгоряченнаго ея воображенія. Не смотря на то она отдаетъ на вашу волю дать ей имя какое вамъ заблагоразсудится.

Ахъ, Г. мой! отвѣчалъ я, вы не выразумѣли силы ея доказательствъ. Они должны быть весьма важны для такой молодой особы, коей законъ, фамилія и отечество толико любезны. Впрочемъ. Г. мой, располагайте мною. А какъ Маркиза показалась въ ту самую минуту, то я сказалъ ей: Сдѣлайте милость, Сударыня, предпишите мнѣ, что я долженъ дѣлать. Я совершенно предаюсь въ вашу волю. Позвольте мнѣ выдти. Вы посовѣтуетесь и увѣдомите меня какъ расположите мною.

Я вышелъ и возвратился въ садъ.

Камилла пришла ко мнѣ. О Г. мой! какія чудныя произшествія! госпожа моя приняла такое намѣреніе, коего она никогда не будетъ въ состояніи исполнить. Она приказала мнѣ наблюдать ваши взоры, поступки и нравъ вашъ. Она не можетъ жить, сказала она, естьли вы хотя нѣсколько еще сердитесь. Я вижу что вы въ великомъ смущеніи: не ужели должна я ей отдать въ точности надлежащей во всемъ отчетъ?

Увѣрьте ее, любезная Камилла, что я совершенно ей: преданъ; что ея спокойствіе гораздо для меня драгоцѣннѣе нежели собственная моя жизнь, что я не способенъ къ гнѣву и что удивляюсь ей болѣе нежели могу выразить.

Какъ скоро Камилла оставила меня, то я увидѣлъ идущаго ко мнѣ отца Марескотти, которой просилъ меня къ фамиліи ожидающей въ горницѣ у Іеронима. Мы возвратились, туда вмѣстѣ. Сей честный духовникъ сказалъ мнѣ идучи, что единому Богу извѣстно что полезно для людей; чтожъ касается до него въ столь чрезвычайномъ случаѣ, то онъ только удивляется ей и обожаетъ ее въ молчаніи.

А какъ всѣ сѣли по мѣстамъ, то Прелатъ говорилъ мнѣ слѣдующія слова: любезной мой Кавалеръ, мы обьявляемъ всѣ, что вы имѣете совершенныя права на нашу благодарность. Рѣшено, чтобъ моя сестрица была вашею супругою. Мы всѣ вообще сего желаемъ. Матушка моя беретъ на себя трудъ поговорить ей о васъ.

Я чувствую всю великость таковой милости.

Но естьли Клементина будетъ непоколебима чтожъ могу я сказать, когда она меня заклинала подкрѣпить ее въ ея рѣшеніи и не привести въ необходимость воспользоваться великодушіемъ ея фамиліи?

Не сумнѣвайтесь, Кавалеръ, возразилъ Прелатъ, чтобъ она не склонилась на сіе съ радостію.

Она, васъ любитъ. Не признается ли она въ своемъ письмѣ,,,что въ вашей власти состоитъ заставить ее нарушить или исполнить ея рѣшеніе, и присоединить къ ея имени такое какое вы пожелаете?,, Мы вообще увѣрены, что она не выдержитъ своего предпріятія. Вы видите что она прибѣгаетъ къ вашей помощи. Словомъ, позвольте мнѣ прежде всѣхъ облобызать васъ подъ именемъ брата.

При семъ онъ взялъ мою руку я оказалъ мнѣ честь поцѣловавъ меня. Нѣтъ ничего толь благороднаго, сказалъ я ему. Я совершенно на васъ полагаюсь. Іеронимъ обнялъ меня съ горячностію подъ тѣмъ же именемъ. Маркизъ и Графъ поперемѣнно брали меня за руку, а Маркиза подала мнѣ свою, и я, поцѣловалъ оную. По томъ я прямо возвратился на свою квартиру съ сердцемъ, о любезный Докторъ! толико пронзеннымъ отъ столь странной и совершенно непредвиденной перемѣны, что не могу того и выразить.