Томас Мэлори - Смерть Артура

А теперь мы оставим сэра Ланселота на Острове Радости с его дамой леди Элейной и в веселом обществе сэра Персиваля и сэра Эктора и обратимся к сэру Борсу Ганскому и к сэру Лионелю, которые без малого два года искали повсюду сэра Ланселота, но нигде и следов его не могли сыскать. Странствуя так, по воле случая выехали они к замку короля Брангориса, а там хорошо знали сэра Борса, ибо пятнадцать лет назад королевская дочь родила от него сына, которому имя было Элин Белый. Когда сэр Борс увидел этого отрока, тот сразу же пришелся ему по душе. Король же Брангорис принял обоих рыцарей с великим радушием.

Вот наутро пришел сэр Борс к королю Брангорису и говорит:

– У вас растет мой сын Элин Белый, и раз уж это так, то да будет вам ведомо, что я намереваюсь взять его с собою ко двору короля Артура.

– Сэр, – отвечал король, – вы можете, разумеется, взять его с собою, но ведь он еще в нежном возрасте.

– Что до этого, – сказал сэр Борс, – то я все же возьму его с собою в дом доблести и славы.

И вот, когда сэр Борс собрался в путь, сильно горевали все в замке, оплакивая предстоящий отъезд Элина Белого. Но под конец они все же уехали и в недолгом времени прибыли в Камелот, где находился король Артур. И когда король Артур узнал, что Элин Белый – сын сэра Борса и внук королю Брангорису, он произвел его в рыцари Круглого Стола. И впоследствии он выказал себя добрым рыцарем и охотником до приключений.

А теперь мы возвратимся к нашей повести про сэра Ланселота.

Однажды сэр Эктор и сэр Персиваль явились к сэру Ланселоту и стали спрашивать, что он намеревается делать дальше и не поедет ли он вместе с ними к королю Артуру.

– Нет, – отвечал сэр Ланселот, – это сделать мне никак невозможно, ибо я был с таким позором изгнан от его двора, что решил никогда более туда не являться.

– Сэр, – сказал сэр Эктор, – я вам родной брат, и я люблю вас больше всех на свете. И, уж конечно, если бы я видел, что это вам позорно, я никогда бы не посоветовал вам такое. Но король Артур и все его рыцари и королева Гвиневера в особенности так скорбят и убиваются по вас, что дивно это видеть и слышать. Не забывайте о вашей прежней славе, ведь вы – самый знаменитый из ныне живущих рыцарей. Двое вас только таких на свете: вы и сэр Тристрам. И потому, брат мой, – сказал сэр Эктор, – снаряжайтесь в дорогу и едемте ко двору вместе с нами. Я думаю и берусь подтвердить, – сказал сэр Эктор, – что госпоже моей королеве розыски ваши обошлись в двадцать тысяч фунтов.

– Хррошо, брат мой, – молвил сэр Ланселот, – я поступлю по вашему совету и поеду вместе с вами.

И с тем они взяли своих коней, снарядились в путь и простились с королем Пелесом и леди Элейной. Леди же Элейна, расставаясь с сэром Ланселотом, жестоко сокрушалась.

– Господин мой сэр Ланселот, – сказала она, – в этом году на праздник Пятидесятницы ваш и мой сын Галахад будет посвящен в рыцари, ибо ему сравняется полных пятнадцать лет.

– Госпожа моя, поступайте по своему усмотрению, – сказал сэр Ланселот. – И дай ему Бог выказать себя добрым рыцарем.

– Что до этого, – молвила леди Элейна, – то я не сомневаюсь, что он окажется лучшим рыцарем в своем роду за одним исключением.

– Ну что ж, и то будет неплохо, – отвечал ей сэр Ланселот.

И с тем они тронулись в путь и через две недели прибыли в Камелот, что зовется по-английски Винчестер. И когда сэр Ланселот оказался среди них, король и все рыцари от души были рады его возвращению.

И поведали там сэр Персиваль и сэр Эктор Окраинный от самого начала все приключения, как сэр Ланселот был безумен почти во все время своего отсутствия и как он назвал себя Кавалер Мальфет, что значит: «Рыцарь, свершивший проступок», и как за три дня на Острове Радости сэр Ланселот поверг пять сотен рыцарей.

И все время, пока сэр Эктор и сэр Персиваль вели свои речи, плакала королева Гвиневера так, что казалось, она умирает. И она рада была сэру Ланселоту безмерно.

– А, Иисусе! – сказал ему король Артур, – мы диву даемся, что могло вас, сэр Ланселот, свести с ума? Я и многие другие полагаем, что это случилось от любви к прекрасной Элейне, дочери короля Пелеса, от которой, как гласит молва, у вас родился сын по имени Галахад. И говорят, что ему предстоит свершить много чудесных подвигов.

– Государь мой, – отвечал сэр Ланселот, – быть может, я и поступал неразумно, но теперь я нашел, что искал.

И больше король не сказал об том ни слова. Но все сородичи сэра Ланселота знали, из-за кого на самом деле он впал в безумие.

И задали при дворе веселый пир, и было меж ними много радости и веселья. Все лорды и дамы радовались от души, когда узнали, что сэр Ланселот снова возвратился ко двору. А теперь мы оставим это и поведем речь о сэре Тристраме и о сэре Паломиде – некрещеном сарацине.

* XV *

Когда сэр Тристрам возвратился из странствий к себе в замок Веселой Стражи – а все это время, что сэр Ланселот пропадал, эти два года с лишком, сэр Тристрам разъезжал по всему королевству Логрскому, а молва и слава о нем распространялась еще шире, и много чудесных приключений было с ним в пути, и он всякий раз выходил из них с честью и с победой, – и вот, когда он возвратился, Прекрасная Изольда рассказала ему о том, что на день Пятидесятницы назначено большое празднество.

И еще она рассказала ему о том, как сэр Ланселот пропадал два года и как он все это время был безумен и как он был наконец исцелен священной чашей Граалем.

– Увы! – молвил сэр Тристрам, – этому причиной была ссора между ним и королевой Гвиневерой.

– Сэр, – отвечала леди Изольда, – мне все это известно, ибо королева Гвиневера прислала мне письмо, в котором написано, как все это было, чтобы я попросила вас заняться его поисками.

– Но теперь, благословен да будет Господь, – сказала Прекрасная Изольда, – он снова в здравии и благополучии и уже возвратился ко двору.

– А, Иисусе! Это меня весьма радует, – сказал сэр Тристрам. – А теперь и вам и мне следует приготовиться в путь, ибо мы с вами отправляемся туда на празднество.

– Сэр, – отвечала леди Изольда, – с вашего изволения, я предпочла бы не ездить туда, ибо мое присутствие выделяет вас из всех рыцарей и из-за меня вам приходится слишком много сражаться.

– Тогда и я не поеду, – сказал сэр Тристрам, – если вы предпочитаете туда не ездить.

– Упаси Бог, – сказала Прекрасная Изольда, – ведь тогда обо мне будут дурно говорить все королевы и знатные дамы; ибо как же это возможно, чтобы вы, один из благороднейших и славнейших рыцарей в мире и рыцарь Круглого Стола, не присутствовали на празднестве? Что же тогда скажут о вас другие рыцари? «А! Поглядите-ка на сэра Тристрама: на соколиную и псовую охоту он ездит, за стенами замка отсиживается со своей дамой, а с нами не знается. Увы, – скажут из них иные, – жаль, что он назвался рыцарем и удостоился любви прекрасной дамы».

А что королевы и дамы скажут обо мне? Скажут, жаль, что такая женщина живет на свете, которая столь благородному рыцарю, как вы, препятствует в делах славы.

– Да поможет мне Бог, – сказал сэр Тристрам Изольде Прекрасной, – это отличные слова и благородный совет. Я вижу теперь, что вы меня любите. И как вы мне советуете, так, в главном, я и поступлю. Но только поеду я один, ни муж, ни отрок не будут меня сопровождать. И отправлюсь в путь в будущий вторник, вооруженный лишь копьем своим и мечом.

И вот, когда подошел срок, сэр Тристрам простился с Прекрасной Изольдой, и она отправила с ним четырех рыцарей, но, отъехав на полмили, он отослал их назад. После того проехал он еще милю и увидел впереди сэра Паломида, повергнувшего наземь какого-то рыцаря и ранившего его едва не насмерть. И тогда пожалел сэр Тристрам, что на нем нет доспехов, придержал коня и остановился. А сэр Паломид, лишь только завидел сэра Тристрама, крикнул ему громким голосом:

– Сэр Тристрам, раз уж мы встретились, то, прежде чем расстаться, рассчитаемся за все старые обиды!

– Что до этого, – отвечал сэр Тристрам, – то на свете нет среди христиан человека, который мог бы похвастаться, что я перед ним обратился в бегство. И да будет ведомо тебе, сэр Паломид, что уж тебе-то, сарацину, и подавно не придется похвастаться, что перед тобой обратился в бегство сэр Тристрам Лионский.

И с тем сэр Тристрам пустил вскачь своего коня и со всей мощью устремился на сэра Паломида, ударил его копьем, и раскололось его копье на сотню кусков, Тогда сэр Тристрам выхватил меч свой, снова повернул коня и обрушил тому на голову шесть могучих ударов. А сэр Паломид стоял и глядел на сэра Тристрама и дивился его пылу и его неразумию. И сказал себе сэр Паломид так: «Этого сэра Тристрама, даже и без доспехов, теперь не удержишь от боя. Но если я теперь направлю на него коня и убью его, буду навеки опозорен, куда ни поеду».

Тут говорит ему сэр Тристрам:

– Эй, трусливый рыцарь, что намерен ты теперь сделать? Отчего не хочешь ты биться со мною дальше? Можешь не сомневаться, я выстою против тебя и против всей твоей злобы.