Сказка сказок, или Забава для малых ребят - Джамбаттиста Базиле
каким-то чудом ты сумеешь умягчить
мучителя. А коли не сумеешь,—
когда, как волк, насытившись терзаньем,
решится наконец тебя убить,
за милость будешь ты его благодарить.
Нардуччо
Проклятый крюк! Пусть сгинет злая сила,
что в адском пламени тебя ковала и калила!
Чикко Антуоно
Как в поле, в пару взрослому быку
пахать бычка впрягают молодого,
так капитан[543], в упряжку взяв к себе
начальника канцеляристов:
свидетельства подделывает он,
скрывает и уносит документы,
торгует приговорами в суде
и без суда в тюрьму бросает.
Крюком за семерых таскает—
но с кресла некому его стащить;
и, вместо чтобы поделом казнить,
его все хвалят опытным, трудолюбивым,
и ревностным, и справедливым!
Нардуччо
Все это даже более, чем правда!
И коль чиновник из суда идет домой
с такой же чистою сумой,
как совесть в нем чиста—
что было в жизни и со мной
не меньше чем двенадцать раз! — во всех устах
звучит: «Нам здесь его не надо,
здесь служба для людей другого склада,
вы зря его поставили сюда:
ни заработать, ни украсть— кругом беда!»
Чикко Антуоно
А вот и медик. Если он лукав,
с леченьем тянет, чтоб тянуть из кошелька,
с аптекарем деля доход;
а коль порядочен хотя бы тот,
из-за спины тебе покажет знаком,
когда один из вороха рецептов
тебе и вправду подойдет.
Нардуччо
Про этот крюк и разговор не нужен:
он и умерен, и заслужен;
его должны мы называть
врачу «необходимым даром»,
из-за спины в протянутую длань
вложив положенную дань
тому, кто, посадив нас на горшок,
прилежно содержанье изучает.
Чикко Антуоно
А вот купец: в толпе не потеряет
он шапку; и протухшее продаст,
и мокрый лен, чтоб больше весу
в нем было, и клянется, в грудь бия,
гнилое называя свежим.
На рухлядь скажет: это первый сорт,
словами красными и темными делами
тебя он облапошит, представляя
белое черным. Вечно, непременно,
везде торговец ищет дурака:
гляди, с какой галантною манерой
сукна он отрезает меру;
проверишь дома— тьфу ты! — коротка!
Нардуччо
За то ж и нечего дивиться,
коль Небо от такого отвратится:
однажды прогорит дотла.
Чикко Антуоно
А вот мясник: тебе продаст козла
больного, старого, за лучшего барана,
а грубого быка— вместо телка,
товар искусно украшая свой
цветами и фольгою золотой,
чтоб только был тебе по нраву.
Он кость продаст как мякоть, по цене
неуказнóй, положит больше ротоло в довесок;
а взвешивает— Бог тебя храни,
когда, преловко пальцами играя,
он незаметно чашку опускает[544].
Нардуччо
Хоть лопни, на таких управы нет;
зато на праздник, как барон, одет.
Чикко Антуоно
Торговец маслом тоже проведет:
он, притворяясь, что до края льет,
в стакане мерном донце поднимает;
чем больше поднимает— у него
круглей живот растет у самого.
Подмешивает отруби— они
доставят маслу цвет и густоту.
Ты видишь пенку золотую? Покупай,
наполни жбан, иди домой,
найдешь внутри осадка добрый слой;
но после пуканьем домашних не пугай:
там жмых, вода и рой скорлупок черных,
как мух в потухшей лампе закопченной.
Нардуччо
Теперь нет настоящего ни горстки:
оно лишь в памяти былых времен;
подкупный мир, как изменился он!
Чикко Антуоно
Трактирщик парой кувшинóв полупустых
торгует ночи напролет[545];
а коль найдет
в какой из бочек признак кислоты
иль плесени— приложит
ей пластырь из яичного белка[546],
все б ничего; но, главное, смешает
вино хорошее с худым;
как в древнем чуде— из воды[547],
так сделает из уксуса— асприньо[548].
Он скрытно пальцем трубочку зажмет
и так тебя вкруг пальца обведет,
что ты обман не сможешь уловить.
Нардуччо
Бедняга тот, кто это будет пить;
тут нужен, чтоб обратно не поперло,
стальной желудок, золотое горло.
Чикко Антуоно
Портной ворует с каждого куска,
на каждой резке ножничной стараясь
урезать что-нибудь, за полотно,
будто за шелк, выуживая плату.
Коль ты готов платить, пойдет с тобою
и в лавку, на груди с заколотой иглой[549];
купец завысит цену, а портной
к нему вернется получить договорнóе.
Но это ничего; еще не раз
тебя обманет бойкий мастер,
что проклянешь и день, и час,
с ним первой встречи, на свое несчастье.
Нардуччо
Счастливы, скажешь, звери и скоты,
что могут не стесняться наготы,
гуляя по лесам, долинам и горам,
и знать не зная человечий срам!
Чикко Антуоно
Но глянь-ка на старьевщиков Йодекки[550]:
когда придет тебе нужда
продать вещь некую, тогда
увидишь, что все в сговоре вокруг:
за горло низкою ценой тебя берут.
А если купишь ты одежду там,
оденешь, сразу поползет по швам.
Ей срок— от Рождества до дьякона Стефана[551]
потратился, а толку не добыл,
зато в один и тот же день побыл
и модным щеголем, и простаком раздранным.
Но мне уже прискучила игра
на стольких клавишах: кончать ее пора;
ведь и бумажной кипы вряд ли хватит,
чтоб список дать ремесел и занятий
во славу вездесущего Крюка,
способного любого босяка
самодовольным сделать богатеем!
Нардуччо
