Филострато. Охота Дианы - Джованни Боккаччо
17
Хоть стиснула троян в тисках осады
Врагов немилосердная орда,
Свершались в граде должные обряды
Торжественно и пышно, как всегда,
Но почитали алтари Паллады
Премного больше, как пришла беда,
Чем остальных богов, и сей богине
Усердно приносили жертвы ныне.
18
И было так, что благостной порой,
Когда вокруг всё полнится цветеньем,
И каждый зверь любовною игрой
Натешиться стремится с упоеньем,
Старейшины Палладиум святой
Пришли почтить смиренным подношеньем;
На этот праздник, столь желанный, в храм
Стеклось немало рыцарей и дам.
19
И там же Крисеида молодая
Была в наряде траурном своем,
Всех прочих дам красою побеждая,
Как роза, что затмит весенним днем
Фиалку, дивной прелестью сияя,
Она на этом празднике святом
Стояла в храме возле врат смиренно,
Изящна, величава, несравненна.
20
Троил бродил, слонялся тут и там,
Как то у праздных юношей обычно,
С товарищами озирал он храм,
Туда, сюда поглядывал привычно,
Похваливая тех иль этих дам,
Иных бранил, но так, чтобы прилично,
Кто менее понравился ему,
Был рад свободе, судя по всему.
21
Пока блуждал, увидел он кого-то,
Кто пристально за девушкой следил
И воздыхал, томим своей заботой.
Смеясь, сказал товарищам Троил:
«Несчастный, видно, угодил в тенета
И сам себя ярмом отяготил,
Отдавшись добровольно даме в руки;
Увидите, что тщетны будут муки.
22
Зачем нам женщинам дарить любовь?
Как листья на ветру, так сто раз на день
Меняются сердца их вновь и вновь,
А наш кошмар им вовсе не досаден,
Не знают, как кипит влюбленных кровь,
Что в них огонь жесток и беспощаден.
О, счастлив тот, кто воздержаться смог,
Себя от власти чар их уберег!
23
Имел я глупость испытать доселе,
Насколько этот пламень лют и зол,
И коль скажу, что я в нем ни веселий,
Ни вежества в то время не нашел,
Солгу, конечно; но на самом деле
Я радость лишь ничтожную обрел
В сравненье с пыткой и тоской страдальной,
Что получил от той любви печальной.
24
Я спасся и того благодарю,
Кто больше, чем я сам к себе, участья
Явил ко мне – о Зевсе говорю,
В нем благо всё, и он вернул мне счастье.
На пользу мне, что я на тех смотрю,
Кто страждет от любви как от ненастья,
Они в ловушке по своей вине;
Разинями назвать их впору мне».
25
О слепота, мрачащая наш разум!
Как часто замыслам людским вразрез
Идет всё то, что приключится разом!
В Троиле дух злословия воскрес,
Трунил он над любовью, но тем часом
Всё на него же волею небес
Обрушилось, поскольку в эту пору
В тот храм пробраться довелось Амору.
26
Итак, то над одним, то над другим
Троил смеялся с едкими речами,
И зачастую спутникам своим
Он толковал о той иль этой даме,
Но взгляд его, что был в толпу стремим,
Заметил Крисеиду в этом храме:
Вся в черном, лишь покров белел, как снег,
Она одна стояла среди всех.
27
Была она и рослою, и статной,
Притом весьма отменно сложена,
В ней красота сияла благодатной
Небесной силой; вся она полна
Достоинства и грации приятной,
Где сила женских чар воплощена;
Рукой покров держала пред собою,
Дабы не быть ей стиснутой толпою.
28
Жест оценил Троил, смотрел, как та
С чуть видимым ему негодованьем
Пеняла словно: «Что за теснота!»
Он дальше наслаждался созерцаньем,
Считая, что такая красота
Хвалы достойна высшей; со вниманьем
Он вглядывался зорко, напрямик
В лучисты очи и в небесный лик.
29
И где же мудрость вся его былая,
Когда он незадолго до того
Корил влюбленных, не предполагая,
Что в тех очах Амора торжество?
Припомнилась ему обида злая,
Что он нанес служителям его,
Но стрелы ощутил лишь в то мгновенье,
Когда уж не было от них спасенья.
30
Под белым покрывалом взор его
Черты лица улавливать старался,
Не замечая больше ничего;
Так издали он ею любовался
На протяженье праздника всего
И сам себе б, наверно, не признался,
Что пламя страсти разгоралось в нем;
С товарищами вышел он потом.
31
Беспечным и свободным в эти двери
Входил Троил, но вышел не таким:
Влюбился вопреки недавней вере,
И пламень был им тщательно таим,
Чтоб не узнал никто ни в коей мере
Из тех, кого обидел он пред сим,
И не корил тем самым же упреком,
Коль выдаст сам себя он ненароком.
Троил, покоренный Крисеидой, в размышлениях с самим собой решает следовать своей новой любви и быть благодарным влюбленным.
32
Из храма вышла и Калхаса дочь,
Царевич же с товарищами всеми
Вернулся во дворец, где в эту ночь
В пирах веселых проводил он время;
Смеяться над любовью был не прочь,
Чтоб спрятать лучше собственное бремя,
И с напускной беспечностью друзьям
Он говорил, что волен, дескать, сам.
33
Как все ушли и он один остался,
Побрел в покои, сел там на скамью
И, тяжело вздыхая, замечтался,
Припомнив то, как словно был в раю,
Когда красою дамы услаждался,
Он вспоминал прелестницу свою,
