Европейские поэты Возрождения - Данте Алигьери

ЯСНОЙ НОЧЬЮ

Диего Оларте

Когда я созерцаю Бессчетных звезд мерцанье надо мною И землю озираю, Покрытую ночною Сна и забвенья тяжкой пеленою,— Любовь и состраданье Из глаз моих потоки исторгают, Всю грудь мою рыданья Нещадно потрясают И горестно воскликнуть заставляют? О, храм добра и света,— Душа! Ты в сфере родилась высокой! Возможно ль, что за это Злой рок тебя жестоко Во мрак темницы заточил без срока? Безумьем одержима, От истины и блага, как слепая, Бежишь ты дальше, мимо, На страшный путь вступая, Туда, где все — тщета, где тьма без края! Живут все так бездумно, Как будто бродят в мареве дремоты, А неба свод бесшумно Свершает обороты; Часы текут — и сводят с жизнью счеты. О братья! Пробудиться Пора! Пусть каждый в будущее глянет! Ведь, если не стремиться К добру, — что с нами станет? А мы погрязли в сварах и обмане! Так поднимите взоры Туда, где блещет свод небес прекрасный! Поймите, что раздоры С их злобою всечасной Смешны и мелки, глупы и опасны, Ибо в межзвездной шири Земля песчинкой малой утопает И в бесконечном мире Она лишь повторяет Все то, что было, есть и наступает. И тот, кто, восхищаясь Божественной гармонией вселенной, Глядит, не отрываясь, На ход светил бессменный,— Постигнет смысл творенья сокровенный! Луна подобна диску Из серебра над темным небосклоном; Меркурий яркий близко Горит огнем зеленым; Венера нежный свет дарит влюбленным; А дальше — Марс кровавый, Бог ярости, недоброе светило, И, окруженный славой, Юпитер величавый,— Владыка, чья корона всех затмила; Над ними, в золотистом, Сверкающем широком ореоле, Как божий нимб лучистом, Сатурн алмазом истым Льет ясный свет на горы, дол и поле… Любуясь бездной синей И видя в ней полет созвездий плавный, Я плачу над рабыней Убогой и бесправной — Людской душой, попавшей в плен бесславный. О, светлые пространства! Там мир в союзе с истиной нетленной Без злобы, без тиранства Хранит покой блаженный, Оберегая трон любви священный. Под сладостное пенье Там вечно свет немеркнущий струится, Там красоты цветенье, Не увядая, длится, Восторг парит там легкокрылой птицей. Какой простор и воля! В лугах цветущих — свежесть и отрада, Полно плодами поле И дивная услада — Искрящихся источников прохлада! ФРАНСИСКО САЛИНАСУ Салинас, все смолкает, И яркие лучи рекою льются, И ветер утихает, Чуть звуки раздаются, Когда струны твои персты коснутся. Под неземное пенье Мой дух, дремотой тяжкою сраженный, Очнувшись от забвенья И, словно оживленный, Вновь обретает память, просветленный. И, радуясь прозренью, Он к истине высокой воспаряет, Исполненный презренья К металлу, что сияет И чернь неверным блеском ослепляет. Вдаль от юдоли тесной Та музыка мой легкий дух умчала Туда, под свод небесный, Где искони звучало Божественной гармонии начало. Звенящие аккорды, Как музыке небес ответ певучий, Ты посылаешь гордо, И сонмы тех созвучий Сливаются в мелодии могучей. В ней, как в морской лазури, Душа плывет, полна такой истомы, Что все земные бури, Несчастья, беды, громы Как будто ей чужды и незнакомы… О сон, восторга полный! Ты забытье, какого нет блаженней! И пусть меня, как волны, Уносит дивный гений От грубых чувств и низких побуждений! Любимцы Аполлона! Друзья! Ваш хор зовет нас вдохновенно Внимать ему влюбленно, Отбросив все, что бренно, Освободившись от земного плена. О друг мой юный, Салинас! Пусть звенят, не умолкая, Божественные струны, Мой чуткий слух лаская И от всего земного отвлекая! СДЕРЖАННОСТИ И ПОСТОЯНСТВЕ Блажен, кто цену знает Всему, чье проницательное око Повсюду проникает И видит мир широко От запада до самого востока! Один, гонимый жаждой Оставить сыну пышное именье, Грош экономит каждый И в безрассудном рвенье Сам терпит холод, голод и лишенья; Другой пред знатью чванной, В восторге млея, стелется травою, Тщеславьем обуянный, Подачек ждет с мольбою, Смирившись с жалкой, шутовской судьбою; Бедняга третий, тая Пред локонами и лукавым взглядом, Мгновения считая Блаженные, когда он с милой рядом, Потом за них годами платит адом… И только тот, кто в силах Себя смирить и отнестись к порывам Желаний легкокрылых С презреньем молчаливым, По праву назовет себя счастливым. Ведь если день сияет, То злобный ветер, нагоняя тучи, Его не вытесняет, И, пролетая над скалой могучей, Он пик ее не может сбросить с кручи. Так дуб тенистый, старый, Жестоким топором лишенный кроны, Вновь с силой жизни ярой Листвой темно-зеленой Весной укроет ствол свой оголенный,— Его уничтожают, Ломают, рубят и калечат грубо,— А он все расцветает, И снова корни дуба Смеются над бессильем лесоруба… Я восхищаюсь теми, Кто, перед силой не сгибая стана, Судьбы нелегкой бремя Несет, хоть гнев тирана Над ним висит угрозой постоянно! Он гордо скажет: пламя Расплавит и твердейшие металлы; Что ж, расправляйся с нами, Коль жертв тебе все мало, И крови вновь твоя душа взалкала! Руби, коль надо мною Твоя слепая ярость разразилась! Я грудь тебе открою, — Но знай: в ней сердце билось, В котором мирозданье уместилось! Легко пронзишь ты тело Ножом, — и все же злость твоя напрасно Меня сломить хотела: Здесь ты достиг предела — Моя душа кинжалу неподвластна. Из пут освободиться Ты ей помог, мной завладеть желая, И вот она, как птица, Летит к воротам рая… Мне жаль тебя? ничтожна власть земная!