Люй Бувэй - Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю)
Жун И, покинув Ци, направился в Лу. Время было холодное, а городские ворота, когда они с учеником достигли их, были уже заперты. Пришлось ночевать под воротами. Ночью Жун И совсем озяб и сказал своему ученику: "Если отдашь мне свою одежду, может быть, я останусь в живых; если отдам тебе я — то останешься в живых ты. Я — муж государственный, моя жизнь нужна стране, так что мне умирать негоже. А ты сошка мелкая, и смерть твоя — дело невеликое. Так что лучше бы ты отдал мне свою одежду". Ученик сказал: "С какой стати нечестный человек станет отдавать свою одежду государственному мужу?" Тяжело вздохнув, Жун И произнес: "Увы! Правда в мире не будет утверждена из-за моей смерти". Он снял одежду и отдал ее своему ученику, а сам в полночь умер. Ученик же его остался в живых. Что касается Жун И, то сумел бы он утвердить единство в людях своего поколения или нет — об этом знать ничего нельзя, однако его стремление принести пользу людям не может быть поставлено под сомнение. Он постиг в своем рассудке разницу между жэнь и ай, любовью общечеловеческой и частной, и поэтому смог продемонстрировать свою моральную правду перед лицом неминуемой гибели. Он знал, что именно разделяет жизнь и смерть и что есть искренняя сердечная любовь и подлинное человеколюбие.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Знание различий / Чжи фэнь
То, что мы называем пониманием для мужа государственного, есть понимание того, где грань между жизнью и смертью. Постижение того, где грань между жизнью и смертью, дает то, что после этого уже невозможно смешение блага и вреда, существования и гибели. Поэтому Янь-цзы, хотя и был принужден к союзу с Цуй Шу, не изменил своему внутреннему долгу. Цзи-цзы из Яньлина усцы хотели сделать своим царем, но он отказался. Суньшу Ао трижды приходилось становиться главным советником, но его это не радовало; ему также трижды приходилось покидать этот пост, но он ни разу не опечалился — у всех них было это понимание. А когда оно достигнуто, вещи-события уже не в состоянии привести такого в заблуждение.
В Чу жил некто по имени Цы Фэй, он раздобыл драгоценный меч в Ганьсу, а на обратном пути ему пришлось переплавляться через реку Цзян, и когда он достиг середины, появились два дракона, которые зажали его лодку с двух сторон. Цы Фэй спросил тогда у лодочника: "Видел ли ты когда-нибудь, чтобы после встречи с двумя драконами, окружившими своими телами лодку, могло быть так, чтобы обе стороны — и дракон, и люди в лодке — остались в живых?" Лодочник сказал: "Никогда такого не было". Тогда Цы Фэй поднял руку, освобождая себе [плечо] от одежды, выхватил драгоценный меч и сказал: "Даже если в реке останутся [мои] мясо и кости [подобно] сгнившей падали, бросить [мой драгоценный меч], чтобы сохранить себя в целости — неужели же моя жизнь столь мне дорога?" С этими словами он бросился в реку и заколол драконов, после чего вновь поднялся в лодку, так что все без исключения плывшие в ней остались в живых. Узнав об этом, чуский ван пожаловал ему пост и титул чжигуя. Конфуций, узнав об этом, сказал: "Замечательно! Как там сказал этот Цы Фэй: не бросать меча ради своей бренной плоти?"
Во время своей поездки на юг Юй переправлялся через реку Цзян, когда лодку подхватил на спину желтый дракон. Люди, находившиеся в лодке, были ни живы, ни мертвы. Тогда Юй поднял взор к небу и со вздохом произнес: "Мое предназначение, данное небом, в том, чтобы я все свои силы отдал на дело пропитания народа. Жизнь от природы, смерть — от судьбы. Что же мне обижаться на дракона?" Прижав уши, опустив хвост, дракон удалился.
Следовательно, Юй постиг грань между жизнью и смертью и порядок, регулирующий выгоду и утраты. Ведь что есть вещь-человек — лишь измененное состояние инь и ян. А что есть инь и ян — это то, что образуется от неба и должно достичь пика функции. Природа-небо устроена так, что в ней бывают упадок и одряхление, а бывают и расцвет и наполнение. С людьми то же самое: бывают трудности-беды и обнищание, подчиненность и приниженность, а бывают и наполнение, богатство, постижение и успех — все это формы существования неба-природы, порядок проявления вещей-событий, которые не могут реализоваться иным способом! Поэтому в древности мудрецы из-за чувств, связанных с собственной жизнью, не ранили себе душу, не наносили ущерба своему нуминозному — высшему знанию предков (шэнь мин).
Янь-цзы был вынужден заключить союз с Цуй Ши. Цуй Ши потребовал, чтобы он произнес слова: "Да будет проклят тот, кто не с Цуй Ши, а с Гунсунь Ши!" Янь-цзы, склонившись, омочил губы в жертвенной крови, а затем поднял голову и возопил к небу: "Да будет проклят тот, кто не пойдет с родом Гунсунь, а пойдет с родом Цуй!" Цуй был этим взбешен, поэтому острие своей алебарды он наставил Янь-цзы в грудь, в то время как ее загнутый конец приставил к его шее сзади, при этом он сказал Янь-цзы: "Если ты откажешься от своих слов, мы разделим царство Ци между собой; если же нет, этот миг — твой последний". Янь-цзы сказал: "Цуй! Для чего же тогда нам даны "Песни"? В "Песнях" есть слова: "Вот плети вьются вдоль опор, простираются по стволу; молодой молодец цзюньцзы ищет счастья, никогда не уклоняясь от правды". Что же мне, Ину, позволено искать счастья, уклоняясь от правды? Неужели вы так плохо обо мне думаете?" Цуй Шу тогда сказал: "Это человек честный, убивать его нельзя". Он убрал оружие и отошел. Янь-цзы взялся за шнур и поднялся на колесницу. Слуга его хотел было хлестнуть коней и бежать. Янь-цзы тогда сдержал руку своего слуги со словами: "Придержи [коней]. Не следует терять самообладания. Кто торопится, не обязательно остается в живых, кто медлит, не обязательно погибает. Олень рождается в горах, а судьба его висит на кухне. Ныне моя, Ина, судьба, тоже висит где-то в другом месте!"
Янь-цзы понимал, что такое жизнь и смерть. То, что называется судьбой — это то, чего ни воля, ни ум, ни искусство изменить не в состоянии. Так что судьба — это то, что невозможно заполучить, как бы ни гнаться, и невозможно отвергнуть, как бы ни избегать. Государственный муж понимает, что дела обстоят именно так, и потому поступает всегда в соответствии с внутренним законом и спокойно принимает все последствия.
Бо Гуй спросил у цзоуского гунцзы Ся-хоу Ци: "Выдержка, как по шнуру, воля к победе, как у четырех царств [от Цзинь] — это примеры героизма, известные на всю Поднебесную. Лично мне приходилось побывать в Цзинь, и поэтому я имею представление о том, что принято называть страхами трех Цзинь; но я никогда не слышал о том, что называют "самообладанием, как по шнуру", и "волей, как у четырех царств". Ся-хоу Ци сказал: "Я человек ничтожный, что меня об этом спрашивать". Бо Гуй сказал: "Просил бы вас, господин, не отказать в любезности". Ся-хоу Ци тогда сказал: "Считая, что можно выполнить, тут же выполнять, причем выполнять с такой устремленностью, чтобы ничто в Поднебесной не в состоянии было помешать. Считая, что делать чего-то нельзя, немедленно по этой причине отказываться от этого деяния, так чтобы ничто в Поднебесной не могло заставить это сделать". Бо Гуй сказал: "Что, даже и выгода не должна подвигнуть? Что, даже и угроза не должна удержать?" Ся-хоу Ци сказал: "Если жизнь не достаточная награда, чтобы подвигнуть, что говорить о прибыли? Если смерть не достаточная угроза, чтобы удержать, то какие же страхи смогут удержать?" Бо Гую нечего было ответить. Ся-хоу Ци поклонился и вышел.
Так что способы воздействия на честных и подлых разнятся: подлых следует стимулировать наградами и наказаниями, а честных — воздействием на моральное сознание. По этой причине честный и умный правитель в обращении с подданными должен считать обязательным моральный долг, не упуская из виду и награды-наказания; только так можно добиться полной отдачи [на службе] со стороны как честных, так и подлых.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Распределение по классам / Чжао лэй
То, что функционально близко — стремится к сближению; если у вещей общая ци — они сливаются воедино; если у них сравнимые голоса — они откликаются друг другу. По этой причине — когда берешь ноту гун, и отзывается гун; когда берешь ноту цзюэ, и отвечает цзюэ. С помощью дракона вызывают дождь, с помощью тела — тень. Откуда появляются несчастье и счастье? Люди заурядные считают это судьбой и поэтому не стремятся познать причин, от которых они происходят. А между тем, если в стране смута, она просто смутой не останется, но непременно повлечет мародерство-разбой и нападения извне. И если одной смуты, может быть, и недостаточно, чтобы наступила погибель, то когда она сопровождается еще и разбойными нападениями, дальнейшее существование государства становится невозможным.
Использование оружия зависит от такого фактора, как выгода, и такого фактора, как мораль! Когда ведут наступление против царства, охваченного смутой, оно легко покоряется, а если и не покоряется, нападающий все же получает выгоду. Когда нападают на царство, охваченное смутой — это как бы восстановление справедливости, так что такое нападение еще и сопровождается славой для напавшего. Когда же ждут слава и выгода, даже средних способностей властитель готов рискнуть, не тем более ли правитель разумный? Поэтому ни территориальные уступки, ни богатые дары, ни отказ от борьбы, ни униженные мольбы, ни выражения покорности не могут предотвратить нападение извне. Обеспечить это может только твердый порядок внутри. Когда в царстве порядок, тогда на него незачем нападать ни искателям выгоды, ни искателям славы: ведь нападают и покоряют или рады выгоды, или ради славы; если же ни то, ни другое заполучить невозможно, даже и сильное царство не станет нападать.
