Древнекитайская философия. Эпоха Хань - Коллектив авторов
В том случае, когда наделенный талантом подданный встретит правителя, обладающего великими дарованиями, может и повезти и не повезти. Примерами тому служат юйский Шунь[793] и Сюй Ю[794], Тай-гун[795] и Бо-и[796]. Юйский Шунь и Сюй Ю оба были совершенномудрыми [мужами], жившими во времена Тана[797]. И тот и другой лично общались с Яо. Но юйский Шунь наследовал престол Предка [Яо], в то время как Сюй Ю удалился в леса и горы. И Тай-гун и Бо-и были оба мудрецами, оба они родились в царстве Чжоу. Оба служили при У-ване[798]. Однако Тай-гуну было пожаловано владение, а Бо-и умер от голода. Пути мудрецов и совершенномудрых [мужей] едины, их стремления одинаковы, их намерения совпадают, но деяния юйского Шуня и Тай-гуна соответствовали обстоятельствам, [отвечая замыслам Яо и Шуня], а поступки Сюй Ю и Бо-и шли вразрез с ними. Они родились не в свою эпоху и проявляли себя не в надлежащих обстоятельствах.
Даже в том случае, когда путь один и тот же, то и при этом [общем] сходстве существуют различия. Если даже стремления и одинаковы [в целом], они все же отличаются друг от друга. Почему? А потому, что путь может [достигаться методами] утонченными и грубыми, помыслы же могут быть чистыми и мутными.
Сюй Ю был способен помогать наидревнейшим властителям, а рожден был при Высоких предках. Бо-и мог быть опорой Высоким предкам, но жил он во времена царей [ванов][799].
Оба они следовали пути и добродетели, оба проявляли милосердие и справедливость. Твердо держась пути и добродетели, они [во всем искали] только совершенства. Ратуя за милосердие и справедливость, они признавали только высшее благородство. Потому-то они и не преуспели.
Яо был просто дерьмом, Шунь — подлецом, У-ван — кровожадным злодеем, Тай-гун[800] — лютым палачом. Все они были равно порочны и одинаково мерзки, однако когда они брались за [государственные] дела, то все приводили в порядок. В этом кроется причина их успеха.
Поэтому когда Шунь царствовал в Поднебесной, то Гао Яо помогал ему в делах управления, а Бэйжэнь Уцзэ[801] уединился, стал вести отшельническую жизнь и не показывался [на людях]. Когда Юй царствовал в Поднебесной, то Бо И[802] помогал ему управлять, в то время как Бо-чэн Цзы-гао[803] отказался от [предложенного ему] высокого поста и занялся землепашеством. Не то чтобы талантом Гао Яо превосходил Уцзэ, а Бо И способностями затмевал Цзы-гао, но Гао Яо и Бо И проявляли активность, чтобы быть использованными [в делах управления], а Уцзэ и Цзы-гао уклонялись от них и предпочли жить в уединении. Те, кто стремился быть использованным в делах, шли в ногу со временем. Поведение же тех, кто уклонялся [от государственных дел] и жил в уединении, противоречило [реальной обстановке]. Обстоятельства, заставляющие их уходить [от активной деятельности] и жить в уединении, были различными. [Но все они], несмотря на скромное положение, не хотели выдвигаться. Государи не обязательно пренебрегали их советами или ненавидели их идеи, просто обе стороны не испытывали влечения друг к другу.
Шан Ян трижды обращался к циньскому правителю Сяо-гуну[804]. Два его первых предложения успеха не имели, последнее же было принято. Два первых обращения были рассчитаны на Высоких предков и царей, последнее же подходило для правителя-деспота. Когда с суждениями, достойными внимания Высоких предков и царей, [Шан Ян] обратился к правителю-деспоту, то они были отвергнуты, несмотря на все их совершенство. Когда же он изменил свое речение под лад правителю-деспоту, то оно и получило одобрение, несмотря на его пошлость. Почему? Потому, что совершенство речи не было доступно Сяо-гуну, ему по нраву была именно пошлость. Дело заключается не в том, хороша ли сама речь, а в том, чтобы тот, к кому она обращена, одобрил ее. Не нужно, чтобы способности [приближенного] были выдающимися, а нужно, чтобы их признал таковыми тот, кому он служит.
[Когда лошадь Конфуция учинила потраву], то доводы конюха, хотя и были невразумительными, убедили деревенский люд [кончить дело миром], в то время как обращенную ранее [к этим людям] проникновенную речь Цзы-гуна[805] они и слушать не стали.
Мастер игры на свирели исполнял изысканную мелодию, но так как она пришлась не по нраву юэскому правителю[806], то [музыкант] перешел на дикий варварский мотив, и юэский царь был в восхищении. По этой причине приносящий благо господину, не внимающему добру, не встретит с его стороны благосклонности, как бы прекрасны ни были его дела, а творящий козни при господине, потакающем злу, не попадет к нему в немилость, как бы безнравственны ни были [его поступки].
Таким образом, можно понравиться и при ничтожных способностях: сумеешь угодить — достигнешь удачи, не сумеешь угодить — не достигнешь удачи.
Бывает, что, не обладая никакими талантами, при невероятных обстоятельствах втираются в доверие к высшему с помощью хитрости и коварства. Среди тех, кто таким образом достиг удачи, был слуга, укравший шпильки из волос [спящих воинов неприятеля], а также подручный наемник, сумевший вовремя прокукарекать у городских ворот [и тем обманувший городскую стражу]. Слуга, укравший головные шпильки, стал приближенным Цзы Фаня[807], а наемник, умевший кричать петухом, сделался фаворитом Мэнчана[808]. Цзы Фань благоволил к вороватым слугам, а Мэнчан мирволил к лжеугодливым прислужникам.
Если правитель полагается на того, кто действительно может поддержать правителя, то ему удача обеспечена. Но бывает, что благосклонность государя могут снискать и те, кто не поддерживает его [в делах] и не приносит никакой пользы. Такими были Цзи Жу[809] и Дэн Тун[810]. Цзи Жу стал фаворитом ханьского [императора] Сяо-хуэя[811], а Дэн Тун сделался любимцем ханьского [императора] Сяо-вэня[812]. Они не обладали никакими талантами, не имели ни малейших способностей, но им посчастливилось иметь красивую внешность, изящное сложение, нежнейшую кожу и удивительный цвет лица. Так как людям нравится прекрасная наружность, то успех красавцев вполне объясним.
Но бывает, что власти предержащие найдут привлекательными безобразное лицо и
