Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков
* * *
Судьба сражает всех своею палицей.С какой же стати о других печалиться?
Скорбеть о воронье презренном надо ли?Им только бы урвать кусочек падали.
Пускай уходят — не в моем обычаеОплакивать утративших величие.
* * *
Благовониями умащаем одежды нередко,А в кармане хотя бы одна завалялась монетка.
Все обширнее наши желанья — и все неуемней,Но судьбою назначенный срок приближается, помни!
Руки смерти ко всем подбираются, хватки и цепки.Что такое мы, люди? Из глины кладбищенской елецки.
Наша жизнь кратковечна, как молния сумрачной ночью:Вот сверкнула она, темноту разрывая на клочья,
Озарила равнины и реки улыбкою бледной,Подмигнула лукаво — и тотчас пропала бесследно.
* * *
Прекрасную газель я звал во сне: «Приди!Отныне пастбище твое — в моей груди.
Зачем стремишься ты к иному водопою,Когда потоки слез моих перед тобою?»
Благоухание заполнило весь сад,И, уловив — еще сквозь сон — твой аромат,
Я поспешил к тебе в передрассветной раниНезарастающей тропой воспоминаний.
Увы! Нарушила ты глаз своих обет,И вместо сладости познал я горечь бед.
Но, пусть обманутый, не затаив обиды,Я для тебя храню любовные касыды;
И знай, что — если бы не соглядатай — самЯ передал бы их сейчас твоим губам.
* * *
Беспечальна мне стала с друзьями разлука.Убедился: от них лишь досада да скука.
Много ль пищи нам надобно? Горстка одна.А излишняя влага нам только вредна.
Нас любовью своею судьба не взыскала:Звери радостней нас, долговечнее скалы.
Я гонимая лань, я в дороге весь день,И всю ночь я в пути, чуть приметная тень.
* * *
Задумчивый, сижу один в застольеВ душе моей — ни радости, ни боли
И лунному сиянию в ответЛицо мое струит неяркий свет.
Отныне ночь уже идет на убыль,А я ни разу кубка не пригубил:
Пускай себе другие пьют вино —Меня ж от груди отняло оно.
АБУ-ЛЬ-АЛА АЛЬ-МААРРИ
* * *
Зачем надежд моих высокий свет погасИ непроглядный мрак не покидает глаз?
Быть может, позабыв, что людям сострадали,Вы, люди, вспомните слова моей печали.
Ночь в траурном плаще, настигшая меня,По красоте своей равна рассвету дня.
Пока вы рыщете по тропам вожделенья,Полярная звезда стоит в недоуменье.
Воздать бы нам хвалу минувшим временам,Но времена свои хулить отрадней нам.
Я пел, когда луна была еще дитятейИ тьма еще моих не слышала проклятий:
«О негритянка-ночь, невеста в жемчугах!»И сон от глаз моих умчался второпях,
Как, потревоженный призывною трубою,От сердца робкого покой в начале боя.
А месяц блещущий в Плеяды был влюблен,Прощаясь, обнял их и удалился он.
Звезда Полярная с другой звездой в соседствеЗажглась. И мне — друзья: «Мы тонем в бездне бедствий,
И эти две звезды потонут в море тьмы,До нас им дела нет, и не спасемся мы».
Канопус рдел, горя, как девушка земная,И сердце юноши напоминал, мерцая,
И одинок он был, как витязь в грозный часОдин среди врагов, и вспыхивал, как глаз
Забывшего себя во гневе человека —Пылающий раек и пляшущее веко.
Склонясь над раненым, стояли в небесахДрожащий Сириус и Близнецы в слезах,
А ноги витязя скользили на дороге,И далее не мог спешить храбрец безногий.
Но стала ночь седеть, предвидя час разлук,И седину ее шафран подернул вдруг,
И ранняя заря клинок метнула в Лиру,И та прощальный звон, клонясь, послала миру.
* * *
И заняли они мой дом, а я ушел оттуда,Они глазами хлопали, а я хлестал верблюда,
Я и не думал их дразнить, но эти забиякиУ дома лаяли всю ночь, как на луну собаки.
* * *
Жизнью клянусь: мне уехавшие завещалиНезаходящие звезды великой печали.
И говорил я, пока эта ночь продолжалась:«Где седина долгожданного дня задержалась?
Разве подрезаны крылья у звезд, что когда-тоТак торопились на запад по зову заката?»
* * *
Приветствуй становище ради его обитателей,Рыдай из-за девы, а камни оплакивать — кстати ли?
Красавицу Хинд испугала моя седина,Она, убегая, сказала мне так: «Я — луна;
Уже на висках твоих утро забрезжило белое,А белое утро луну прогоняет несмелую».
Но ты не луна, возвратись, а не то я умру,Ты — солнце, а солнце восходит всегда поутру!
* * *
О туча, ты любишь Зейнаб? Так постой,Пролейся дождем, я заплачу с тобой.
Зейнаб, от меня ты проходишь вдали,Ресницы, как тучи, клоня до земли,
Ты — праздник шатра, если ты под шатром,Кочевника свет, если едешь верхом.
Звезда Скорпиона в груди у меня.Полярной звездой среди белого дня
Стою, беспощадным копьем пригвожден,Твоими глазами в бою побежден.
Я в помыслах тайных целую тебя,Души несвершенным грехом не губя;
Никто не сулит воздаяния мне,За мной не следит соглядатай во сне;
Во сне снарядил я в дорогу посла,С дороги он сбился, но весть мне была:
«В походе откроется счастье глазам.Верблюдом ударь по зыбучим пескам,
Хоть месяц — что коготь, хоть полночь — что лев,На сумрак ночной напади, осмелев!»
Пустыня раскинулась передо мной,Волнуясь, как море, заросшее в зной.
И в полдень очнувшийся хамелеонВзошел на минбар; был заикою он,
И речь не слетала с его языка,Пока он не слышал подсказки сверчка.
Устал мой верблюд джадилийский в пути,Не мог я людей ат-тандуба найти.
* * *
Я множество дорог оставил за спиною,И плачут многие, разлучены со мною.
Судьба гнала меня из края в край вселенной,Но братьев чистоты любил я неизменно.
Друзьями стали мне года разлук с друзьями.О расставания, когда расстанусь с вами?
* * *
Восковая свеча золотого отливаПред лицом огорчений, как я, терпелива.
Долго будет она улыбаться тебе,Хоть она умирает, покорна судьбе.
И без слов говорит она: «Люди, не верьте,Что я плачу от страха в предвиденье смерти.
Разве так иногда не бывает у вас,Что покатятся слезы от смеха из глаз?»
* * *
Скажи мне, за что ты не любить моей седины,Постой, оглянись, я за нею не знаю вины.
Быть может, за то, что она — как свечение дня,Как жемчуг в устах? Почему ты бежишь от меня?
Скажи мне: достоинство юности разве не в том,Что мы красотой и приятностью внешней зовем,—
В ее вероломстве, ошибках, кудрях, что черны,Как черная доля разумной моей седины?
* * *
