Аль-Мухальхиль - Арабская поэзия средних веков
АШ-ШАРИФ АР-РАДЫ
* * *
Поднесло утомленье мне чару напитка хмельного.Позабылся на миг, но терзаюсь бессонницей снова.
Веки ласково просят дремоту: «Зрачки притумань.Пусть померкнут они — словно звезды в рассветную рань»
* * *
Я знаю край, пустынный край,где воздух нестерпимо я, туч,Где редко льется кровь дождяиз рассеченной глотки туч.
Когда бы, время, твой потокзубами удержать я мог,Когда бы мог низринуть властьтвоих предначертаний, рок,—
Туда бы я направил путьв притоке небывалых сил,—И, как стрелу, пустыне в грудья караван бы свой вонзил.
* * *
Жизнь сказала: «Поженимся?» Я отшатнулся в испуге:«Упаси меня бог от такой многомужней супруги!»
* * *
О, лучше с волками, о, лучше со львами,Но только, бесчестные твари, не с вами!
От вас, ненавистных, повеситься впору.Скорее сыщу в чужаках я опору.
Хвалы расточал вам, с улыбкой во взоре,—Зачем не забросил их в пенное море?
Глядишь, и на гребне высокого валаОно бы жемчужину мне даровало.
На вас я надеялся прежде, но нынеНадежды развеяны. В сердце — унынье.
Глаза вытираю, что полны слезами.Насмешки меня обжигают, как пламя.
У всех я в презренье, у всех я в опале,И славу мою на клочки растрепали.
* * *
Приятели мне надоели с их шумным весельем,Я — как чужеродец, бродящий один по ущельям.
На вздохи мои отвечают голубки, стеня,Но мне безразлична умильная их воркотня.
В душе до сих пор отзываются острою больюНадрывные крики верблюдов… Во мгле по ополью
Все дальше и дальше они уходили, пыля.Молящие руки им вслед простирала земля,
И лики красавиц, которых везли в караване,Лучились, грядущей зари предвосхитив сверканье;
Неявственно зыбились их очертанья, меняСвоею обманной игрою дразня и маня.
А утро — все ближе. Во мраке, похожем на копотьОткрылись прорехи, которых уже не заштопать.
И стиснул созвездья в объятьях своих небосвод,Как будто страшился, что некий смельчак их сорвет
Пока не забрезжил рассвет, золотистый и алый,Без устали я любовался Медведицей Малой.
И были все звезды как сестры. Бледна и грустна, —«Я слушаю. Говори», — прошептала одна.
* * *
Ты — да эти бессонные ночи — виною,Что покрылась моя голова сединою.
Вновь и вновь мне свои заблуждения клясть:Страсть еще надо мной не утратила власть.
Позабуду ль, как, ранней весною мы вместеЛюбовались веселой игрою созвездий?
А теперь обхожу я твой дом стороной,Но сгущается тьма — и ты снова со мной.
Как прекрасен твой лик! К моему изголовьюОн приник, приведенный самою любовью.
Мой застольник, он выпил все соки из жил,Мне же только напиток из слез предложил.
* * *
Расшитая, как серебром, сияньем,Ты схожа, ночь, с прекрасным одеяньем.
О небо! Ты подобие реки,А эти звезды — словно пузырьки.
* * *
Сердце жаждет излиться в словах, но молчу неспроста:Безнадежность надежно мои оковала уста.
Ты как молния, даже вблизи не сулящая влаги.Что же, если она вдалеке?.. Горе мне, бедолаге!
* * *
Как очаг, пылает грудь,роднику глаза сродни.Хочешь, пламени возьми,хочешь, влаги зачерпни.На тебя гляжу в упор,весь в мучительном жару.Сердце — на похоронах,взгляд — на свадебном пиру.
* * *
Судьба сражает всех своею палицей.С какой же стати о других печалиться?
Скорбеть о воронье презренном надо ли?Им только бы урвать кусочек падали.
Пускай уходят — не в моем обычаеОплакивать утративших величие.
* * *
Благовониями умащаем одежды нередко,А в кармане хотя бы одна завалялась монетка.
Все обширнее наши желанья — и все неуемней,Но судьбою назначенный срок приближается, помни!
Руки смерти ко всем подбираются, хватки и цепки.Что такое мы, люди? Из глины кладбищенской елецки.
Наша жизнь кратковечна, как молния сумрачной ночью:Вот сверкнула она, темноту разрывая на клочья,
Озарила равнины и реки улыбкою бледной,Подмигнула лукаво — и тотчас пропала бесследно.
* * *
Прекрасную газель я звал во сне: «Приди!Отныне пастбище твое — в моей груди.
Зачем стремишься ты к иному водопою,Когда потоки слез моих перед тобою?»
Благоухание заполнило весь сад,И, уловив — еще сквозь сон — твой аромат,
Я поспешил к тебе в передрассветной раниНезарастающей тропой воспоминаний.
Увы! Нарушила ты глаз своих обет,И вместо сладости познал я горечь бед.
Но, пусть обманутый, не затаив обиды,Я для тебя храню любовные касыды;
И знай, что — если бы не соглядатай — самЯ передал бы их сейчас твоим губам.
* * *
Беспечальна мне стала с друзьями разлука.Убедился: от них лишь досада да скука.
Много ль пищи нам надобно? Горстка одна.А излишняя влага нам только вредна.
Нас любовью своею судьба не взыскала:Звери радостней нас, долговечнее скалы.
Я гонимая лань, я в дороге весь день,И всю ночь я в пути, чуть приметная тень.
* * *
Задумчивый, сижу один в застольеВ душе моей — ни радости, ни боли
И лунному сиянию в ответЛицо мое струит неяркий свет.
Отныне ночь уже идет на убыль,А я ни разу кубка не пригубил:
Пускай себе другие пьют вино —Меня ж от груди отняло оно.
АБУ-ЛЬ-АЛА АЛЬ-МААРРИ
* * *
Зачем надежд моих высокий свет погасИ непроглядный мрак не покидает глаз?
Быть может, позабыв, что людям сострадали,Вы, люди, вспомните слова моей печали.
Ночь в траурном плаще, настигшая меня,По красоте своей равна рассвету дня.
Пока вы рыщете по тропам вожделенья,Полярная звезда стоит в недоуменье.
Воздать бы нам хвалу минувшим временам,Но времена свои хулить отрадней нам.
Я пел, когда луна была еще дитятейИ тьма еще моих не слышала проклятий:
«О негритянка-ночь, невеста в жемчугах!»И сон от глаз моих умчался второпях,
Как, потревоженный призывною трубою,От сердца робкого покой в начале боя.
А месяц блещущий в Плеяды был влюблен,Прощаясь, обнял их и удалился он.
Звезда Полярная с другой звездой в соседствеЗажглась. И мне — друзья: «Мы тонем в бездне бедствий,
И эти две звезды потонут в море тьмы,До нас им дела нет, и не спасемся мы».
Канопус рдел, горя, как девушка земная,И сердце юноши напоминал, мерцая,
И одинок он был, как витязь в грозный часОдин среди врагов, и вспыхивал, как глаз
Забывшего себя во гневе человека —Пылающий раек и пляшущее веко.
Склонясь над раненым, стояли в небесахДрожащий Сириус и Близнецы в слезах,
А ноги витязя скользили на дороге,И далее не мог спешить храбрец безногий.
Но стала ночь седеть, предвидя час разлук,И седину ее шафран подернул вдруг,
И ранняя заря клинок метнула в Лиру,И та прощальный звон, клонясь, послала миру.
* * *
