Книга шахской славы. Часть 1 - Хафиз-и Таныш Бухари
Месневи
Когда [хан] воссел на трон величия и славы,
Он закрыл двери мятежа перед подданными,
В дни этого благочестивого и справедливого шаха
Исчезли из мира признаки мятежа.
Прошло некоторое время после этих радостных событий, и поверхность страны украсилась счастьем от справедливости и доброты его величества по отношению к подданным, а правитель Бухары, по [своей] наглости забыв долг [перед ханом] за столь [большую] милость, вновь снял с шеи ярмо повиновения [хану], вступил на путь измены и мятежа. От паров самомнения в атмосфере его мозга образовалась туча спеси и кичливости, так что, нарушив договор, он покинул долину покорности стопами наглости. От гордыни он разомкнул руки насилия. Он собрал войско, враждебное [хану], войско быстрое, проворное в бою, и, подняв стяг мятежа, возжаждал независимости [от хана]: забив [себе] голову желанием мятежа, он направился из Каракуля к городу [Бухаре].
Месневи
Злонамеренный [султан] собрал войско и рать
Для сражения, намереваясь воевать,
Он направился к городу [Бухаре] со своим войском,
Его мозг и голова полны спеси и самомнения.
Когда распространилось известие о его дерзости и луч этого события засверкал в галерее неусыпных мыслей его величества [Абдулла-хана, в нем] разгорелся огонь негодования, и [это] послужило причиной решения [хана] отомстить [Бурхан-султану]. Он приказал, чтобы [его] войско, убежище победы, приготовившись к битве и сражению, собралось у стремени августейшего [хана].
[Абдулла-хан] своей высокой персоной выступил вместе с другими родичами и братьями и, подняв победоносное знамя, повернул лицо высоких помыслов в сторону врага державы.
Месневи
Храбрый шах, величественный, как Искандер,
Сильный, могущественный, смелый, /81а/
Повесив меч наказания для отмщения [врагу],
Выступил из города, чтобы напасть на врага.
Когда Бурхан-султан узнал о выступлении хана, Сулаймана по достоинству, он, не в силах противостоять [хану], повернул поводья коня в сторону крепости Рамитан[603], [входящей в один] из туманов Бухарского вилайета. Объятый страхом и ужасом [перед ханом], он укрылся в этой разрушенной крепости, от сильного страха он приказал восстановить башни и стены ее.
Согласно приказу [Абдулла-хана его] победоносные войска окружили крепость и, обратив лик силы и могущества к крепости, сразу зажгли огонь битвы, огнем блестящих мечей, блеском сверкающих копий они предали огню многих проворных и презренных врагов.
Месневи
Войска начали сражение,
Под звуки барабана бросились в атаку,
Во время сражения, словно весенний дождь,
Сыпались камни и стрелы из этой крепости,
Будто эта крепостная стена превратилась в дождевую тучу,
Из которой [вместо] града пролились камни, [вместо] дождя — стрелы.
В этот день [со стороны войска хана] воинственные храбрецы и воины, покоряющие крепости, подоткнув за пояс подол смелости, целый день цеплялись за подол стен крепости, хотя со стен летели камни и несчетное количество стрел, наподобие капель весеннего облака.
Природа некоторых людей, даже природа всех людей в отношении склонности к измене [согласуется с изречением]: “Ведь он был обидчиком, неведающим”[604]. Поэтому к вечерней молитве, когда всадник голубого неба торопливо огибал западную башню и черные полчища ночи одержали победу над центром войск румийцев (т. е. солнечных лучей), отряды войск [ханской] свиты, группы слуг [хана] вступили на путь измены. Бухарские воины поодиночке ушли от священного порога его величества [Абдулла-хана] к врагам.
После этого события его величество [Абдулла-хан], достоинством Искандар, по требованию времени снял осаду с крепости Рамитан и поспешил в город [Бухару]. Силой [своего] совершенного ума и благодаря проницательности он понял следующее: сообразуясь [с пословицей] “Дела связаны со временем”[605], необходимо некоторое время мириться с судьбой. [Надо ждать], пока не настанет благоприятный час для могущества, власти, величия и славы. [Надо ждать того момента], когда здание и устои величия и могущества врагов придут в упадок и явят собой долину разрушения. [Он был уверен], что наступит время, когда взойдет звезда [его] счастья в зените величия и он, как Марс, мечом мщения истребит врагов страны надлежащим образом, “и это для Аллаха не велико”[606].
Месневи
Цена яхонта оттого велика,
Что он извлекается из камня [упорным], длительным [трудом].
По этой же причине Абдулла-хан не остался в городе [Бухаре], а, подняв знамена выступления, направился в Балх.
На опыте, который является зеркалом, [отражающим] доселе неведомое, свидетелем существования лучей [божественного промысла], с самого начала он убедился в следующем. Когда владыка царств, да будет велико его владычество, /81б/ захочет возвести трон благоденствия какого-нибудь счастливца до макушки Фаркада, вознести престол его власти на четырех высоких столпах, сначала он неизбежно [подвергнет] его государство [опасности] неожиданных мятежей и необычайных перемен.
Стихи
Сначала перенеси трудности, ибо вершины трона власти
Йусуф достиг после тягот, [перенесенных] на дне колодца[607].
Хорошо государство того, кто познал и взлеты и падения,
Государство, [возвышающееся] быстро, скоро приходит в упадок.
[Рассказ о том], как его святейшество ходжа Джан-ходжа видел во сне его величество [Абдулла-хана] и услышал от их святейшеств своих предков истолкование его (т. е. сна), но скрыл это
Всемогущая воля великого [бога], да будет славным имя его, на лбу какого-нибудь счастливца чертит отличительные знаки благоухающим амброй пером, согласно [хадису]: “Начертало перо то, что существует”[608]. [Божья воля] украшает нарядом радости дерево [счастливца, согласно словам]: “Мы сделали тебя наместником на земле”[609], [облачает в наряд] из сокровищницы [слов]: “Кто дал каждой вещи ее строй, а потом вел по пути”[610], возлагает на голову того [счастливца], поднимающуюся до Фаркада, корону, украшенную драгоценными камнями [слов]: “Аллах дарует Свою власть, кому пожелает”[611]. До того, как произойдет это, [божья воля] превращает зеркало души, блестящее, как солнце, поверхность чудодейственного сердца какого-нибудь великого мужа, которым придан блеск милости господней, в место отражения неведомых тайн, в место восхода несомненно существующих [божественных] лучей. [Хадис] гласит: “Хороший сон — одна сорок шестая часть пророчества”[612]. Во время сна, который для государя в действительности является бодрствованием, в зеркале [его] сердца,
