Цянь Цай - Сказание о Юэ Фэе. Том 2
Супруги договорились обо всем и приготовились к бою.
Госпожа Лян отдала приказания военачальникам, которые должны были оборонять главный водный лагерь, а сама поднялась на мачту, захватив с собой небольшой барабан.
Наступил вечер. Госпожа Лян приказала одному воину из личной охраны встать у сигнального флага.
С высоты мачты ей было видно все, что делается в цзиньском лагере. Хань Ши-чжун с сыновьями, расположившись на берегу, дожидался сигнала к бою.
Восхищенные доблестью госпожи Лян, потомки сложили такие стихи:
Китая праведная дочьДавно ушла от нас,
Но слава о ее делахНе меркнет и сейчас!
Сияли серебром луныДоспехи на плечах,
И солнце золотом цвелоНа лезвии меча.
Но, видя беды, видя скорбьКитайских рек и гор,
Невольно хмурилась она,И был печален взор.
Не к славе скользкая тропаЦинь Гуя привела,
О ней же до сих пор идетХорошая молва!
Между тем Учжу, избавившись от опасности, добрался до лагеря, перевел дух и сказал военному наставнику:
— Так ничего и не удалось разведать! Понапрасну потерял Хуанбинну. Как будем переправляться?
— Да, надо спешить с переправой — провианта мало. Долго нам не продержаться, — согласился Хамичи. — Давайте попробуем сегодня ночью!
Учжу не возражал. Он приказал старшему военачальнику Няньмохэ возглавить тридцатитысячное войско и на пятистах судах сдерживать противника у горы Цзяошань до тех пор, пока сухопутные войска не продвинутся вдоль южного берега и не овладеют дорогами на Лунтань и Ичжэн. Условились в третью стражу готовить ужин и кормить воинов, в четвертую — сниматься с лагеря, в пятую — начинать переправу. Все приободрились, повеселели.
В третью стражу Учжу поел жареной баранины, выпил вина. Воинов тоже досыта накормили. Было приказано соблюдать тишину, для подачи сигналов пользовались только свистками. Тридцатитысячное войско на пятистах боевых судах отплыло в направлении горы Цзяошань.
Дул южный ветер, и суда под всеми парусами стремительно летели вперед. У горы Цзиньшань дозорные из сунского лагеря заметили противника и доложили в ставку.
Госпожа Лян отдала приказ обстреливать суда чжурчжэней из катапульт и луков.
У горы Цзяошань воины Няньмохэ подняли крик. Но в сунском лагере не было заметно ни малейшего движения. Учжу встревожился.
И вдруг ударила пушка. На суда градом посыпались камни, в воздух взвились тучи стрел. Строй кораблей Учжу распался. Цзиньский полководец поспешно отдал приказ плыть наискось по течению к северному берегу.
Госпожа Лян с высокой мачты заметила его маневр и ударила в барабан. На корабле загорелся красный фонарик, указывая направление, в котором двигались чжурчжэни. Хань Ши-чжун и его сыновья на быстроходных лодках двинулись вслед за ними. Но в бой не вступали. Только когда начало светать, они с трех сторон одновременно ударили на врага.
Чжурчжэней охватила паника. Они повернули корабли и сделали попытку уйти к Хуантяньдану. Госпожа Лян ликовала; не умолкая, гремел ее барабан.
В «Истории династии Сун» так говорится об этом беспримерном сражении: «Хань Ши-чжун нанес неслыханное поражение Учжу возле горы Цзиньшань, а его жена, урожденная Лян, следила за боем и била в барабан».
По этому поводу написаны такие стихи:
Мачты повергает в дрожьБарабанный бой,
Многотысячное войско —Сила велика!
И Му Лань[3] бы не сравниласьВ этот миг с тобой!
Образ женщины прекраснойНе сотрут века!
* * *Облетела Четыре моряСлава дочери верной Китая,
Светлой мудрости — нет предела,Доброте — ни конца, ни края!
Никогда река не забудетГром призывного барабана,
И поныне рокочут волны,Эту женщину вспоминая!
Дело в том, что Хуантяньдан — залив, из которого не было выхода, и Учжу, не зная этого, попал в ловушку!
Не в силах скрыть своей радости, Хань Ши-чжун воздел руки к небу:
— Воистину нашему государю помогает само провидение! Теперь Учжу конец! Не пройдет и нескольких дней, как чжурчжэни перемрут с голоду, и мы наконец сможем спать спокойно!
И Хань Ши-чжун отдал приказ сыновьям закрыть выход из залива.
Когда юаньшуай возвратился в главный водный лагерь, госпожа Лян устроила ему торжественную встречу. Один за другим являлись военачальники и докладывали об одержанных победах и взятых трофеях.
Су Дэ живьем захватил зятя Учжу — великого вана Лунху. Хо У обезглавил цзиньского военачальника Хэхэйда и преподнес его голову. Невозможно и сосчитать, сколько попало в плен цзиньских воинов, сколько было захвачено оружия и боевых кораблей!
Имена особо отличившихся военачальников были занесены в книгу подвигов и заслуг.
Хань Ши-чжун распорядился доставить из тылового лагеря пленного Хуанбинну, обезглавить его и вана Лунху, а их головы вместе с отрубленной головой Хэхэйда выставить на мачтах.
Это было в середине восьмого месяца. Стояла великолепная погода, на небе ярко светила луна. Сунские корабли вытянулись в линию вдоль берега на добрый десяток ли. Ярко горели фонари и факелы. Воины праздновали победу.
Юаньшуаю Ханю хотелось хоть как-то выразить свою признательность жене, и он предложил ей побродить по горам, полюбоваться луной и с высоты монастырской пагоды посмотреть на цзиньский лагерь.
Взяв с собою несколько воинов для охраны, супруги поплыли в лодке к берегу. Хань Ши-чжун был одет в парчовый халат, подпоясан яшмовым поясом. Госпожа Лян тоже принарядилась.
Не спеша поднялись на гору Цзиньшань. У ворот монастыря их встретили монахи и пригласили в келью.
— Где наставник Дао-юэ? — спросил Хань Ши-чжун.
— Три дня тому назад ушел на гору Утайшань.
Выпив чаю, юаньшуай Хань приказал отнести вино и закуски на высокую монастырскую пагоду — оттуда было удобнее любоваться луной. Супруги сели друг против друга и выпили по кубку.
Внизу в цзиньском лагере, озаренном светом луны, не было видно ни единого огонька. Зато на сунских кораблях светлячками мигали фонарики и факелы. В воображении юаньшуая тотчас же встала картина: «Цао Цао с копьем в руке слагает стихи у Красной скалы»[4], и ему стало весело.
Госпожа Лян все это время сидела в задумчивости и, взглянув на довольное лицо мужа, со вздохом сказала:
— Нельзя упиваться небольшой победой и забывать о будущем! Учжу смел и умен, и, если мы не изловим его сейчас, он еще принесет нам много горя. Стоит ему вырваться из ловушки, как он уйдет на север и будет мстить за поражение. Не предавайтесь беспечности, иначе ваш подвиг может обернуться бедой!
Рассудительность госпожи Лян пришлась по душе ее мужу, и он с чувством глубокого уважения сказал:
— Я восторгаюсь твоей проницательностью и предусмотрительностью. Но сейчас опасаться нечего: Учжу так крепко заперт в ловушке, что ему не уйти — гибель злодея неминуема. Через несколько дней у него кончится провиант. Тогда мы возьмем его живьем и отомстим за двух императоров, которых он увел в неволю.
Он выпил подряд несколько кубков вина, выхватил меч и, размахивая им, запел песню на мотив «Озарена река багровым светом».
На десять тысяч ли раскинулась Чанцзян,И бесконечным кажется теченье.Не остановится онаНи на мгновенье, —Что перед неюСуетная жизнь,Где все цветет —Но неизбежно тленье?
* * *Оставшиеся в безвозвратном прошлом —Что вспоминать эпохи и миры?Что вспоминать про цинские дворцы?Что вспоминать про ханьские шатры?Зачем мечтать о яшмовых хоромах?[5]Не возвратить назад былой поры!
* * *Туманом мечЗаволокло густым,Лук заслонилиПыль и едкий дым[6].
Смотрю: тревожнаНеба высота,Мерцают звезды,От забот устав,Покоя хочетКаждая звезда…
Дракон и тигрПрислушались с тоской,А в плаче тучЛишь слышен ветра вой.Кому сказать,Что много сотен летСпасенья людямОт печалей нет?
* * *Смотрю на очертанья гор и рек,Все той же скорбью отчий край объят,И слезы безутешные текутИ падают на шелковый халат…
* * *О! Звуки вражеских свирелейЯ слышу над рекою Бянь.Испуганно к луне и солнцуМетнулись фениксы-луань.И вот я вызвал гонгом духа:— Скажи мне, чья же тут вина,Что грустно на ущерб уходитНедавно полная луна? —Но дух молчит.И ночь темна…
Лишь в пятую стражу юаньшуай Хань и его жена спустились с горы и возвратились в лагерь.
