Чжуан-цзы - Чжуан-цзы
Что может быть вреднее всех этих [пороков] в Поднебесной? А [об этом] все забывают, не пытаются разобраться и спохватываются лишь, когда придет беда. [И тогда], истощив [все свое] естество, [все] богатства, не вернут ни дня покоя. [Этого] не видят, ослепленные славой, не понимают – в погоне за выгодой. Так не заблуждение ли вся эта борьба, которая опутывает и тело, и мысли?!
Глава 30
Отучил фехтовать
Некогда царь Чжао Прекрасный[427] пристрастился к фехтованию. Фехтовальщики осаждали [его] ворота, и гостили у него по три тысячи человек и более. Днем и ночью перед дворцом происходили поединки. За год убивали и ранили больше сотни удальцов. Страсть же царя оставалась ненасытной.
Прошло три года. Царство [Чжао] стало приходить в упадок, [другие] цари начали строить против него козни. Сокрушаясь об этом, наследник Печальный собрал [всех придворных, чьи места] справа и слева, и спросил:
– Кто бы взялся отвратить царя от его страсти и положить конец [поединкам] фехтовальщиков? [Тому я] дал бы в награду тысячу золотом.
– [Это] под силу [только] Чжуан-цзы, – ответили справа и слева.
Наследник отправил посланцев к Чжуан-цзы, чтобы поднести [ему] тысячу золотом. Чжуан-цзы золота не принял, [но] отправился вместе с посланцами и, представ перед наследником, спросил:
– Что повелит [мне] наследник, награждая [меня], Чжоу, тысячей золотом?
– Прослышав о [Вашей] проницательности и мудрости, учитель, – ответил наследник, – [я] почтительно поднес тысячу золотом на дары [Вашей] свите. Но разве осмелюсь [я] заговорить, [если Вы], учитель, [дар] отклонили!
– [Я] слышал, – сказал Чжуан-цзы, – что [вы], наследник, хотите с [моей] помощью отвратить царя от [его] страсти. Предположим, что [я, Ваш] слуга, отговаривая высшего, государя, стану ему перечить, и для низшего, для [вас], наследник, не сумею уладить дело. Меня покарают смертью. К чему тогда [мне], Чжоу, золото? Предположим, что [я, Ваш] слуга, уговорю высшего, великого государя, улажу дело низшего, [Ваше], наследник. [Ведь тогда я] получу все, что бы ни пожелал в царстве Чжао!
– Верно! – молвил наследник. – Но наш государь допускает к себе только фехтовальщиков.
– Прекрасно, – ответил Чжуан-цзы. – [Я] отлично фехтую.
– Верно, – сказал наследник, – но у всех фехтовальщиков, которых принимает наш государь, волосы всклокочены, борода торчит вперед, шлемы с грубыми кистями надвинуты на глаза, платье сзади короче, [чем спереди. У них] сердитый вид, а речь косноязычна. Такие-то царю и нравятся. [Если же] ныне [Вы], учитель, предстанете перед государем в платье мыслителя, дело примет плохой оборот.
– Дозвольте [мне] приготовить себе костюм фехтовальщика, – попросил Чжуан-цзы.
Через три дня [Чжуан-цзы] в костюме фехтовальщика встретился с наследником и вместе [с ним] предстал перед царем.
Царь ожидал их, обнажив клинок.
Не спеша Чжуан-цзы вошел в зал, а, глянув на царя, не поклонился.
– Если желаешь чему-нибудь меня обучить, – сказал государь, – покажи сначала [свое уменье] наследнику.
– [Я, Ваш] слуга, слыхал, что великому государю нравится фехтование, поэтому и предстал перед государем как фехтовальщик.
– Как ты управляешься с мечом? – спросил государь.
– Через [каждые] десять шагов, меч [в руке Вашего] слуги разит одного человека, на тысяче ли не оставляет [в живых] ни одного путника.
– В Поднебесной [тебе] нет соперника! – воскликнул обрадованный царь.
– Хорошо бы [с кем-нибудь] помериться силами. Фехтуя [я], сделав ложный выпад, даю противнику [как будто] преимущество. [Но], нанося удар позже него, опережаю его в попадании.
– [Вы], учитель, [пока] отдохните! Ожидайте приказа в [своих] покоях. [Я] же велю устроить забаву и приглашу [Вас], учитель, – сказал царь.
Тут государь устроил состязание меченосцев, и за семь дней убитых и раненых оказалось более шестидесяти человек. Отобрав пять-шесть [победителей, царь] велел вручить [им] мечи возле дворца, а [сам] призвал Чжуан-цзы и объявил:
– Сегодня испытаем, кто из мужей искуснее всех в фехтовании!
– Давно жду этого [дня], – ответил Чжуан-цзы.
– Какова длина оружия, которым [Вы], учитель, будете сражаться? – спросил царь.
– Могу сражаться любым, который вручат [мне, Вашему] слуге, – ответил Чжуан-цзы. – Но у [меня, Вашего] слуги, есть три меча. Буду драться [любым], только [по выбору] государя. Прежде чем испробовать, дозвольте [о них] рассказать.
– Готов выслушать [речь] о трех мечах, – согласился царь. И Чжуан-цзы [повел свой] рассказ:
– Первый меч – меч Сына Неба, второй – меч царский, третий – меч Удальца.
– Каков же меч Сына Неба? – спросил [его] царь.
– У меча Сына Неба лезвие от Ласточкиного Потока[428] до Каменной стены, острие – пик горы Преемства[429] в [царстве] Ци, тупая сторона – от Цзинь до Вэй, чашка [эфеса] – Чжоу и Сун, рукоять – Хань и Вэй, в ножны вмещаются все варвары, все времена года; в перевязи – море Бохай, в портупее – гора Вечности. [С его помощью] обуздывают пять первоэлементов, определяют преступления и достоинства[430], отделяют жар от холода, удерживают весну и лето[431], вершат дела осенью и зимой[432]. Рубанешь этим мечем прямо – никто перед [тобой] не устоит, взмахнешь вверх – никто вверху не удержится, вниз – никого внизу не останется, поведешь кругом – никого по сторонам не окажется. Вверху – рассечет плывущие облака, внизу – перережет земные веси. Только пустишь меч в ход – наведешь порядок среди царей, и вся Поднебесная покорится. Таков меч Сына Неба!
– Каков же царский меч? – как в тумане, растерянно спросил царь Прекрасный.
– Лезвием царского меча служат мужи знающие и отважные; острием – мужи бескорыстные и честные; тупой стороной – мужи достойные и добрые, чашкой [эфеса] – мужи преданные и мудрые; рукоятью – мужи отваги и доблести. Рубанешь этим мечем прямо – никто перед [тобой] не устоит, взмахнешь вверх – никто вверху не удержится, вниз – никого внизу не останется, поведешь кругом – никого по сторонам не окажется. Наверху [он] уподобляется круглому Небу, чтобы послушны были [все] три [рода] светил[433], внизу уподобляется квадратной земле, чтобы послушны были времена года; в центре согласуется с желаниями народа, чтобы был покой во всех четырех сторонах. Только пустишь меч в ход – поразит словно удар грома, и каждый во [всех] четырех границах явится в одежде гостя[434], чтобы
