Цянь Цай - Сказание о Юэ Фэе. Том 2
Наконец он потерял терпение и спросил:
— Господа, вы в городе живете или за городом?
Только теперь посетители вспомнили, что собирались в город. Они спустились с башни и бросили слуге слиток серебра:
— Вот, возьми! Лишнее оставь себе.
Когда охмелевшие друзья добрели до города, ворота уже оказались запертыми.
— Придется ночевать у холма Тысячелетних сосен! — сказал Ван Нэн.
Оба кое-как добрались до холма, повалились на траву и уснули. Вдруг откуда-то сверху прозвучал голос:
— Юэ Фэй, прими высочайший указ!
Ван Нэн и Ли Чжи раскрыли глаза и увидели перед собой Юэ Фэя. Он стоял на коленях, а У Цзы-сюй держал в руках развернутый указ и читал:
«Владыка яшмовых ворот на небесах объявляет: закон повелевает награждать людей честных и беспощадно карать изменников. Нечестивцы, что платят за добро черной неблагодарностью, будут наказаны в аду.
У Цзы-сюй доложил нам: сунский министр Цинь Гуй предался цзиням и вредит государству. Его жена, урожденная Ван, вступившая в недозволенную связь с Учжу, помогает ему творить бесчинства.
Тюремщики Ван Сы-во и Ло Жу-цзи, домогаясь почестей и славы, помогали предателю губить ни в чем не повинных людей.
Посему объявляю: Юэ Фэй не жалел сил для блага государства, почитал родителей, был предан трону. Редко встретишь такого замечательного человека! И потому мы надеемся, что твоя душа найдет обидчика, а служители ада его накажут.
Ван Нэн и Ли Чжи поносили святых, разбивали их статуи, а посему подлежат самому суровому наказанию. Но поскольку они делали это из добрых чувств к Юэ Фэю, прощаем их!»
Юэ Фэй поблагодарил праведника за милость и исчез.
Ван Нэн и Ли Чжи очнулись, протерли глаза — никого вокруг не было.
«Правду ли говорил святой, сейчас узнаем в городе, — подумали они. — Если дух Юэ Фэя действительно свершил чудо в доме предателя, мы выберем счастливый день, вновь отстроим храм У Цзы-сюя и отольем из золота его статую».
Погубив Юэ Фэя, первый министр Цинь Гуй все же не обрел покоя.
«Юаньшуай умер, но живы его сторонники Хань Ши-чжун, Чжан Синь, Лю Ци, У Линь и У Цзе, — думал он, — Если их не уничтожить, беды не миновать».
В тот день, о котором идет речь, Цинь Гуй уединился на Цветочной башне и писал приказ. Он вознамерился бросить в тюрьмы всех честных людей и расправиться с ними.
В это время в башню и явился дух Юэ Фэя. За ним следовали души Ван Хэна и Чжан Bao. Юэ Фэй заглянул в бумагу, над которой корпел Цинь Гуй, и в гневе ударил предателя молотом:
— Злодей! Твои преступления не знают предела. Конец твой близок, а ты не унимаешься!
— Пощади! — в ужасе закричал Цинь Гуй.
— Займись им! — приказал Юэ Фэй Чжан Bao. — А я пока разделаюсь с Ван Сы-во, Ло Шу-цзи и Чжан Цзюнем.
Юэ Фэй посетил дома всех предателей и навел на них такой ужас, что у тех чуть языки не отнялись.
Жена Цинь Гуя услышала вопли мужа и послала служанок узнать, что с ним случилось. Служанки поднялись на башню, но Чжан Bao всех столкнул вниз. Многие при падении разбились.
— На башне злой дух! — в страхе кричали они.
Тогда женщина послала на башню Хэ Ли. При его появлении Чжан Bao исчез, Цинь Гуй валялся на полу в беспамятстве и выкрикивал:
— Юэ Фэй, пощади! Пощади меня!
Испуганный Хэ Ли упал на колени и взмолился:
— Доблестный Юэ Фэй, пощади моего господина! Завтра я в кумирне Успокоения духов принесу тебе какие угодно жертвы!
Цинь Гуй понемногу пришел в себя и с помощью Хэ Ли спустился вниз.
— Почему вы кричали, господин? — спросила его жена.
— Когда я писал, на башню спустился дух Юэ Фэя и ударил меня молотом.
— Я поднялся на башню и вижу — господин лежит на полу, — рассказывал Хэ Ли. — Тут я дал обет принести жертвы душе Юэ Фэя, и только после этого господин пришел в себя.
Цинь Гуй подарил Хэ Ли двести лян серебра на жертвоприношения в кумирне Успокоения духов и сказал:
— Мы с женой завтра тоже приедем в кумирню и воскурим благовония.
Когда Ван Нэн и Ли Чжи узнали об обетах, которые дали изменники, друзей охватила радость. Они выбрали счастливый день, отстроили храм У Цзы-сюя и поставили новую статую святого.
Поистине:
Обманом солнце не затмить —Пробьются ясные лучи.
Там, в небесах, святой судьяПоднимет меч длиной в три чи!
Того, кто зло другим творил,Ждет незавидная судьба:
В конце концов твое же злоПадет, преступник, на тебя!
Если вы не знаете, что произошло в дальнейшем, то прочтите следующую главу.
Глава шестьдесят девятая
Безумный монах говорит намеками в кумирне Успокоения духов. Благородный воин жертвует жизнью у моста Всеобщего спокойствия
Все в мире обратимо,Все в мире преходяще,
Обидчика настигнетОбиженный и мстящий!
Вокруг опоры твердойНедолговечен хаос,
Иначе жизнь людскаяЕму б и подчинялась!
Измена государю!Измена государству!
Доныне знало ль НебоСтоль низкое коварство?
Продажным гневно мстящийВершит не подвиг разве?
Ведь с их имен не смоетНикто смердящей грязи!
Итак, на следующий день Цинь Гуй с женой прибыл в кумирню Успокоения духов, чтобы воскурить благовония и помолиться. Монахи с поклонами проводили их в молитвенный зал. Цинь Гуй поклонился Будде и, приказав монахам удалиться, зажег благовонные свечи.
— Первую свечу воскуриваю за то, чтобы ты, великий дух, защитил нас с женой, дал нам счастье и долголетие, — стал читать он молитву, — вторую свечу воскуриваю с мольбой — повели душам Юэ Фэя и его сыновей не терзать меня. А третьей свечой заклинаю тебя — помоги мне уничтожить врагов!
Окончив молитву, он вызвал настоятеля и приказал ему устроить жертвоприношения во всех храмах и кумирнях города. Потом первый министр с женой погуляли, осмотрели кумирню и вернулись в молитвенный зал отдохнуть. И вдруг на стене перед алтарем Цинь Гуй увидел стихотворение. Оно было написано недавно, потому что тушь еще не успела высохнуть.
В стихотворении говорилось:
И связанный опасен тигр,Покуда в жилах кровь течет.
Но у восточного окнаБыл найден хитроумный ход…
И так случилось, как нарекКоварной женщины язык.
Но знайте: рок настигнет васИ печень превратится в лед![56]
Цинь Гуй прочитал стихотворение, и его охватила тревога.
«В первой строфе явный намек на наш разговор с женой у восточного окна. Неужели кто-то нас подслушал?» — подумал он и обратился к настоятелю:
— Кто написал эти стихи?
— Не знаю. Они, наверное, написаны давно. При вас никто из монахов и посторонних в молитвенный зал не входил, — ответил удивленный настоятель.
— Стихи написаны недавно. Тушь еще не высохла! Видишь?
— Может быть, сумасшедший монах? — в раздумье проговорил настоятель. — Объявился у нас недавно такой, не углядишь за ним: все мажет и мажет что-то на стенах!
— Позови-ка его ко мне.
— Боюсь, господин. Этот безумный целыми днями болтает всякий вздор. Как бы он и вам не сказал чего-нибудь неприятного.
— Ничего, зови! Если он больной, я не буду с него взыскивать.
Настоятель послал послушника на розыски сумасшедшего монаха. Тот оказался на кухне.
— Убогий, ты что там намазал на стене? — сказал монаху послушник. — Министр Цинь увидел и рассердился! Идем, он велел тебя привести!
— А я как раз сам хотел его повидать! — ответил сумасшедший.
— Берегись, с первым министром шутки плохи! — предупредил послушник.
Сумасшедший ничего не ответил и вышел. Послушник проводил его в молитвенный зал.
Цинь Гуй не мог удержаться от улыбки, когда увидел грязного монаха в даосском одеянии из перьев; волосы его были растрепаны, рот перекошен, руки кривые, ноги покрыты язвами.
Цинь Гуй усмехнулся:
— Ну и монах! Знаешь ли ты, что:
Монаху с головой лохматойВнимать не станет гордый ван,
Нельзя читать творенья Будды,Когда в грязи монаха лик;
Клятвопреступником ты станешь,Хэшана принимая сан;
Монах, утративший рассудок,Ты не монах уже, старик!
Выслушав его, сумасшедший дерзко отвечал:
— Я грязен телом, зато совесть у меня чиста! Не то что вы, — слова говорите святые, а на сердце у вас яд змеиный…
