Лисий перевал : собрание корейских рассказов XV-XIX вв. - Антология
Когда жены его не было дома, он открыл сундуки, набрал кучу всякого добра, дал соседу и просил договориться с той женщиной о дне встречи. В назначенный день слепец принарядился и отправился на свидание. А жена его, стороной проведав об этом, чисто умытая и напудренная, явилась в условленное место раньше своего супруга. Пришел ничего не подозревавший слепец. Они по всем правилам поклонились друг другу, как бы совершая брачную церемонию, и в ту же ночь счастливый слепец лег спать с новой возлюбленной.
— В жизни не было у меня такой радостной ночи, — не в силах одолеть любовного томления и поглаживая женщину по спине, воскликнул слепец. — Ведь если сравнить тебя и мою жену с кушаньем, то ты — мясная закуска к рисовой каше из отборного зерна, а она — лишь постная похлебка из лебеды да каша из сорного зерна!
На рассвете его жена первая прибежала домой. Она закуталась в одеяло и сделала вид, что дремлет.
— Где же это ты ночевал? — спросила она слепца, когда тот явился.
— Да был я в гостях у одного министра, читал молитвы. День выдался холодный, и у меня вдруг живот схватило. Пришлось выпить немного подогретого вина.
— Ах ты, скотина! — закричала жена. — Не оттого ли у тебя заболело брюхо, что ты обожрался мясными закусками, кашей из отборного зерна да похлебкой из лебеды с кашей из сорного зерна?!
А слепцу и сказать было нечего. Он понял, что жена его перехитрила.
ОПЛОШАЛ
В Чонпха жили два молодых человека — Сим и Лю. Оба были из знатных семей и каждый день в праздности пили вино с красивыми женщинами. Однажды решили они с несколькими близкими друзьями развлечься у Сима. Кисэн[8] Чёп Ёнхва, любовница Сима, хорошо пела и танцевала, а слепец Ким Поксам — лучший в наше время игрок на каягыме[9] — тоже пел свои песни и был в большом ударе. Гости, сидя тесным кружком, подносили друг другу чаши. Царило всеобщее согласие и веселье. Уже глубокой ночью кто-то предложил:
— Пусть каждый расскажет какую-нибудь забавную историю из своей жизни, и мы посмеемся!
Все дружно согласились. Веселые истории следовали одна за другой, гости хохотали, не переставая. Но вот настал черед Ким Поксама.
— Я, пожалуй, тоже расскажу об одном случае из моей жизни, — начал он в наступившей тишине. — Недавно был я приглашен в дом богатого янбана. В увеселении участвовали многие известные кисэн, и среди них была Симбан — самая лучшая танцовщица. После порядочной выпивки все гости — каждый со своей девушкой — разошлись по отдельным комнатам. Так вот: со мной спала сама Симбан!
— В самом деле, очень интересно, — смутившись донельзя, воскликнул Сим. — Но давайте-ка лучше поговорим о чем-нибудь другом!
— Да что за охота без конца рассказывать, — тоже смутились гости. — Уж лучше скоротаем ночь под музыку да песни!
Но кисэн петь отказались, а у гостей пропало настроение, и они стали расходиться. Едва выйдя за ворота, Лю сказал Ким Поксаму:
— Какую ты, однако, сболтнул глупость. Ведь Симбан была среди гостей. К тому же она теперь любовница хозяина. Как ужасно быть слепым!
— Да что ты, — густо покраснел слепец. — С каким лицом я теперь покажусь ему?! Впрочем, ведь сейчас все зовут ее Чёп Ёнхва, а детского имени Симбан, наверно, никто и не знает, — пытался утешить он себя.
Однако все-все узнали о промахе слепого и с удовольствием рассказывали друг другу эту забавную историю.
СЛУЖКИ ДУРАЧАТ МОНАХОВ
Издревле обманывали служки монахов. Некий служка сказал однажды монаху:
— Сорока утащила серебряную ложку. Она сидит у себя в гнезде, вон на том дереве перед воротами!
Монах поверил ему и влез на дерево.
— Ау! Наставник! — расхохотался служка. — И зачем это вы влезли на такое высокое дерево? Уж не хотите ли полакомиться птенцами сороки?!
Монах так сконфузился, что, слезая с дерева, исцарапал себе все тело о его колючки. Он очень разозлился и жестоко прибил обманщика служку.
А то еще однажды ночью повесил служка над дверью монаха большой котел да как завопит:
— Горит! Горит!
Перепуганный монах выскочил из кельи, ударился головой об котел и повалился наземь. Через некоторое время он поднялся и видит: никакого пожара нет. Монах стал злобно ругаться, а служка как ни в чем не бывало говорит:
— Там в горах вспыхнуло пламя, вот я и закричал!
— Впредь, — наставительно сказал монах, — ты кричи только тогда, когда огонь загорится близко!
А другой служка тоже разыграл одного монаха.
— По соседству с моим домом, — сказал он ему, — живет молодая и красивая вдова. Как встретит меня, всегда спрашивает: «Неужто твой наставник один съедает всю монастырскую хурму?» — «Да что вы, говорю, он всегда делится с другими!» А она: «Попросил бы для меня немного. Хочется попробовать!»
— Ну, так нарви малость да отнеси ей, — разрешил монах.
Служка оборвал в саду всю хурму, отнес ее своим родителям и, воротившись, сообщил:
— Вдова ела хурму да нахваливала. Только она опять у меня спросила: «А белые жертвенные хлебцы, что приносят в Яшмовый зал храма, твой учитель сам, что ли, все съедает?» — «Конечно, нет, говорю, он всегда и другим дает!» — «Я бы от них тоже не отказалась, попроси-ка для меня!»
— Ну, раз просит, — сказал монах, — возьми да снеси!
Служка собрал все хлебцы и снова отнес к себе домой.
— Вдова с аппетитом поела, — доложил он монаху, — осталась очень довольна. И, между прочим, она у меня спросила: «Разве не должна я за все это отблагодарить твоего наставника?» Ну, я, конечно, ответил, что вы были бы не прочь встретиться с нею. Вдова охотно согласилась. «Только, говорит, дома у меня много родственников и слуг — наставнику нельзя прийти ко мне. Лучше, мол, я улучу момент да сама приду в монастырь!» И я договорился с ней о дне встречи.
Монах даже запрыгал от радости. В условленный день он послал служку за вдовой. А служка зашел к одной женщине и говорит:
— У моего наставника живот сильно разболелся. Лекарь велел достать женский шелковый башмачок, погреть над огнем и потереть им живот. Сразу, говорит, боль пройдет. Вот я и пришел к вам с просьбой.
Женщина сразу же дала ему свой башмак, служка воротился в монастырь, спрятался и стал подглядывать. Монах чисто вымел келью и заботливо приготовил постель. А затем до ушей служки донеслось радостное бормотание: «Я сяду здесь, она сядет вон там. Я угощу ее, она поест. Ну
