Бо Ли - Пейзаж души: «Поэзия гор и вод»
С террасы Гусу смотрю на руины
В руинах сад, дворец… Но в тополях — весна,Поют, чилим сбирая, девы спозаранку,Лишь над рекою неизменная лунаГлядит на них, как прежде на пиры У-вана.
748 г., весна
Гусу: другое название Сутай, терраса при дворце Весенних ночей, сооруженном в период Чуньцю У-ваном, на горе Гусу (совр. пров. Цзянсу, у г. Сучжоу), где еще можно увидеть руины сооружения; во дворце устраивались пиры и развлечения для императорской наложницы красавицы Сиши. Чилим: водяной орех; есть разные интерпретации этой строки — по одной, поэт в данный момент слышит песни сборщиц, по другой — имеются в виду сборщицы времен У-вана, которые собирали чилим в то время, когда во дворце шли пиршества; одни полагают, что сбор шел под горой на реке Янцзы, другие — что речь идет о Небесном пруде, который У-ван соорудил в дворцовом саду. Река: вероятно, имеется в виду Янцзы, тот ее отрезок, что находится западнее Сучжоу
«И вот — Лушань! Душа безмерно рада…»
Знаменитая гора (к югу от совр. г. Цзюцзян в пров. Цзянси) таила в себе древние легенды. По преданию, в период династии Чжоу на ее склон ушли в отшельничество семеро братьев Куан, откуда и пошло название горы («лу» — жилище отшельника, отшельник, отшельничество) и нескольких ее вершин, в названия которых включено слово «куан»; позже на Лушань жил отшельник Просветленный, прозывавшийся также Лу-цзюнь, которого навещал ханьский император У-ди. Романтически настроенный молодой Ли Бо взошел на эту вершину сразу же, как только выехал за пределы родного Шу. Быть может, сыграл свою роль и ностальгический элемент: гора Лушань иначе — по имени легендарных братьев — именуется Куаншань, что, конечно напомнило поэту родной край, где на тамошней Куаншань (с теми же иероглифами) он штудировал даоские каноны в монастыре Дамин.
Позже Ли Бо не раз еще поднимался на Лушань, а в конце 750-х годов перевез туда семью, спасая ее от смуты в стране, и долго жил в этих местах.
Смотрю на водопад в горах Лушань
1К закату поднимусь на пик Жаровни,Взгляну на юг — там водопад вдали,Обрушиваясь с высоты огромной,Он расплескался на десятки ли.Летит стремительно, как огнь небесный,Слепит искреньем радужных цветов,Вселяя ужас сей Рекою звездной,Низвергнутой из самых облаков.Окинешь взглядом — сколько в этом мощи!Природные творенья — велики!И шторм морской прервать его не сможет,Луна в ночи тускнеет у реки.Из тьмы небесной эти струи пали,Окатывая стены черных круч,На камнях капли-перлы засверкали,Как зоревой передрассветный луч.Люблю бродить по этим чудным скалам,Они душе несут покоя дар,Мирскую пыль стряхну с себя устало —И словно выпью Яшмовый нектар.Мне любо благолепие такое,Где расстаюсь я с суетой мирскою.
2Над Жаровнею курится сизый дым,Водопад висит белесой полосой,Словно пал он с бесконечной высотыСеребристою Небесною рекой.
725 г.
№ 1. Жаровня: название одинокой вершины к северо-западу от горы Лушань, чья округлая вершина напоминает курильницу для ароматных палочек или жаровню, над вершиной постоянно клубятся облака, словно дымок жаровни. Ли: мера длины примерно в 360 шагов. Яшмовый нектар: даоский эликсир бессмертия.
№ 2. Небесной рекой китайцы называют Млечный путь, который, по мифологическим представлениям, льется с Неба на Землю. «Высота огромная»: букв. «Девятое небо» — высший слой неба, на котором находится дворец Верховного владыки.
«Когда начался мятеж Ань Лушаня, Ли Бо в 756 г. уехал к горе Лушань и уединился там… Он потерянно бродил по склонам, собирая лекарственные травы. Утренний туман застилал гору Жаровни, и сквозь него пробивались лучи солнца, окрашенные багровым цветом. Со скалистых камней Жаровни срывался водопад, прорезая туман, и зрелище было редчайшее. По горной тропе брел дровосек с вязанкой за плечами и пел: „Солнце озаряет Жаровню…“ Ли Бо остановился и прислушался. Дровосек-то поет его песню „Смотрю на водопад в горах Лушань“. Сердце всколыхнулось радостью, и он с тихой улыбкой принялся пощипывать усы. Тридцать с лишним лет назад он был здесь, на Лушань, и написал это стихотворение, оно распространилось среди людей, и вот стало горной песенкой дровосеков. День клонился к вечеру, и Ли Бо забросил за спину котомку с травами, подхватил мотыгу и пошел к дому».
Покинув город Сюньян, шлю с озера Пэнли судье Хуану
Когда вода в колодце забурлила,Я понял — волны по реке пошлиИ, в зеркало небес раскрыв ветрило,Повел свой челн до озера Пэнли.Слегка поморосило в час заката,Но снова небо в блеске чистоты,И вот — Лушань! Душа безмерно рада.Кто ведает пределы красоты!Встает луна над каменным зерцалом,Небесный мост Жаровней растворен.Когда душа о друге вспоминала,Мы видели Лушань — и я, и он.
760 г.
Сюньян: совр. г. Цзюцзян в Цзянси. Пэнли: озеро в Цзянси (другое старое название Пэнцзэ; сейчас наз. Поянху). Судья Хуан: личность не установлена, упоминается лишь в одном стихотворении Ли Бо. Колодец: в 200 г. до н. э. Гуаньином, сановником ханьского императора Гаоцзу, в районе совр. г. Цзюцзян в Цзянси, был сооружен настолько глубокий колодец, что подземными течениями он соединялся с рекой у г. Сюньян и вода в нем колыхалась от ветра и волн на реке. Каменное зеркало: нависший круглый камень горы Лушань, отполированный, как зеркало. Жаровня: название одного из пиков горы Лушань (совр. пров. Цзянси), чья округлая вершина напоминает курильницу для ароматных палочек или жаровню.
Ночные раздумья в Дунлиньском монастыре на горе Лушань
К Синему Лотосу в необозримую высь,Город оставив, пойду одинокой тропой,Звон колокольный, как иней, прозрачен и чист,Струи ручья — будто выбеленные луной.Здесь неземным благовонием свечи чадят,Здесь неземные мотивы не знают оков,Я отрешаюсь от мира, в молчанье уйдя,И принимаю в себя мириады миров.Сердце, очистившись, времени путы прервет,Чтобы забыть навсегда и паденье, и взлет.
750 г., осень
Ли Бо воспроизводит картину собственной медитации в буддийском монастыре Дунлинь, построенном в 384 г на горе Лушань; «Синим Лотосом» (образное обозначение глаз Будды) Ли Бо называл себя («Отшельник Синего Лотоса»), а поселение, в котором он жил с родителями в Шу, называлось Цинлянь цунь (Деревня Синего Лотоса).
Так подумалось мне на закате в горах
На облаке я долго возлежал,Став постоянным гостем дивных мест,И насыщалась красотой душа,Покуда диск закатный не исчез.Над башней монастырскою — луна,Среди камней открылся ток ручью.Чиста душа становится, ясна,Вот — истина, которой я хочу!Из рощ коричных слышен плач летяг,Осенний ветер стих, настал покой.За море синее глаза глядят —Умение Хун Я владеет мной.Пока я жду Небесной Колесницы,К чему вздыхать и зряшно суетиться…
750 г.
Осень этого года Ли Бо, овладевая умением Хун Я (методикой обретения бессмертия — Хун Я, по преданию, уже во времена правления легендарного Шуня было 3 тысячи лет) и глядя за синее море (то есть высматривая остров бессмертных Пэнлай, который мифология поместила в Восточном море), провел в гроте отшельника в горах Лушань (возлежать на облаке и означает жить, как святой даос-отшельник), где он был «пришельцем», гостем, но как бы сжившимся с этими горами, ожидая появления Небесной колесницы — одного из средств передвижения бессмертных.
Смотрю на вершины Пяти старцев близ горы Лушань
Вон там — пять скал, сидящих старых человечков,Златые лотосы под сферой голубой.Видна отсюда прелесть вся Девятиречья.Уйду от мира к этим тучам под сосной.
725 г.
Уже в первый свой приезд на Лушань Ли Бо присматривался к возвышающимся среди зелени над девятью рукавами великой Янцзы Пяти старцам — крутым скалам к юго-востоку от горы Лушань, напоминающим кто поэта, кто монаха, кто рыбака с удой; в конце 750-х годов именно у подножия этих скал он построил дом, назвав его Академией Синего Лотоса (то есть кабинетом даоса-отшельника).
