Автор неизвестен Народные сказки - Японские народные сказки
— Эй ты, невежа! Как смел ко мне на спину забраться?
Задрожал от страха скат и крикнул, сколько голосу хватило:
— Я — морской скат. А ты сам кто?
— А я — каракатица. Каким ветром тебя сюда занесло? — насмешливо спросила каракатица и вдруг выпустила на ската черное облако.
— Я конец света ищу.
— У-ва-ха-ха-ха! Вот дурацкая выдумка! Семь дней, семь ночей плывешь ты, а еще моей спины не миновал. Брось свою глупую затею, пока не поздно.
Ничего не ответил скат. Повернулся к каракатице хвостом и поплыл обратно.
75. Ворона и полевая улитка
На одном рисовом поле водилось множество улиток. Тоскливо сидеть весь долгий день напролет, зарывшись в топкую грязь. Улитки больше всего любили иногда вылезать на свет и любоваться ясным небом. Но если зазеваешься — беда, птицы нападут. А всего опаснее вороны. Уж очень улитки приходились им по вкусу — любимое лакомство. Вот почему улитки улучат время, все сразу вылезут на вольный воздух и, зорко поглядывая вокруг, греются на солнышке.
Но как-то раз улитка, приманенная хорошей погодой, забыла осторожность и одна вылезла на солнцепек. Вдруг захлопали крылья и большая ворона ринулась вниз. «Ах, беда!» Испуганная улитка попыталась было зарыться в грязь, но впопыхах не успела. «Конец мне пришел!» — подумала улитка.
Попала она вороне в клюв. Ворона поднялась высоко-высоко. Родное поле становилось все меньше и меньше. Совсем обмерла улитка от страха.
Худо дело, как тут быть? Ворона не даст пощады. Горькими слезами заплакала улитка и говорит вороне:
— Госпожа ворона, госпожа ворона, ведь ты меня съешь?
— Угу.
— Так исполни мое последнее желание. У тебя, ворона, такой прекрасный, такой сладкий голос. Спой молитву Будде, тогда я спокойно умру.
Ворона была польщена. Что ж, пускай улитка послушает напоследок прекрасное пение. Разинула ворона свой клюв во всю ширину и давай каркать: кра, кра, кра!
Улитка вылетела из клюва и полетела вниз. Спохватилась ворона, да поздно! Улитка в один миг исчезла в мутной воде.
76. Боб, соломинка и уголек
Жила на свете старуха. Однажды задумала она приготовить приправу к рису и замочила бобы в воде. Стали они мягкими. Положила она бобы в котел, а тут один боб покатился-покатился — и в самый угол двора.
Старуха подумала: стоит ли беспокоиться? Всего-то один боб! Пошла она и принесла охапку соломы для растопки. Но тут подул ветер, одна соломинка выпала из рук старухи и полетела в тот же угол, где лежал боб.
Старуха думает: «Да ну, всего-то одна соломинка…» — и не стала ее искать. Разжигает огонь и не видит, как один красный-красный уголек выпал из очага и покатился-покатился туда, где уже спрятались боб и соломинка.
Стали совещаться втроем уголек, соломинка и боб и порешили:
— Совершим паломничество в Исэ[142].
Вот шли они, шли, и попался им по дороге ручеек. Остановились они в смущении — что теперь делать?
Соломинка и говорит:
— Я вон какая длинная-длинная, перекинусь через речку, как мост. Тогда вы двое сможете перейти на другой берег.
Обрадовались уголек и боб: хорошо придумано. Соломинка перекинулась через речку, и вышел мост на славу. Боб и уголек заспорили, кому идти первому. Слово за слово, закипела ссора.
Уголек победил в споре и пошел первым. Но только дошел до середины, как испугался. Не может со страху идти дальше.
Соломинку припекло жаром. Стала она торопить уголек:
— Скорее, скорее!
Торопит она, торопит, и кричит, и молит — а уголек ни с места!
Пережгло соломинку в середине, и упала она с угольком вместе в речку. А боб глядел с берега и приговаривал:
— Так угольку и надо! Зачем полез первым?
И давай злорадно хохотать. Так смеялся, так смеялся, что лопнул.
Заплакал боб горькими слезами. Но тут, на счастье, пришел портной, спрашивает:
— Что ты плачешь?
Рассказал ему боб все, как было. Пожалел его портной:
— Нет у меня зеленой нитки, ну да куда ни шло, зашью черной. И так сойдет.
Зашил он бобу живот черной ниткой. Вот почему до сих пор на бобах черная полоска.
77. Блошиный глаз
В старину это случилось. Однажды Фунадама-сама[143] и кит играли в кости. Фунадама-сама выиграл, но, на беду, у кита денег не было. Спорили они, спорили, и пришлось киту отдать свои глаза.
Тем временем на реке женщина стирала одежды. Выпрыгнула оттуда блоха, упала в реку, а река понесла ее в море. Тонет блоха, захлебывается, плывет из последних сил. На счастье, ножки ее коснулись скалы.
— О, какое счастье! Здесь скала. Влезу на нее и спасусь от гибели.
Уцепилась блоха за выступ скалы и потихоньку-полегоньку взобралась на вершину. Уф! Можно сесть и дух перевести.
Вдруг из морской глубины загремел голос:
— Какой это невежа уселся у меня на спине?!
От испуга блоха высоко подпрыгнула. Чуть было обратно в море не упала. А тут опять тот же голос:
— Я, знаешь ли, кит. Продулся в пух и прах, даже глаза свои пришлось отдать. Теперь я слепой и помочь тебе не могу.
— Ну, если так, я отдам тебе один свой глаз, только выручи меня из беды.
— А кто ты?
— Блоха.
Кит насмешливо захохотал:
— Блоха, говоришь? Ва-ха-ха-ха, блошиный глазок мне, киту, не подходит!
Тут вдруг блоха сказала голосом удивительно громким для такого маленького создания:
— Не болтай глупостей. Лучше мой блошиный глазок, какой ни на есть, чем быть слепым на оба глаза.
— Так-то оно так, — согласился кит.
Блоха вынула у себя один глаз и отдала киту. Тогда кит поплыл к берегу, и блоха благополучно на него выпрыгнула.
С тех пор у кита маленькие глаза, да и то, сказать по правде, видит из них только один — блошиный глаз.
78. Жалобы крапивника
В старину, далекую старину птицы захотели выбрать себе царя. Множество птиц собралось в роще на совет.
После долгих споров решили избрать орла.
Ворон встал с места и повел такую речь:
— Верно, верно, господа, правильный выбор. Кто из нас может победить орла? Он так силен, что даже дикий кабан не устоит против него. Орел достоин, без сомнения, быть нашим царем. Ну как, все со мной согласны?
Вдруг раздался, пискливый голос:
— Что ж, орел могуч, не спорю. Но разве нет у него соперников? Почему он один достоин стать царем?
Поглядели, удивились. Это сказал маленький крапивник. Стали птицы смеяться над ним:
— А ты разве можешь победить кабана, как орел?
— Да, могу, — ответил крапивник.
— Что ж, покажи свое умение, — потребовали птицы.
Тут уж, хочешь не хочешь, пришлось крапивнику на глазах у всех напасть на кабана.
Как раз тогда один дикий кабан дремал неподалеку в густых зарослях. Вот это удача! Крапивник бесстрашно бросился на него, влетел в ухо кабана и давай долбить своим клювиком. Кабан невзвидел света от боли и начал вслепую метаться во все стороны. Ударился со всего маху головой о большую скалу и издох.
Крапивник, упоенный победой, повел неподобающие речи:
— Что, видали? Господин ворон, я сразил кабана. Пусть-ка теперь орел покажет свое искусство, а мы посмотрим.
— Ладно, ладно, я сразу схвачу двух оленей.
На поляне возле рощи два оленя щипали траву. Орел ринулся на них и попытался было унести обоих сразу. Но вспугнутые олени бросились бежать в разные стороны и разорвали орла пополам.
— Теперь я по праву птичий царь, — возрадовался крапивник.
Но никто на это не согласился. Где это видано? Такая пичужка — и вдруг царь!
Уж если орел погиб, решили взамен него выбрать не самого могучего, а самого красивого: хоо-феникса[144]. Феникс стал птичьим царем.
Словами не выразить, как огорчился крапивник. С тех пор он все время кричит, изливая свою обиду: «Титти, титти, титти!»
Так рассказывают.
79. Как сороконожку за врачом посылали
В старину, в далекую старину как-то раз под вечер шло у цикад большое веселье. Вдруг одна из них жалобно заверещала:
— Ой, больно! Ой, не могу! Ой, в животе рези!
Поднялся переполох. Видят цикады, что совсем плохо дело, и решили скорее послать за врачом. Тут заспорили они между собой: «Пошлем ту, нет, лучше эту…» А самая старшая и мудрая цикада посоветовала:
— Надо сороконожку послать. У нее ног много, она скорее всех добежит.
Попросили цикады сороконожку сбегать за врачом, а сами стрекочут возле больной:
— Потерпи немного, потерпи, потерпи!
Время идет, больная стонет, а врача все нет и нет. Полетели цикады посмотреть, не вернулась ли сороконожка к себе домой. Видят они: сидит сороконожка, обливаясь потом, на пороге своего домика, а перед ней — ворох соломенных сандалий.
Спросили ее цикады:
— Что же врач так долго не идет?
