Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI – СХХ.
– Как ваша почтенная фамилия? – осведомился Ли Шиэр, беря писаря за руку.
– Фамилия моя Чжань, имя Хуэй, – отвечал тот. – В молодости мне, как и вам, пришлось жить несколько лет в столице.
– Господин Чжань, – произнес Ли Шиэр, – мне ваше имя давно известно. Ведь все мы братья. Если есть у вас какое-нибудь дело, приходите вечером, поговорим!
– Вы деловой человек, господин Ли Шиэр! – воскликнул писарь. – Так меня разыграли, что я растерялся!
Все, смеясь, разошлись. А вечером писарь пришел к Ли Шиэру и до полуночи с ним шептался о чем-то.
На следующий день Ли Шиэр решил испытать Цзя Чжэна, но тот его обругал. Тем дело и кончилось.
Через день Цзя Чжэн собрался с визитами и приказал Ли Шиэру позвать слуг. Время шло, но никто не появлялся. Насилу удалось разыскать слугу, который должен бить в барабан при выезде начальника, расчищая дорогу.
Его-то и увидел Цзя Чжэн, когда вышел из своих покоев, и немало удивился, что никого больше нет. Не допытываясь, в чем дело, Цзя Чжэн спустился с крыльца, сел в паланкин и стал ждать носильщиков. Прошло довольно много времени, прежде чем они явились и вынесли паланкин за ворота. При выезде начальника раздался всего один выстрел из пушки. А из музыкантов пришли только барабанщик и трубач.
– У нас всегда был порядок, – рассердился Цзя Чжэн, – что же нынче случилось?
Не ускользнуло от Цзя Чжэна и то, что регалии слуги несут кое-как, к тому же многих недостает.
Возвратившись после визитов домой, Цзя Чжэн созвал всех опоздавших и неявившихся с намерением их наказать. Но те стали оправдываться: один уверял, что не мог найти шапку, другой – что закладывал в лавке свою парадную одежду, третий – что ослаб от голода и у него не хватило бы сил поднять паланкин. Цзя Чжэн вышел из себя, двух слуг поколотил, и на том дело кончилось.
Еще через день к Цзя Чжэну пришел старший повар просить денег на покупку провизии, пришлось дать из собственных.
Дальше – хуже, неполадка за неполадкой. Все не так, как во времена службы в столице. Цзя Чжэн вызвал к себе Ли Шиэра и сказал:
– Людей не узнать, что с ними творится? Присмотрись-ка хорошенько! Деньги, которые я привез из столицы, израсходованы, казенное жалованье получать еще не настал срок, придется посылать кого-нибудь домой за деньгами.
– Ведь я то и дело отчитываю их за нерадивость, – сказал в ответ Ли Шиэр. – А им хоть бы что. Сам в толк не возьму, что случилось. Кстати, господин, сколько денег привезти из дому? Тут я недавно узнал, что скоро день рождения правителя области. Начальники из других областей и округов послали ему подношения, кто на тысячу, а кто и на десять тысяч лянов серебра. А вы что пошлете?
– Надо было мне раньше об этом сказать, – заволновался Цзя Чжэн.
– Да мы сами не знали, – развел руками Ли Шиэр. – Люди мы в этих местах новые, связей никаких – кто станет нас извещать?! Можно бы вам, конечно, не ехать, но как бы не было неприятностей! Чего доброго, от должности отстранят!
– Глупости! – возразил Цзя Чжэн. – На эту должность меня сам государь назначил. Кто же посмеет отстранить только за то, что я не пошлю правителю области подношений?!
– Ваша правда, господин, – согласился Ли Шиэр. – Только столица отсюда далеко, и о здешних делах там судят прежде всего по докладам правителя области. Скажет он «хорошо» – значит, хорошо, скажет «плохо» – не миновать беды. Поэтому мешкать не надо. Неужто ваша матушка и супруга не желают, чтобы вы прославились на службе в провинции?!
Цзя Чжэн понял, куда клонит Ли Шиэр, и сказал:
– Вот я и спрашиваю тебя: почему не сказал мне об этом раньше?
– Да потому что не смел, – отвечал Ли Шиэр. – Но раз уж вы, господин, сами затеяли разговор, было бы бессовестно с моей стороны промолчать. Уж тогда вы непременно на меня рассердились бы!
– Ладно, говори, только правду, – махнул рукой Цзя Чжэн.
– Вы же знаете: все мечтают разбогатеть! – начал Ли Шиэр. – Так же и местные чиновники, – ведь они приобрели свои должности за деньги! У каждого есть семья, ее надо кормить. Поэтому ваше бескорыстие объясняют по-своему…
– Как же именно? – поинтересовался Цзя Чжэн.
– Говорят, что чем строже начальник, тем дороже должны быть подношения. Что для этого он строгость свою показывает. А во время сбора хлебного налога в ямыне пошли разговоры, что новый начальник запрещает брать деньги, никак с ним не сладишь. А люди деньги дают охотно, лишь бы побыстрее с налогами рассчитаться. И потому недовольны вами, вы, мол, их интереса не понимаете. Вот вы со здешним правителем дружбу водите, а не знаете, почему за каких-то несколько лет он достиг высокого положения. А все потому, что в делах хорошо разбирается, знает, когда и как поступать, и со старшими ладит, и младших не обижает.
– Вздор! – не выдержав, вскричал Цзя Чжэн. – Это я-то не разбираюсь, когда и как поступать? Да угодить и старшим и младшим по чину так же трудно, как заставить кошку спать с мышью!
– Сейчас я вам все объясню без утайки, – заявил Ли Шиэр. – Делайте как я говорю, господин, тогда успех и слава вам обеспечены. Можете считать меня никудышным слугой и обманщиком, если я вру!
– Что же, по-твоему, я должен делать? – спросил Цзя Чжэн.
– Ничего особенного – просто позаботиться о себе, пока не состарились, пока семья ваша живет в достатке и старая госпожа здорова, – отвечал Ли Шиэр. – А то не пройдет и года, как вы растратите все свое состояние, и тогда все, и начальники и подчиненные, в один голос заявят, что вы присваиваете казенные деньги. И никто вас не выручит. Никто не поможет. Правоты своей вы не докажете, а раскаиваться будет поздно.
– Выходит, я должен сделаться казнокрадом и взяточником? – возмутился Цзя Чжэн. – Мало того что я сам буду рисковать жизнью, так еще сведу на нет заслуги своего деда!
– Господин, – не сдавался Ли Шиэр, – вы человек умный, ученый. Вспомните, как недавно привлекли к суду нескольких знатных господ за злоупотребления! А ведь были среди них ваши друзья и вы их считали самыми честными, самыми неподкупными! Где же их слава сейчас? О некоторых своих родственниках вы отзываетесь не очень лестно. А ведь одни из них только что получили повышение по службе, иных перевели на службу в другие места, и все они на хорошем счету. Прежде всего вы, господин, должны знать, что и народ и чиновники требуют к себе внимания. Если же, как вы, запретить чиновникам в округах и уездах принимать денежные подношения, разве станут они выполнять приказы начальства?! Пусть вас считают честным, это прекрасно, а остальное я беру на себя и ручаюсь – внакладе вы не останетесь. Ведь я давно вам служу и не подведу, не бойтесь!
Цзя Чжэн заколебался, не зная, что возразить Ли Шиэру, и только произнес:
– Мне еще жить не надоело! Делай что угодно; но смотри меня не впутывай!
С тех пор Ли Шиэр приобрел необыкновенное влияние. Он установил связи с чиновниками, и они вместе обделывали свои делишки, без зазрения совести обманывая Цзя Чжэна, но тот ни о чем не догадывался, поскольку дела шли на лад, и во всем верил Ли Шиэру. На Цзя Чжэна поступило несколько доносов, но начальство, зная его долгую и безупречную службу, расследований производить не стало.
Люди дальновидные, служившие в ямыне, видя, какой оборот приняло дело, пытались открыть Цзя Чжэну правду, но тот им не верил. Тогда некоторые просто ушли со службы, те же, кто желал Цзя Чжэну добра, всячески поддерживали его и оправдывали.
Надо сказать, что сбор и перевозка хлеба были закончены в срок.
Однажды, когда дел не было и Цзя Чжэн читал у себя в кабинете, служитель принес письмо с казенной печатью, на конверте было написано:
«Градоначальник Хаймэня и других мест приказывает незамедлительно доставить сию бумагу в ямынь начальника по сбору хлебного налога провинции Цзянси».
Вскрыв письмо, Цзя Чжэн стал читать:
«Помню, с Вами меня узы дружбы сроднили в Цзиньлине,Как у тута с катальной, были чувства у нас глубоки.А в минувшем году я по службе явился в столицуИ тогда очень рад был общению с Вами…Покорили меня Ваша вежливость и теплота,А потом согласились мы следовать старой традиции Чэнов и Чжу[60], —Добродетель такую поныне забыть не могу!И по той лишь причине, что служба меня занеслаВ те края, где граница проходит по морю,Я, боясь быть назойливо-грубым, Вам свои пожеланья не смел излагатьИ досаду в душе подавлял, беспричинно вздыхая…К счастью, ныне узнал, что в иные места призывает Вас долг, —Значит, сбудется скоро надежда всей жизни моей!А пока, вторя ласточкам, Вас поздравляю с обителью новой![61]И хочу, оказавшись вблизи,Получать наставленья от Вас, умудренного жизнью,Ибо даже соседство шатра боевого вселяет отраду[62] и радует душу!И хотя между нами бездонный лежит океан,Все еще уповаю на то, что в жаруУдостоюсь от Вас я принять благодатную тень…[63]
Полагаю, что Вы на меня не обрушите холод презреньяИ со мною, чужим человеком, решитесь сродниться…Отрок мой, удостоенный Вашего доброго взгляда,С неизменной надеждой взираетНа чистый и благоуханный цветок…Если Вы не забыли былой уговор,Присылайте того человека, кто может свершить сватовство.Пусть невесте весьма продолжительный путь предстоит,Надо, как говорится, «реку перейти»…Встретить ста экипажами не обещаю, конечно,Но сумею достойный найти для нее паланкин.Настоящим письмом выражаю почтенье и счастья желаюИ прошу снисхожденья, если что-то не так написал.…Жду ответного слова с застывшею кистью в руке…С нижайшим поклоном Ваш младший брат Чжоу Чун».
Прочитав письмо, Цзя Чжэн предался размышлениям.
