Древневосточная литература - Тысяча и одна ночь. Том XII
И шейх подвёл коня к Хасану и сказал ему: «Садись!» И потом он открыл вторую дверь, и через неё стала видна широкая пустыня. И Хасан сел на коня, и оба выехали через дверь и оказались в этой пустыне, и шейх сказал Хасану: «О дитя моё, возьми это письмо и поезжай на этом коне в то место, куда он тебя приведёт. И когда ты увидишь, что конь остановился у двери такой же пещеры, как эта, сойди с его спины, положи поводья на луку седла и отпусти его. Копь войдёт в пещеру, а ты не входи с ним и стой у ворот пещеры в течение пяти дней, и не будь нетерпелив. И на шестой день выйдет к тебе чёрный старец в чёрной одежде, а борода у него белая длинная и спускается до пупка. И когда ты его увидишь, поцелуй ему руки, схватись за полу его платья, положи её себе на голову и плачь перед ним, пока он тебя не пожалеет и не спросит, какая у тебя просьба. И когда он тебе скажет: «Что тебе нужно?» – дай ему это письмо. Он возьмёт его и ничего тебе не скажет и войдёт и оставит тебя, а ты стой на месте ещё пять дней и не будь нетерпелив. И на шестой день жди старика – он к тебе выйдет. И если он выйдет к тебе сам, знай, что твоя просьба будет исполнена, а если выйдет к тебе кто-нибудь из его слуг, знай, что тот, кто вышел, хочет тебя убить, и конец.
И знай, о дитя моё, что всякий, кто подвергает себя опасности, губит себя…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот первая ночь
Когда же настала восемьсот первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда шейх Абд-аль-Каддус отдал Хасану письмо, он осведомил его о том, что с ним произойдёт, и сказал: «Всякий, кто подвергает себя опасности, губит себя, и если ты боишься за свою душу, не ввергай её в погибель. А если ты не боишься, перед тобою то, что ты хочешь, и я изложил тебе дело. Если же ты хочешь поехать к твоим подругам, то этот слон отвезёт тебя к дочерям моего дяди, а они доставят тебя в твою страну и воротят тебя на родину, и Аллах наделит тебя женою лучше, чем та женщина, в которую ты влюбился». – «А как может мне быть приятна жизнь без того, чтобы я достиг желаемого? – сказал Хасан шейху. – Клянусь Аллахом, я ни за что не вернусь, пока не достигну моей любимой, или поразитменя гибель». И потом он заплакал и произнёс такие стихи:
«Утратив любимую – а страсть моя все сильней, –Стою и кричу о ней, разбитый, униженный.Я землю кочевья их целую в тоске по ним,Но лишь усиление тоски мне даёт она.Аллах, сохрани ушедших – память о них в душе! –Я сблизился с муками, усладу оставил я.Они говорят: «Терпи!» – но с нею уехали,И вздохи в отъезда день они разожгли во мне.Прощанье пугает лишь меня и слова её:«Уеду, так вспоминай и дружбу не позабудь».К кому обращусь и чьей защиты просить теперь,Как нет их? На них в беде и в счастье надеюсь я.О горе! Вернулся я проститься опять с тобой,И рады враги твои, что снова вернулся я,О жалость! Вот этого всегда опасался я!О страсть, разгорись сильней, пылая в душе моей.Когда нет возлюбленных, и жизни мне нет без них,А если вернутся вновь, о радость, о счастье мне!Аллахом клянусь я, слезы не разбегаются,Коль плачу, утратив их, слеза за слезой текут».
И когда шейх Абд-аль-Каддус услышал слова Хасана и его стихи, он понял, что Хасан не отступится от желаемого и что слова на него не действуют, и убедился, что он непременно подвергнет себя опасности, хотя бы его душа погибла. «О дитя моё, – сказал он ему, – знай, что острова Вак – это семь островов, где есть большое войско, и все это войско состоит из невинных девушек. А обитатели внутренних островов – шайтаны, мариды и колдуны, и там живут разные племена. И всякий, то вступит на их землю, не возвращается, и не было никогда, чтобы кто-нибудь дошёл до них и вернулся. Заклинаю тебя Аллахом, возвращайся же поскорее к твоим родным и знай, что женщина, к которой ты направляешься, – дочь царя всех этих островов. Как же ты можешь добраться до неё? Послушайся меня, о дитя моё, и, может быть, Аллах заменит её тебе кем-нибудь лучше». – «Клянусь Аллахом, о господин, – сказал Хасан, – если бы меня разрезали из-за неё на кусочки, только увеличилась бы моя любовь и волнение. Я непременно должен увидеть жену и детей и вернуться на острова Вак. И, если захочет Аллах великий, я вернусь только с нею и с моими детьми». – «Значит, ты неизбежно поедешь?» – спросил шейх Абд-аль-Каддус. И Хасан ответил: «Да, и я хочу от тебя только молитвы о поддержке и помощи. Быть может, Аллах скоро соединит меня с женой и детьми». И он заплакал от великой тоски и произнёс такие стихи:
«Желание вы моё и лучшие из людей,На место я зрения и слуха поставлю вас.Владеете сердцем вы моим и живёте в нем,И после вас, господа, я впал в огорчение.Не думайте, что от страсти к вам я уйти могу,Любовь к вам повергнула беднягу в несчастье.Вас нет, и исчезла радость. Только исчезли вы,И стало все светлое печальным до крайности.Оставили вы меня, чтоб в муках я звезды пасИ плакал слезами, точно дождь, вечно льющийся.О ночь, ты длинна для тех, кто мучим тревогоюИ в сильном волнении взирает на лик луны.О ветер, промчишься коль над станом, где милые,Привет мой снеси ты им – ведь жизнь не долга моя.Скажите о муках тех, которые я стерпел,Возлюбленные вестей не знают о нас теперь».
А окончив свои стихи, Хасан заплакал сильным плачем, так что его покрыло беспамятство. И когда он очнулся, шейх Абд-аль-Каддус сказал ему: «О дитя моё, у тебя есть мать, не заставляй же её вкусить утрату». И Хасан сказал шейху: «Клянусь Аллахом, о господин, я не вернусь иначе как с моей женой, или меня поразит гибель». И потом он заплакал и зарыдал и произнёс такие стихи:
«Любовью клянусь, что даль обет не меняет мойИ я не из тех, кто, дав обеты, обманет.Когда б о тоске своей попробовал рассказатьЯ людям, сказали бы: «Он стал бесноватым»Тоска и страдания, рыданья и горести,Кто этим охвачен всем – каким же он будет?»
И когда он окончил свои стихи, шейх понял, что он не отступится от того, что решил, хотя бы его душа пропала, и подал ему письмо и пожелал ему блага и научил его, что ему делать, и сказал: «Я крепко поручаю тебя в письме Абу-р-Рувейшу, сыну Билкис[26], дочери Муина. Он мой наставник и учитель, и все люди и джинны смиряются перед ним и его боятся. Отправляйся, с благословения Аллаха», – сказал он им.
И Хасан поехал и отпустил поводья коня, и конь поле тел с ним быстрее молнии. И Хасан спешил на коне в течение десяти дней, пока не усидел перед собой что-то огромное, чернее ночи, заполняющее пространство между востоком и западом. И когда Хасан приблизился к этой громаде, конь заржал под ним, и слетелись копи, как дождь, и не счесть было им числа, и не видно было им конца. И они стали тереться об коня Хасана, и Хасан испугался их и устрашился. И он летел, окружённый конями, пока не прилетел к той пещере, которую ему описал шейх Абд-аль-Каддус. И конь остановился у двери пещеры, и Хасан сошёл с него и привязал поводья к луке седла, и конь вошёл в пещеру, а Хасан остался у двери, как велел ему шейх Абд-аль-Каддус, и начал размышлять об исходе своего дела – каков он будет. И был он смущён и взволнован и не знал, что с ним случится…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот вторая ночь
Когда же настала восемьсот вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Хасан сошёл со спины коня, он остался стоять у двери, размышляя об исходе своего дела, – каков он будет, и не знал, что с ним случится. И он простоял у двери пещеры пять дней с их ночами, без сна, печальный, смятенный и задумчивый, так как он оставил близких, родину, друзей и приятелей, и глаз его плакал и сердце было печально. И он вспомнил свою мать и задумался о том, что с ним происходит, и о разлуке с женой и детьми, и о том, что он вытерпел, и произнёс такие стихи:
«Лекарство души у вас, и тонет душа моя,И слезы мои струёй из век изливаются,Разлука, печаль, тоска, изгнание – мой удел,Далёк я от родины, тоскою я побеждён.Ведь только влюблённый я, любовью охваченный,Разлукой с возлюбленной его поражает рок.И если в любви моей я был поражён бедой,То кто из достойных не был жертвой превратностей?»
И не окончил ещё Хасан своих стихов, как шейх Абу-рРувейш уже вышел к нему, и был он чёрный в чёрной одежде. И, увидев шейха, Хасан узнал его по признакам, о которых говорил ему шейх Абд-аль-Каддус, и бросился к нему и стал тереться щеками об его ноги и, схватив ногу Абу-р-Рувейша, поставил её себе на голову и заплакал перед ним. И шейх Абу-р-Рувейш спросил его: «Какая у тебя просьба ко мне, о дитя моё?» И Хасан протянул руку с письмом и подал его шейху Абу-р-Рувейшу, и тот взял его и вошёл в пещеру, не дав Хасану ответа.
И Хасан остался сидеть на том же месте, у двери, как говорил ему шейх Абд-аль-Каддус, и плакал, и он просидел на месте пять дней, и увеличилась его тревога, – и усилился его страх, и не покидала его бессонница. И он стал плакать и горевать от мук отдаления и долгой бессонницы и произнёс такие стихи:
