Имруулькайс - Любовная лирика классических поэтов Востока

«Любви надимам и певцам ее тревог…»

Любви надимам[60] и певцам ее тревог,В квартале каландаров[61] нам готов чертог.

Надимы верные тому, кто в чаше чтит осадка тьму,Мы — властелины кабака. Устав нестрог!

Не ради рая путь торим, не в адском пламени горим,Не рай нас в горе приютил, не ад обжег.

Всесильной волею судьбы любимой верные рабы,Не ищем рая мы. Что нам его порог?

Коль мир не вечен, все равно! Нам бремя вечное дано.Кто нас на верную любовь навек обрек?

Рубашки не хотим ничьей, и не утрачен свет очей,Приносит от Юсуфа весть нам ветерок.

Мы — то Муса, то Ибрахим пред этим пламенем святым,Который породил любовь и нас увлек.

Пока горю, мне чуждо зло, на сердце у меня светло,Хоть черен я в твоих глазах, свидетель — бог!

Палимы гибельным огнем, мы от халифов род ведем,Мы — сироты, но данный нам удел высок.

Не в наших ли земных делах встречается с надеждой страх?На перекрестке мы стоим, у двух дорог.

Мы чем-то высшему сродни. В трущобах, словно Хакани,Грядущего величья нам вручен залог.

«Любовь моя, как видно, грех. К чему нам говорить о нем…»

Любовь моя, как видно, грех. К чему нам говорить о нем?Всё так, в безверье верю я! Зачем же веры не вернем?

О, почему бы не гореть от страсти сердцу моему,Частицу тайны не иметь в душе, охваченной огнем?

Идут на утренний намаз[62], огонь засыпавши землей.Я — прах любви, так почему не скрыть огня в чаду своем?

Велела душу мне сгубить, и это — праздник для меня,Но коль душа обречена, чего ж не сжечь ее живьем?

И то — удача для меня, что в сердце скорбь вселила ты,Но почему бы не внести мне радость в этот скорбный дом?

Луна, чертоги озарив, не подарила мне луча.Что ж маленький дворец души мне сразу не отдать на слом?

Пока я себялюбцем был, не шли на лад мои дела,Я отступился от себя, так отчего мы не вдвоем?

Всегда цветасты черепки, но где, скажи, мои цветы?Вот — сердце, битый черепок! Что ж не залить его вином?

Я — Хакани? Спаси аллах!.. Нет, я — Симург небытия!Так почему не уравнять мне бытия с небытием?

«Ушло из рук, пропало сердце, ушло, любви не поборов…»

Ушло из рук, пропало сердце, ушло, любви не поборов.Я вдруг лишился дара речи. К чему теперь богатство слов?

Я утешителя не вижу. Кому же радоваться в мире?Какие мне искать забавы? Ведь нет у скорби берегов.

Я знаю, нет мне дозволенья войти в чертог свободной воли.Зачем входить в шатер желанья, в нем царских ожидать пиров?

Я гляну в зеркало и встречу унынья взгляд осиротелый.Как зеркало под ржой печали, мой лик и темен и суров.

Как благоденствие решится хоть заглянуть в мои ворота,Когда невзгоды и напасти не покидают этот кров?

Я поражен ударом рока и распален огнем печали,Как будто бы не человек я — железо, взятое в расков.

Я опоздал уйти, и стало достоинство водою мутной.О если б смерть разбила камнем кувшин на тысячу кусков!

Судьба ушла своей дорогой, забыв меня, и я сегодняСтереть изображенья счастья с лица желания готов.

Поскольку сердце лютой скорби сам отдаю на растерзанье,Для Хакани я — враг заклятый, хотя, понятно, не таков!

«Никто безжалостней, чем ты, не мучил, не лишал утех…»

Никто безжалостней, чем ты, не мучил, не лишал утех,Ты всех злонравней на земле, мой зачеркнувшая успех.

Забудь меня, ступай к себе, подумай о своей судьбе!Где больший был тиран, чем ты, реши сама… И слышу смех.

Ты — солнце красоты, но тот, кто на свидание идет,Чем ближе к встрече, все мрачней… А потому какой тут спех!

Я с розою тебя сравнил — она прекрасна, неверна…Но запах розы для меня — лишь тень благоуханий тех!

С тех пор как сердце обожглось, к тебе впервые обратясь,Дворец терпенья строил я. Теперь к нему не сыщешь вех.

Лишь в том была моя вина, что привязался я к тебе,Вода, что льется из очей, сегодня мой смывает грех.

В ряду влюбленных меньше всех был по значенью Хакани,Но в прославлении тебя он стал красноречивей всех.

«Ты на головы влюбленных груз желаний возложи…»

Ты на головы влюбленных груз желаний возложи,Шахский трон любви воздвигни там, где пали в прах мужи.

Сердце нежное любимой пусть замкнет уста твои,Гибнет множество влюбленных… Там же голову сложи.

Ты возлюбленной удары, как бальзам, сумей принять,Назови противоядьем яд жестокой госпожи.

Знает страсть лишь только нечет, и взаимности не жди,На пустом любовном ложе в одиночестве лежи.

Ты не хвастай красотою, глянь-ка в зеркало скорей,В нем твои черты не милы и не очень-то свежи.

Миром лживым не прельщайся, а уж если обольщен,Уступи ты оба мира той любительнице лжи.

Хакани! Твоя отчизна — за межою бытия.Сохрани лишь верность слову, жизни разорвав тяжи!

«Ты дух укрепляешь, покоишь в тени, о ветер…»

Ты дух укрепляешь, покоишь в тени, о ветер!Но чем ты порадуешь в скорбные дни, о ветер?

Как плещущий голубь ты мне принесешь письмо от любимой,Ведь вестником нежным ты был искони, о ветер.

Глаза мои рады с тобою дружить. Промчавшийся мимо,Ты веешь Юсуфом, ты счастью сродни, о ветер.

Тюрчанке, чьи гордые веют уста дыханием лилий,Посланье печальное ты протяни, о ветер.

Ты к ней полетишь и с ответом ко мне вернешься не ты ли?Я пьян от беззвучной твоей болтовни, о ветер.

Сурьмы для очей моих ты раздобудь — земли этой сладкой,Мне прах принеси из-под легкой ступни, о ветер.

Из локонов милой один волосок, похитив украдкой,Сюда принеси и, смотри, не усни, о ветер.

Я слова промолвить не смею досель о локонах милой,Но как же — ты дуешь, и терпят они, о ветер?

В плену мое сердце… Скорее нахлынь, врываясь всей силой,Плененному сердцу ты волю верни, о ветер.

Коль сердца она не позволит забрать, строга и злонравна,Ты с ней подерись, отними, догони, о ветер.

Ты скрытный такой, но твое колдовство столь явно,Что сердцу почудилось: ты — Хакани, о ветер!

Низами

(ок. 1141 — ок. 1209)

«Гнет страсти мне в сердце — ведь сердце мишень — вошел…»

Гнет страсти мне в сердце — ведь сердце мишень — вошел.Мой крик в небеса, сквозь лазурную сень, вошел.

Нет, мне не забыть ноготка на руке твоей!Нож в сердце мое — мучить милой не лень — вошел.

Что толку скрывать в этом мире любовь к тебе!В тот мир уж давно слух о ней, словно тень, вошел.

Мой дух за тобой с караваном хотел брести.Да снова в свой дом — за ступенью в ступень — вошел.

Ты молвила: «Низами, я приду». Спеши!Судьбою назначенный, в горницу день вошел.

«Я полюбил тебя. Куда теперь шагнуть…»